Эркюль Пуаро - Кристи Агата

Если Пуаро прав и не утратил былой прозорливости, один из этих людей – опасный убийца и, вероятно, к тому же маньяк.

Хотя Пуаро не говорил этого, я предположил, что X – мужчина. Кто же из этих мужчин может им быть?

Конечно, это не старый полковник Латтрелл – он такой нерешительный и, похоже, слабовольный человек. Нортон – тот, который столкнулся со мной в дверях, выбегая из дома с полевым биноклем? Вряд ли. Он производил впечатление доброго малого. Такого растяпы-неудачника. Конечно, говорил я себе, многие убийцы были людьми малозначительными – именно поэтому они и шли на преступление, для самоутверждения. Им было обидно, что их не берут в расчет и игнорируют. Возможно, Нортон – убийца этого типа. Однако он любит птиц. А я свято верил, что любовь к природе – признак морального здоровья в человеке.

Бойд Каррингтон? Совершенно исключено. Человек, имя которого известно всему миру. Прекрасный спортсмен, бывший губернатор, человек, которого все любят и почитают. Я также исключил Франклина, зная, как его уважает Джудит и как восхищается им.

Теперь майор Аллертон. Я посмотрел на него оценивающим взглядом. Да уж, мерзкий тип! Такой обдерет собственную бабушку. И при этом внешний лоск и обаятельные манеры. Сейчас он как раз рассказывал о том, как однажды попал в неловкое положение, и вызвал смех слушателей, с горестным видом оценив по достоинству шутку в свой адрес.

Если Аллертон – X, решил я, то он совершил преступления ради какой-либо выгоды.

Правда, Пуаро не сказал определенно, что X – мужчина. Я рассмотрел мисс Коул как возможный вариант. Ее движения были судорожными и порывистыми – чувствовалось, что эта женщина вся на нервах. Красивая, но вид какой-то подавленный. И все же она выглядела вполне нормальной. Она, миссис Латтрелл и Джудит были единственными дамами за столом. Миссис Франклин обедала в своей комнате наверху, а ее сиделка ела позже нас.

После обеда я стоял в гостиной у окна, выходившего в сад, и вспоминал те дни, когда увидел, как Синтия Мердок, молодая девушка с золотисто-каштановыми волосами, бежит по лужайке. Как очаровательно она выглядела в своем белом медицинском халате...

Я так погрузился в мысли о прошлом, что вздрогнул, когда Джудит взяла меня под руку, увела от окна на террасу и резко спросила:

– В чем дело?

– В чем, – обеспокоенно переспросил я, – дело? Что ты имеешь в виду?

– Ты такой странный весь вечер. Почему ты всех пристально разглядывал за ужином?

Я был раздосадован. Я понятия не имел, что позволил своим мыслям выдать себя.

– В самом деле? Наверно, я думал о прошлом. Быть может, видел призраков.

– О да, конечно – ты же здесь жил, когда был молодым! Здесь, кажется, была убита старая леди?

– Отравлена стрихнином.

– Какая она была? Милая или противная?

Я задумался над вопросом дочери.

– Она была доброй женщиной, – медленно произнес я. – Щедрой. Занималась благотворительностью.

– О, такого рода щедрость. – В голосе Джудит прозвучало легкое презрение. Она задала следующий вопрос: – А люди, которые здесь жили, – они были счастливы?

Нет, они не были счастливы. По крайней мере это было мне известно. Я ответил:

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что они чувствовали себя пленниками. Всеми деньгами, понимаешь ли, распоряжалась миссис Инглторп и... скупо их выдавала. Ее пасынки не могли жить своей собственной жизнью.

Я услышал, как Джудит судорожно вздохнула, и почувствовал, как рука ее напряглась.

– Это дурно, дурно. Злоупотребление властью. Этого не следует допускать. Старые люди и больные не должны заедать век молодых и сильных. Связывать их, заставлять страдать и тратить свои силы и энергию, которые можно было бы употребить... которые так нужны. Это просто эгоизм.

– Не только старым и больным, – сухо заметил я, – свойствен подобный недостаток.

– О, я знаю, папа, ты считаешь молодых эгоистичными. Но мы, по крайней мере, лишь хотим делать то, что нам хочется, и не заставляем всех остальных делать то, что хочется нам. Мы не собираемся превращать других людей в рабов.

