День «Д». 6 июня 1944 г. - Стивен Амброз

В 7.30 к берегу подошло судно с основным командным составом 116-го полка, включая полковника Чарлза Канхема и помощника командующего 29-й дивизией, бригадного генерала Нормана Коту. Они прибыли на ДССПЛС вместе со штурмовым отрядом роты «К». Корабль наскочил на подводное заграждение, увешанное тарелочными минами. К счастью, они не взорвались. Но судно попало под мощный артиллерийский, минометный и пулеметный обстрел. Три человека, в том числе майор Джон Саурс, начальник отдела по тылу, погибли, не сходя с трапа.

Рядовой Феликс Бранхем стоял на палубе. «Полковник Канхем первым побежал по рампе, стреляя сразу из „Браунинга“ и кольта, — вспоминает Феликс. — У него вышибло из руки автомат. Но он продолжал вести нас к берегу. Это был исключительно бесстрашный человек».

О том, что ждало их впереди, через 10 дней рассказал в своем письме адъютант Коты — лейтенант Дж. Т. Ши: «Хотя передовые группы десанта находились на взморье уже около часа, они не продвинулись дальше дамбы. Немцы заставили их залечь под перекрестным минометным и пулеметным огнем. Пляжи были усеяны телами или убитых, или умирающих, или раненых солдат».

Когда Кота оказался у дамбы, он понял: нужно срочно решать, что делать дальше. Ему стало ясно: прежние расчеты на то, чтобы захватить выезды и подняться по ним наверх, нереальны. Оставаться на занятых позициях представлялось не менее безрассудным. Выход один — пробиться через галечную гряду, заминированные болота, штурмом взять скалы, выдавить немцев из траншей и овладеть выездами со стороны материка.

Лейтенант Ши так описывает действия Коты: «Демонстративно игнорируя пули и снаряды противника, генерал спокойно расхаживал вдоль набережной, личным примером вдохновлял нас, давал распоряжения, откуда и по каким целям вести огонь. Он указывал, где нужно прорвать заграждения из колючей проволоки, и одним из первых прошел через нее».

Шесть раз немцы ударили из минометов по Коте. Три человека погибли, два получили ранения. Но генерал остался невредим. «Он вывел войска на высоты, откуда десантники могли эффективно подавлять огневые укрепления противника». За ним шли саперы с миноискателями и проделывали проходы в минных полях, помечая их белыми лентами.

Некоторые корабли последующих эшелонов выгружались без особых проблем. Кому-то просто везло: удавалось миновать заграждения, которые к тому времени уже затопил прилив. Помогал и другой фактор: возросло количество судов, и немцам стало труднее вести сосредоточенный огонь — слишком много мишеней. К 7.30 штурмовые отряды высаживались практически в каждом секторе (хотя не всегда по плану и даже, как правило, не там, где планировалось).

Удача сопутствовала не всем. В корму ДСП 92, направлявшегося к «Дог-Уайт», около 7.40 врезался 88-мм снаряд. Сержант Деббс Питерc, сапер из 121-го батальона, находившийся на борту судна, вспоминает: «Мы потеряли ход. Корабль развернулся бортом к волнам и к берегу. Прошло всего несколько секунд. Взрыв раздался по центру. На палубе загорелось топливо. Нас выкинуло в море. Я камнем пошел ко дну». Деббс успел надуть «Мей Уэст» и как пробка вынырнул на поверхность.

«Немцы строчили по воде из пулеметов, — продолжает свой рассказ Питерc. — Я взобрался на сваю, чтобы глотнуть воздуха. Потом перебрался на другую. До берега оставалось метров 50. Наступил пик прилива. Он докатился почти до самой дороги».

На сушу Питерc выходил, шатаясь под тяжестью воды и песка во всех карманах и сумках. Он укрылся за танком, подбитым 88-мм снарядом. Осколком его ранило в щеку. И все же сержанту повезло. Питерc — один из немногих, кто пережил гибель ДСП 92.

Капитан штабной роты Роберт Уокер находился на ДСП 91, которое следовало за кормой ДСП 92 (ДСП 94, которое шкипер Попай решил не вести в этот сектор, держался левее ДСП 91 и ДСП 92). При приближении к берегу на судно обрушился шквальный пулеметный и автоматный огонь. Корабль начал маневрировать и натолкнулся на подводные сваи с тарелочными минами. Взрывом оторвало сходню по правому борту.

Шкипер попытался отойти назад. Уокер ринулся на левый борт. А там рампа охвачена пламенем. Одна пуля попала в огнеметчика, а другая — в его бачок с зажигательной смесью, отчего она сразу же вспыхнула. Солдат в ужасе метнулся в море. «Я видел, что у него горели даже ботинки, — говорит Уокер. — Получили ожоги все, кто стоял рядом. У некоторых на лицах появились страшные пузыри».

