Кома. Эшелон - Олег Ростов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люся резко свалила в темноту от железнодорожной насыпи. Я остановился. Стал всматриваться. Но мелкой нигде не видел. Так простоял минут пять, как она резко вынырнула из ночной мглы. В её руках был суслик. Она его держала в правой руке, зафиксировав его голову пальцами так, что он не мог её укусить. Суслик верещал.
— Господи, Люся! Тебя плохо кормят? По моему, тебя кормят лучше всех, вернее больше всех. Зачем тебе грызун? — Люся посмотрела на суслика, потом вновь на меня. Я вздохнул. — Дорогая, если бы ты поймала какого сайгака или косулю, или козу, тогда хорошо. На крайний случай барсука. У него барсучий жир полезный. А суслик, извини, но есть его, это полное дно. И в качестве домашней зверюшки этот грызун ну никак не подойдёт. Он же хомяк. Так что выкинь его, пусть живёт. Поверь.
Люся ещё раз посмотрела на суслика и выкинула его в степь. Причем, как я понимаю, суслик улетел очень далеко. Надеюсь, остался живым и целым.
Прошли вдоль всего эшелона. На головной платформе, где стояло зенитное орудие никого не было. Всё верно. Сейчас в расчёте орудие не нуждалось. Люся залезла на платформу. Ладно, бог с ней. Она как электровеник. Шустрая до безобразия. Везде ей нужно залезть, всё посмотреть, потрогать и чуть ли не попробовать на зуб. В темноте видит так же как днём, так что ночь для неё ничего не значит.
Обошёл головную платформу, направился к своему вагону. В купе спали Анна с Ильёй. Ольги не было. Взял из своей заначки бутылку коньяка, стакан и яблоко. Сошёл с вагона и направился к медицинскому. Эти пятеро продолжали дежурить возле вагона.
— Ну что народ, раз полуночничаем, тогда давайте, за удачные роды. Чтобы малыш родился и с мамочкой всё было хорошо. Я отдал стакан, яблоко и открыл бутылку. Мужчины и женщины восприняли всё правильно. Плеснул коньяк в стакан, который держала одна из молодых женщин.
— Марк, а ты чего не спишь? — Задали мне вопрос.
— Да вот, Оля опять в операционной. И у меня сон сбился как-то. ну что пьём или как?
Выпили за благополучные роды. Не успели допить бутылку, как из вагона выглянул Бенедикт.
— Молодая мамаша благополучно разродилась. Мальчик, рост 50 сантиметров, вес 3100. И новорождённый, и роженица чувствуют себя хорошо.
Мы закричали радостно. Стали обниматься и жать друг другу руки. Стащили Беню со ступеней вагона и налили ему коньяка.
— Ну что вы, я не пью. — Попытался он открестится. Но ему сразу задали вопрос, уважает ли он нас или нет? Беня, конечно, нас уважал. Потом откуда-то появилась ещё бутылка коньяка. Из вагонов стал подтягиваться народ.
— Чего шумим люди? — Задал кто-то вопрос нашей компании.
— Человек родился! — Был ответ.
Как-то само собой возникло стихийное гуляние. Разожгли недалеко костёр. Появились консервы — тушёнка, мясо птицы в собственном соку, рыбные консервы, овощные, хлеб из вагона-ресторана. В какой-то момент увидел на ступеньках медицинского вагона Ольгу. Она стояла и смотрела на меня. Я подошёл.
— Ну как у тебя, Оля?
— Более-менее. Положение у одного из раненых стабилизировали. Не знаю только на сколько. Ну а ты я вижу, милый, уже на кочерге? Пьёшь, Марк?
— Немного, солнышко. Пойми, малыш родился. Беня молодец, сразу чувствуется, спец по гинекологии. — Я засмеялся. Ольга тоже улыбнулась. Я видел, что она уставшая. Всё же отдохнуть не успела. — Оль, если пока свободна, то может пойдёшь отдохнёшь? Там Анна с Ильёй спят. И я тебе ужин принёс. Он уже остыл правда.
— Да, я пойду. А то с ног валюсь. Марк, не напивайся, пожалуйста.
— Да нет, Лёля. Всё нормально. — Рядом нарисовалась Люся с открытой кем-то банкой тушёнки, откуда ела руками. — Ну вот, Люся появилась. Навряд ли она даст мне напиться.
— Ага, Марк, очень смешно. Люся тебя будет тормозить. Можно верить? Ладно, я пошла. Марк, всё же приходи. Тебе тоже надо отдохнуть. Ты так же на ногах весь день. А сейчас ещё и ночь.
Я протянул руки и принял её, когда она спрыгнула с тамбура вагона. Поставил на землю. Некоторое время удерживал её в своих руках. Она ткнулась мне в грудь.