– Нет, вы просто перешагиваете через них, если они случайно окажутся у вас на пути.

Джудит стиснула мою руку.

– Не говори с такой горечью! На самом деле я ни через кого не перешагиваю, и ты никогда не пытался диктовать никому из нас, как жить. Мы тебе за это благодарны.

– Боюсь, однако, – честно признался я, – что мне бы этого хотелось. Это ваша мама настояла, чтобы вам позволили учиться на собственных ошибках.

Джудит снова сжала мне руку.

– Я знаю. Тебе бы хотелось носиться с нами, как наседка! Терпеть не могу кудахтанья. Просто не переношу. Но ты же со мной согласен, не так ли, насчет полезных жизней, которые приносятся в жертву бесполезным?

– Иногда это случается, – признался я. – Но нет необходимости в крутых мерах... Можно просто уйти, знаешь ли.

– Да, но так ли это? Так ли?

Она произнесла это так пылко, что я удивленно взглянул на нее. Было темно, так что я неясно видел ее лицо. Она продолжала глухим от волнения голосом:

– Тут много разного – это сложно: финансовые соображения, чувство ответственности, нежелание причинить боль тому, кого вы любили... и все такое, а некоторые люди так бессовестны – они хорошо умеют играть на подобных чувствах. Некоторые... некоторые люди похожи на пиявок!

– Моя дорогая Джудит! – воскликнул я, пораженный яростью, прозвучавшей в ее голосе.

Казалось, она поняла, что переборщила, поскольку тут же рассмеялась и убрала руку.

– Я, наверно, слишком погорячилась? Но это вопрос, к которому я не могу относиться равнодушно. Видишь ли, я знаю один случай... Старый негодяй. А когда девушка оказалась достаточно мужественной, чтобы разрубить узел и освободить людей, которых она любила, ее объявили сумасшедшей. Сумасшедшей? Этот поступок был самым разумным – и самым смелым!

Ужасное подозрение овладело мной. Ведь совсем недавно я слышал нечто подобное.

– Джудит, – резко спросил я, – о каком случае ты говоришь?

– О, ты их не знаешь. Друзья Франклинов. Один старик по фамилии Личфилд. Он был весьма состоятелен, а своих несчастных дочерей буквально морил голодом. Никогда не позволял им ни с кем видеться, нигде бывать. Он был, конечно, ненормальный, просто это не было медицински подтверждено.

– И старшая дочь его убила, – заключил я.

– О, ты, наверно, об этом читал? Полагаю, ты бы счел это убийством. Но ведь она так поступила не ради себя. Маргарет Личфилд отправилась прямо в полицию и во всем созналась. Думаю, она очень смелая. У меня бы не хватило мужества.

– Мужества, чтобы сознаться или чтобы совершить убийство?

– И то и другое.

– Я очень рад это слышать, – сурово сказал я. – И мне не нравится, что ты в определенных случаях оправдываешь убийство. – Я сделал паузу, потом добавил: – Что думает по этому поводу доктор Франклин?

– Считает, что поделом ему, – ответила Джудит. – Знаешь, папа, некоторые люди просто напрашиваются, чтобы их убили.

– Я не хочу слышать от тебя ничего подобного, Джудит. Кто внушил тебе такие идеи?

– Никто.

– Ну что же, позволь сказать тебе, что это – вредный вздор.

– Понятно. Оставим эту тему. – Она помолчала. – Вообще-то я пришла передать тебе просьбу миссис Франклин. Она хотела бы тебя повидать, если тебе не трудно подняться к ней в спальню.

– Я сделаю это с удовольствием. Мне так жаль, что она слишком больна, чтобы спуститься к обеду.

– С ней все в порядке, – безжалостно заявила Джудит. – Просто любит, чтобы с ней носились.

До чего же молодые бездушны!

ГЛАВА 5

Прежде я видел миссис Франклин всего один раз. Это была женщина лет тридцати – я бы сказал, что у нее внешность мадонны. Большие карие глаза, волосы разделены на прямой пробор, удлиненное кроткое лицо. Она очень стройна, а ее кожа кажется прозрачной.