Серебряная ведьма - Сьюзен Кэррол

Глядя, как соперник исчез в темноте, Мартин нахмурился. Он едва ли ожидал такой спокойной реакции от безжалостного Аристида. На мгновение показалось, что этот негодяй действительно беспокоился за Мири. Но Аристид всегда был хорошим притворщиком, не раз предавал доверие Мири. Хотя в этом охотник на ведьм был не единственным, с тревогой подумал Мартин. Грех тяжелым камнем лежал у него на душе, как бы сильно он ни старался забыть, спрятать его в самый темный, самый глубокий уголок памяти.

В ту ночь много лет тому назад, когда его любви к Мири было всего несколько дней, он позволил ведьме увлечь себя в постель…

ГЛАВА 16

Мегера лежала посреди огромной кровати, свернувшись калачиком, обхватив себя руками так, словно хотела защититься от удара. Устав от работы над «Книгой теней», она крепко спала, не ведая о матери, молча склонившейся над ней. Кассандра пошарила руками, пока не нащупала одеяло, и с необычайной нежностью прикрыла им хрупкие плечики дочери. Мегера беспокойно пошевелилась на подушке, когда Кассандра провела холодными пальцами по щеке ребенка.

Даже во сне дочь пыталась отстраниться от матери. В последнее время она делала это все чаще. Кассандра прикоснулась к медальону и задумалась. Теперь она не была так сильно уверена. Казалось, что дочь с каждым днем становилась все скрытнее, самостоятельнее, и это сильно печалило Касс. Для нее самыми лучшими были дни, когда Мегера была в ее утробе, когда их сердца бились в унисон, когда у них было общее дыхание и кровь. Тогда само существование ребенка полностью зависело от Касс. Она чувствовала себя очень близкой дочери, когда Мегера была совсем крошкой, сгустком всех надежд, притязаний и мечтаний, полным обещаний. Тогда не было ни разочарований, ни огорчений, ни предчувствия неудач. Не было мрачного отчуждения Мегеры, откровенного предпочтения других людей, няньки Вотерс, а теперь этой девчонки Моро. Девочка не доверялась незнакомцам, оставаясь только во власти материнской любви. Касс опасалась, что теперь единственной связью с ребенком был медальон, висевший на груди Мегеры.

Сердце самой Кассандры сжалось от отвращения, что она позволяла себе очень редко. Если она выносила и вытерпела роды, посвятила всю свою жизнь ребенку, продумывая и просчитывая каждый миг, приближавший к величию, этот ребенок просто обязан любить ее… даже если никто другой ее не любит.

Касс с трудом сглотнула, убеждая себя, что это не имеет значения.

– Можешь любить меня или ненавидеть, моя Серебряная роза, но ты моя. И всегда будешь моей, – прошептала она, проведя пальцами по лицу Мегеры.

Мегера захныкала во сне, перевернувшись на другой бок, и отвернулась от матери. Касс стиснула зубы и убрала руку, но поздравила себя, что в последней битве характеров она вышла победительницей: заставила дочь перевести рецепт миазмы, записать его на листке пергамента, который теперь был сложен и спрятан в корсете Касс. Усталая и голодная, Мегера наконец завершила перевод сегодня утром.

– Ты уверена, что перевела рецепт миазмы правильно? – уточнила Кассандра. – Что это именно то могущественное снадобье, которое мне нужно?

– Да, мама… то есть госпожа, – ответила девочка тем тихим голосом, от которого Касс захотелось ударить ее. – Но то, что описано в книге, не совсем снадобье. Это скорее порошок или пыль.

– Мне не важно, в какой форме будет миазма. Мне важно только одно: будет ли она столь сильной, как у Темной Королевы?

– Она будет еще хуже. В книге сказано, что против этой миазмы никто не устоит. Она сведет всех с ума, каждый, вдохнувший ее, станет злым и полным ненависти, будет жаждать убивать и разрушать, даже себя самого. Единственной защитой от миазмы должна стать мазь, которую надо втереть в ноздри. Я записала рецепт и этого средства.

Касс взяла лицо Мегеры в ладони, не зная, верить ей или нет. Она схватила девочку за подбородок, пытаясь проникнуть ей в мысли, но Мегера… Кассандра нахмурилась. Мегера не закрыла доступ в свое сознание, но ее мысли смутили мать, оказались вне досягаемости, словно играли с ней в прятки.

Касс захотелось сжать свой медальон, преподать дочери еще один болезненный урок за вызывающее поведение, но записи, которые сделала Мегера, казалось, говорили сами за себя. Касс не могла прочесть слова, но, когда ее пальцы коснулись пергамента, она будто почувствовала их силу, а также следы от покаянных слез дочери.

Губы женщины сжались. Больше всего она сожалела по поводу мягкосердечности Мегеры, ее нежелания обращаться к черной магии, необходимой для возведения ее на французский престол.

За эту слабость Касс винила Пруденс Вотерс. Она искренне сожалела, что наняла эту женщину в няньки Мегеры, но большого выбора у нее тогда не было. Госпожа Вотерс была одной из немногих мудрых женщин, достаточно умелой в обучении Мегеры искусству расшифровки древних рун.

Если бы англичанка ограничилась только этим, все было бы хорошо. Вместо этого она забила голову Мегеры всякой ерундой об истинном призвании Дочерей Земли – распространять сострадание, мир и врачевание и остерегаться более полезной черной магии. Касс считала, что надо было больше внимания обращать на то, что происходило с Мегерой в ее ранние годы. Но ей претило сентиментальничать с детьми, как другие женщины.

Младенцы для нее были совершенно неинтересными существами, способными только плакать и пачкаться. Маленькие дети были не лучше. От пронзительно тоненького голоса Мегеры у Касс часто болела голова. Когда она поняла, какое плохое влияние оказывает на Мегеру ее любимая Норис, было слишком поздно. В то же время Пруденс Вотерс узнала про «Книгу теней» и об истинных планах Кассандры в отношении дочери.

Женщина фактически пыталась запугать Касс, заявив, что заберет у нее Мегеру. Однако госпожа Вотерс не учла способности колдуньи защищать то, что принадлежало ей, считая ее беспомощной лишь потому, что она слепа. Это была большая ошибка с ее стороны.

Касс задумалась, будет ли тело женщины когда-либо найдено. Но это не имело значения. Едва ли можно опознать англичанку по тому, что от нее осталось.

Что же касается нежелательно мягкого воспитания госпожи Вотерс, которое она дала Мегере, Касс надеялась, что со временем Мегера перерастет этот недостаток. Но, к ее глубокому разочарованию, этого не произошло. Кассандра начала тревожиться, что слабость Мегеры была скорее наследственной, результатом плохой крови, виной не госпожи Вотерс, а неизвестного отца девочки.

Ощупывая путь посохом, женщина очень осторожно прошла через спальню к окну. Ставни были открыты, но не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Даже ночью горячий воздух был неподвижен. Как непохожа была эта ночь на ту, десять лет назад, когда небеса содрогались от грома и молний и темные ветры бушевали вокруг гостиницы, где ждала Касс.