— Марк, я не знаю сколько из них выживет. Я сделала всё что могла. Хотя, думаю, что могла бы сделать больше, но мне не хватает знаний и опыта. Всё же я не успела закончить институт. И поработать не успела по специальности.
— Лёль, успокойся. Ты за это время уже вон какой опыт приобрела. И лучше тебя здесь этого никто не сделает. И если уж кто-то всё же умрёт, ты не должна себя за это винить.
— Легко тебе говорить.
— Солнышко, запомни, за каждым врачом, а за хирургом особенно, всегда есть персональное кладбище. Увы, милая, но такова жизнь. Может когда-нибудь, в будущем, человек научиться лечить всё. Но сейчас такого нет. Вот когда прибудем на место постоянной дислокации, вот тогда сосредоточься на том, чтобы изобрести что-нибудь, что будет способствовать лечению всех болезней и удачным, пусть не в сто процентах случаях, а в девяносто девяти, хирургическим операциям, на чем бы они не проводились.
Ольга подняла на меня глаза.
— Марк, сам понял, что сказал?
— А что такое?
— Изобрести. Я похожа на изобретателя? Я пойду всё же. И ты долго не задерживайся.
Она вывернулась из моих рук и пошла вдоль состава, к нашему вагону. Я смотрел ей вслед, пока не убедился, что она залезла в вагон.
Из какого-то вагона выскочил Джек с Найдой. На щенков они уже забили. Ну как забили, не совсем, конечно, но всё дело в том, что их разобрали по вагонам. И мелкие хвостатые отморозки уже и не нуждались в родительской опеке. Их и так любили, кормили, играли и холили. Псы покрутились около нас. Поели, то что им дали, потом убежали куда-то в степь. Наверное, охотиться побежали. Ну и бог с ними. Они так часто делали в последнее время, когда Эшелон останавливался на длительные стоянки. И всегда, словно чувствовали, возвращались к моменту начала движения. Люся наблюдала за Джеком и Найдой, замерла, глядя в ночную темноту. Тушенку в банке она уже доела. Продолжая смотреть в темноту, бросила пустую консерву и исчезла вслед за собаками. Понятно, тоже за ними побежала. Ну как же, не дай бог без ней что-то случиться.
Я ещё поторчал возле медицинского вагона. Пришла моя мама.
— Что происходит? Мне кто-нибудь объяснит? Что за гулянка непонятная? — Спросила она народ.
— Мама Вероника! — Воскликнула одна из девушек. — У нас Светланка родила. Мальчик. Рост пятьдесят, вес три сто!
— Ну слава тебе Господи. — Мама перекрестилась. Улыбнулась. Но потом сделала строгое лицо. — Но это не повод устраивать по ночам пьянку! Да ещё и костёр разожгли!
— Мам, — обратился к ней, — перестань. У людей и так мало праздников. А тут радость. Ребёночек родился. Мальчишка! А то у нас одно бабьё сплошное! Никакой личной жизни.
— Не поняла? Это когда бабьё, как ты вульгарно выразился, мешает твоей личной жизни? По моему, наоборот, бабьё, напоминаю, как ты выразился, сын, способствует личной жизни. Или нет? Чего тогда на Оле женился?
— Мам, ну это я так. Всё же девочек у нас больше, чем мальчиков. И последние две родили тоже девчонок! А это первый пацан, родившийся в Эшелоне!
— Это очень хорошо, что родился малыш. Но это не повод пьянствовать!
— Нет уж, мама Вероника. Это как раз мощный повод накатить по стописят! — Мне как раз сунули в руку стакан и плеснули коньяка. — За пацана! — Поднял стакан с янтарной жидкостью и выпил одним махом.
— Мама Вероника и правда. — Вступилась за меня одна из молодых женщин. — Мужиков у нас и так мало. Вот после последнего боя к нам ещё четыре девочки присоединились, а мы двух мужчин потеряли… Мама Вероника, а куда Вы дели блондина с голубыми глазами? Пленного?
Я видел, как мама закатила глаза. Я захохотал.
— Что, Марк⁈ — Спросила мама.
— Ничего. Девчонки уже положили на истинного арийца глаз. С одной стороны, это не плохо. Приплод будет нормальным. Тоже истинные арийцы, мать их.
— Марк, перестань! Что значит приплод? Ты детей называешь приплод? А твои с Ольгой дети, будут тоже приплод? Скажи спасибо, что она этого не слышит.
— Мам, это всего лишь… Ээээ…
— Бээээ. Чтобы я от тебя такого больше не слышала.
— Понял, больше не услышишь.
Мама тоже выпила, но немного.