Шкипер побежал на носовую палубу, размахивая руками и крича: «Всем за борт!» Уокер спрыгнул в воду. Глубина оказалась довольно солидной — почти 2,5 м. На нем было столько снаряжения, что и два пояса «Мей Уэст» не помогали держаться на поверхности. Он выкинул винтовку, каску, сумку с провиантом и только тогда смог поплыть к берегу.

«И вот я на „Омахе“, — рассказывает капитан. — Я должен был чувствовать себя свирепым, воинственным, отлично подготовленным и натренированным десантником. Меня же одолевали совсем иные ощущения — беспомощности, беззащитности, досады, какие испытывает человек, потерпевший кораблекрушение». Когда вода стала ему по пояс, Уокер опустился на колени и весь путь до дамбы проделал на четвереньках. Он наткнулся на бездыханное тело капитана Заппакосты. У стены Уокер увидел «десятки изуродованных солдат, на раны которых было жутко смотреть».

(Через 49 лет Уокер сказал в интервью, запись которого хранится в Центре Эйзенхауэра, что тогда на «Омахе» ему припомнились строки поэта Теннисона: «Пушки у них справа, пушки у них слева, пушки у них впереди; у них, оглушенных и опустошенных». Как заметил Уокер, каждый «джи-ай» знал и такие слова: «Они не должны спрашивать, зачем и почему; их дело — идти и умирать».)

Уокер пришел к тому же выводу, что и генерал Кота. С этого проклятого места надо немедленно убираться. Планам — конец. Пути назад нет. Он решил подниматься на скалы. Подобрал у убитого солдата винтовку «М-1», каску и двинулся вперед: «Я был совсем один».

Майор Сидни Бингем (Военная академия США, 1940 г.) командовал 2-м батальоном 116-го полка. Когда он дополз до галечной насыпи, с ним не оказалось ни радиста, ни помощника, ни посыльного. Начальник оперативного отдела убит, командир штабной роты ранен, командир роты «Е» убит, командир роты «Эф» ранен, командир роты «Эйч» убит, а в роте «Е» «из 200 человек погибли 55».

Бингемом овладело ощущение полной беспомощности: «Я, батальонный командир, не способен сделать то, что от меня требуется, и хоть как-то повлиять на ситуацию». Он попытался организовать отряд из роты «Эф», чтобы двинуться с ним вверх на скалы.

В это время, около 7.45, несколько младших офицеров, сержантов и солдат собирали вокруг себя другую группу. Оставаться дальше на берегу означало неминуемую смерть. Отступать некуда. Кто-то должен взять на себя ответственность и руководство. Многие так и поступали. Бингем говорит: «Личная инициатива отдельных военнослужащих определила исход боев первого дня. Мало что было предпринято на уровне ротных, батальонных и полковых командиров. Они не проявили должного тактического профессионализма в координации действий».

Бингем провел собственный анализ ошибок в осуществлении первого и второго этапов высадки. Среди различных факторов он отметил, что войска слишком долго находились на судах Хиггинса: «Морская болезнь, которая мучила десантников по три-четыре часа, вытравила из них весь идеализм и энтузиазм. Особенно пагубно она отразилась на эффективности командования».

И далее: «Суда шли перегруженными, что снижало их маневренность и нередко приводило к гибели людей. Если бы противник продемонстрировал высокий боевой дух, то он без труда вышвырнул бы нас обратно в море»,

С 6 июня 1944 г. Бингем постоянно упрекал себя за неадекватность поступков (совершенно несправедливо). В интервью он сказал: «Я и теперь стыжусь того, что в тот страшный день оказался плохим командиром». Так может чувствовать себя комбат, под началом которого остается не более отделения солдат. Но Бингем провел свое отделение через галечное препятствие, минные заграждения и вступил в неравный бой с противником. С учетом обстоятельств это немалое достижение.

Немцы не контратаковали по разным причинам. Во-первых, они не располагали для этого достаточными силами. На линии обороны генерал Крайсс держал два пехотных и один артиллерийский батальон общей численностью в 2000 человек, то есть меньше чем по 250 на 1 км. Во-вторых, его реакция была запоздалой. Только в 7.35 он решил вызвать дивизионный резерв «Камфгруппе Мейер» (названный по имени командира 915-го полка 352-й дивизии Крайсса). И после этого генерал ввел в действие лишь один батальон, который прибыл к середине дня. Крайсс исходил из ложного представления, что его войска уже остановили вторжение на «Омахе». В-третьих, немецких пехотинцев готовили не к контратакам, а к удержанию укрепленных огневых позиций и к стрельбе из них.

Один немецкий солдат, оперировавший пулеметом «Мг-42» на вершине скалы, признался в радиоинтервью в 1964 г.: «Мне впервые пришлось стрелять по живому человеку. Я не знаю, как все это произошло. Помню одно: подошел к пулемету и начал палить, палить, палить…»