Легенды Умирающей Земли - Джек Холбрук Вэнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я мигом вернусь! – пообещал Кугель.
Луч заходящего Солнца пробился под аркой портала и ярко озарил алтарь. Зайдя за громадное кресло, Кугель сорвал две черные полусферы с молочно-белых выпученных глаз демона, заблестевших отражениями солнечного света.
Какое-то мгновение Фампун сохранял неподвижность. Его узловатые мышцы напряглись, ноги дернулись, пасть широко раскрылась; он издал оглушительный визгливый рев, высунув язык, на конце которого Пульсифер трепыхался подобно флагу на ветру. Фампун рванулся из кресла, растянулся на полу храма и принялся кататься по нему, непрерывно продолжая издавать сотрясающие стены и купол вопли. Вскочив на ноги, демон стал топать гигантскими ступнями, совершая прыжки то в одну, то в другую сторону, и в конце концов пробил каменную стену так, будто она состояла из картона; «добрый народ», толпившийся на площади, оцепенел от ужаса.
Схватив два мешка с золотом, Кугель выбежал из храма через боковой вход. Несколько секунд он наблюдал за тем, как Фампун кувыркался по площади, с воплями отмахиваясь от солнечных лучей. Пульсифер, отчаянно вцепившийся в клыки демона, пытался как-то сдерживать обезумевшую тушу, но великанское эго, не обращая никакого внимания на усилия гомункула, бросилось на восток по городу, сметая перед собой деревья и без разбора сокрушая попадавшиеся по пути здания.
Кугель поспешно спустился на берег Иска и прошел к концу причала. Там он выбрал добротно сколоченный ялик, оснащенный мачтой, парусом и веслами, и приготовился залезть в него. В тот же момент к причалу приблизилась плывшая по течению лодка-плоскодонка – ее энергично толкал шестом коренастый бородач в растрепанных лохмотьях. Кугель отвернулся, притворяясь не более чем обывателем, привлеченным красотой речного вида, и дожидаясь возможности воспользоваться яликом, не привлекая лишнего внимания.
Плоскодонка ткнулась носом в причал; толкавший ее человек взобрался по лесенке.
Пыхтя и ворча, бородач заметил Кугеля и замер как вкопанный. Кугель чувствовал, что незнакомец внимательно его рассматривает; наконец Кугель не выдержал, обернулся и взглянул прямо в лицо Гуруски, гундарского нольде, почти неузнаваемое – настолько оно распухло от укусов насекомых, облюбовавших прибрежные болота Лалло.
Гуруска смотрел в глаза Кугеля – долго и неподвижно.
– В высшей степени удачное совпадение! – хрипло произнес нольде. – Я почти не надеялся, что мы когда-нибудь снова встретимся. А что у тебя в кожаных мешках? – Гуруска вырвал мешок из руки Кугеля. – Судя по весу, золото. Все твои предсказания сбылись! Сначала мне оказывали почести, после чего мне пришлось вытерпеть долгое плавание, а теперь меня ждут богатство и месть! Приготовься к смерти!
– Одну минуту! – протянув руку, воскликнул Кугель. – Вы забыли привязать лодку. Так не положено!
Гуруска машинально обернулся, и Кугель столкнул его с причала в воду.
Пока Гуруска выбирался на берег с бешеным ревом и страшными ругательствами, Кугель лихорадочно пытался отвязать от тумбы швартов ялика. Наконец узел распустился; Кугель подтянул к себе ялик. В то же время Гуруска, наклонив голову, как разъяренный бык, с топотом приближался по причалу. У Кугеля не осталось выбора: забыв о мешках с золотом, он спрыгнул в ялик, оттолкнулся от сваи причала и принялся поспешно работать веслами. Гуруска остался на причале, выкрикивая угрозы и размахивая кулаками.
Через некоторое время Кугель задумчиво поднял парус; ветер нес ялик вниз по течению, и вскоре городские доки скрылись за поворотом реки. Последний вид Лумарта, запечатлевшийся в памяти Кугеля, включал низкие перламутровые купола храмов демонов и темный силуэт Гуруски, беснующегося на причале. Издали все еще доносились вопли Фампуна и, время от времени, грохот обрушивающейся каменной кладки.
2. Грезы в мешке
За Лумартом Иск струился широкими излучинами – в целом и в общем, в южном направлении – по равнине Красных Цветов. На протяжении шести безмятежных дней Кугель плыл под парусом на ялике вниз по полноводной реке, останавливаясь на ночь в том или ином прибрежном постоялом дворе.
На седьмой день река повернула на запад и теперь пересекала, извиваясь неравномерными изгибами и коленами, страну остроконечных скал и круглых лесистых холмов, известную под наименованием Пурпурного Чайма. Ветер, если он вообще поднимался, налетал непредсказуемыми порывами; Кугелю пришлось опустить парус и довольствоваться дрейфом вниз по течению, то и дело поправляя курс ялика взмахом весла.
Равнинные поселки остались позади; Кугель очутился в необитаемой местности. Учитывая многочисленность полуразвалившихся могильных плит по берегам, наличие густых кипарисовых и тисовых рощ, а также тот факт, что по ночам до его ушей доносились чьи-то неразборчивые тихие разговоры, Кугель был рад спускаться по реке, а не идти пешком, и в конечном счете с огромным облегчением миновал Пурпурный Чайм.
Около поселка Трум река впадала в Цомбольскую топь, и Кугель продал ялик за десять терциев. Для того чтобы поправить свое финансовое положение, он нанялся помощником местного мясника, выполняя самую неприятную работу, относящуюся к этому роду занятий. Тем не менее платили ему хорошо, и Кугель, сжимая зубы, терпеливо переносил временное унижение. Мясник научился ему доверять и воспользовался его услугами даже тогда, когда потребовалось готовить блюда для пиршества, посвященного важному религиозному торжеству.
По недосмотру, из-за усталости и спешки или просто вследствие стечения обстоятельств Кугель использовал двух священных животных, нарезая мясо, предназначенное для особого рагу. Ошибка была обнаружена уже после того, как банкет был в самом разгаре, и Кугелю снова пришлось бежать из города, чтобы спасти свою шкуру.
Он провел ночь, прячась за скотобойней от истерически взбешенной толпы, после чего побежал по тропе, пересекавшей Цомбольскую топь.
Извилистая тропа огибала трясины и застойные пруды, следуя насыпи, оставшейся от древней проезжей дороги, в связи с чем продолжительность пути практически удваивалась. Северный ветер развеял облака, и пейзаж приобрел необычную четкость и ясность. Кугель, однако, не наслаждался видами – тем более что он заметил впереди пельграна, скользившего вниз вместе с воздушным потоком.
Во второй половине дня ветер затих, и над топью нависла неестественная глубокая тишина. Выглядывая из-за кочек, болотные проказники звали Кугеля мелодичными голосами несчастных дев:
– Кугель, о Кугель! Куда ты спешишь? Заходи в мой будуар, расчеши мои красивые волосы!
– Кугель, о Кугель! Куда ты идешь? Возьми меня с собой, я сделаю тебя счастливым!
– Кугель, любимый Кугель! Уже вечереет, и даже год подходит к концу! Зайди ко мне за кочку, и мы утешим друг друга самозабвенно и без сожалений!
Слыша эти голоса, Кугель только ускорял шаг, надеясь найти какое-нибудь убежище до наступления ночи.
Когда Солнце уже дрожало на краю горизонта Цомбольской топи, Кугелю повстречалась небольшая гостиница, полускрытая под кронами пяти вечнозеленых дубов. Здесь
