Солдат трех армий - Бруно Винцер

После недолгого, но интенсивного артиллерийского обстрела наша пехота отступила. Медленно приближалось несколько танков. Мой маленький штаб не был в состоянии держаться без тяжелых орудий, которые еще не удалось подтянуть. Один-единственный тягач должен был, курсируя взад и вперед, доставить четыре противотанковых орудия, но эта операция запоздала.

Я приказал соединить меня по телефону с исполняющим обязанности начальника оперативного отдела:

– Господин майор, русские атакуют. Перед моим командным пунктом около дюжины «Т-34». До них от двухсот пятидесяти до трехсот метров. Пехота отступает. Я ничего не могу поделать, прошу разрешить перейти на другую позицию.

– Вы остаетесь на месте! – последовал приказ. -Передний край обороны проходит в трехстах метрах от вас. Пехота удерживает позицию. Кроме того, у меня нет оттуда никаких донесений о русских танках!

Я негодовал. Этот майор воображает, что, сидя там у себя перед картами, он может лучше меня оцепить обстановку, когда перед моими глазами кипит бой. Не выдержав, я заорал:

– Господин майор, я информирую вас о том, что сам вижу. Пехота отступила, не донеся вам о русских танках; они уже приблизились на сто пятьдесят метров. Я перехожу на другую позицию.

– Вы остаетесь на месте!

– Приезжайте сюда, если вы мне не верите! Я не намерен позволить себя раздавить.

Это было последнее, что я сообщил начальнику оперативного отдела. Может быть, до его слуха донесся страшнейший грохот: в это самое мгновение русский снаряд врезался в окно, ударил в противоположную стену, пробил там огромное отверстие, а комната наполнилась известковой пылью. Мой адъютант, обер-фельдфебель Май и связной, покрытые с головы до ног известковой пылью, походили на мешки с мукой. Связь была нарушена.

Тут мы услышали грохот гусениц приближающихся советских танков и "ура! " сопровождавшей их пехоты. Позади нашего дома стояли две хорошо замаскированные машины с заведенными моторами. Обер-фельдфебель Май об этом позаботился. Мы умчались под аккомпанемент русских орудий.

Скрывшись за небольшим косогором, мы двинулись к командному пункту дивизии. Внезапно водитель, затормозив, показал на шоссе, где в сторону русских мчалась легковая машина. Мы начали махать руками, чтобы предупредить об опасности, но этот знак не был замечен.

– Они или совсем обалдели, или бегут к русским? – сказал мой водитель.

В эти дни мы все чаще узнавали о том, что отдельные солдаты или небольшие группы перебегали на ту сторону, но еще не случалось, чтобы подобные действия предпринимались столь открыто. С напряженным вниманием мы смотрели на мчавшийся автомобиль. Им нужно было бы уже выкинуть белый флаг, ведь за поворотом стояли советские танки. И тут разразилась катастрофа. Машину занесло, она налетела на дерево и загорелась. Затем раздался выстрел. Снаряд сорвал крышу машины. Никто не вышел из нее. Она пылала ярким пламенем.

В штабе дивизии я узнал, что майор генштаба Фрелих послал двух офицеров проверить правильность моего сообщения. Теперь у меня была возможность лично объяснить ему обстановку. Однако он все еще отказывался мне поверить, развязно болтал что-то о панике и слабых нервах и был даже близок к тому, чтобы приказать мне вернуться на мой командный пункт, когда вдруг несколько снарядов, обрушилось на маленькую деревню. Преследовавшие нас танки атаковали деревню.

Походившее на бегство перебазирование штаба дивизии было малопривлекательным зрелищем. Стая всполошившихся гусей не производила бы большего шуму, чем эта кучка связных, делопроизводителей и офицерских денщиков, которые получали от десяти начальников по крайней мере тридцать различных распоряжений. Каждый спасал свое: писари – папки с бумагами, связные – водку, радисты – аппаратуру, а денщики – багаж офицеров, но все они, и прежде всего «господа» из штаба, спасали свою драгоценную жизнь.

Майор, недавно державшийся столь самоуверенно, теперь уже не располагал временем для того, чтобы выслушать мой рапорт. Лицо стратега исказилось гримасой; он сделал шаг к двери и в несколько прыжков оказался в своей машине, в которой и умчался из деревни. Мы радовались, когда вскоре после этого подполковник фон Леффельхольц снова занял пост начальника оперативного отдела.

Во время этого панического отхода штаба дивизии спокойствие и хладнокровие сохранил только один офицер, – капитан Штельтер, адъютант генерала. Он подошел ко мне, протянул руку и сказал улыбаясь:

– Вы видите, мы сейчас немного торопимся. Попытайтесь по крайней мере здесь продержаться. Между прочим, мы представили вас к повышению. Я думаю, что мы скоро сумеем чествовать майора.

Сначала я обрадовался полученному известию, отнесся к нему некритически и гордился признанием моих солдатских заслуг, словно все это происходило на политически ничейной земле. Правда, я имел туманное представление о том, как попадет в Берлин ходатайство штаба дивизии и как потом приказ о моем производстве настигнет меня на Земландском полуострове.

Зловещие предчувствия обуревали нас, когда мы сражались в «котле» за каждую пядь земли, в то время как Красная Армия уже приближалась к Берлину, а западные союзники перешли через Рейн. День за днем мы сдавали все новые рубежи, день за днем погибали солдаты на наскоро оборудованных новых позициях.

Итак, мы снова должны были сократить линию фронта. Временно царило затишье. Советские танки отошли, им, несомненно, нужно было заправиться горючим и запастись боеприпасами. Я продвигался позади последних машин штаба дивизии к околице деревни, где встретил обер-лейтенанта Райнерта и его роту. Самоходки и орудия были укрыты под деревьями или задвинуты во дворы, командир и его солдаты расположились в придорожном кювете вокруг походного радиоприемника. Когда я подошел, то услышал медовый голос министра пропаганды, который произносил одну из своих речей о необходимости продержаться любой ценой. Мне не нужно было давать Райнерту подробные указания, он был осведомлен об обстановке и уже получил задание от проезжавшего мимо начальника оперативного отдела.

Геббельс все еще разглагольствовал. Вдруг Райнерт круто повернулся, яростно ткнул ногой приемник и закричал в страшном гневе:

– Заткнитесь наконец! Приезжай-ка на фронт, тогда ты увидишь, что происходит на деле!

Стоящие вокруг солдаты одобрительно усмехались. Но вслед за этим произошло нечто совершенно неожиданное: обер-лейтенант Райнерт отдал приказ, люди помчались к машинам и орудиям, и рота двинулась в бой, чтобы остановить вклинившийся авангард русских. Райнерт был впереди.

Все больше и больше сужался «котел» на Земландском полуострове. В некоторых пунктах целые роты бросали оружие и перебегали к русским. Остатки нашей дивизии были оттеснены за Пиллау на узкую косу, где нельзя было спрятаться от налетов советской авиации, а в дюнах невозможно было оборудовать какие-либо позиции. Советские бомбардировщики, базировавшиеся в Браунсберге и Хейлигенбейле, летели через лиман и сбрасывали свои бомбы на хорошо различимые цели, возвращались, чтобы загрузиться, и снова бомбили нас без передышки.