Избранное - Кэндзабуро Оэ

Стоило Исана на мгновение оторвать взгляд от уходящих, как вдруг все переменилось. Вокруг полицейских машин, на всем пространстве от остатков киностудии и до находившихся по бокам от нее автомобильного завода с одной стороны и учебного плаца сил самообороны — с другой, появилось бесчисленное множество полицейских. Все в одинаковых стальных касках, они стояли, повернув черные лица к убежищу. У некоторых были щиты, но они сами были похожи на темно-серые щиты. И эти механические человечки издавали злорадные вопли…

Такаки уже подошел вплотную к полицейской машине. Подбежала чуть отставшая Инаго, за ней — Доктор, все время державшийся в нескольких шагах сзади, и тоже встал около них. Полицейские выстроились в ряд, чтобы провести сдавшихся к задней дверце машины. Такаки и его товарищи должны были пройти сквозь их плотный строй. Полицейские били шедшего впереди Такаки по голове, дергали за волосы. Пытались добраться и до головы Инаго, которая, оберегая Дзина, шла, низко наклонившись вперед. Ее пытался уберечь от ударов Доктор. Но его ударили ногой в пах, он упал, его подняли за шиворот и окружили полицейские и, сломав строй, скрылись за машиной.

— Ужас! Люди сами вышли, а они что делают! — негодовал Тамакити.

С тремя винтовками на плечах, держа в руках деревянный ящик с боеприпасами и динамитом, он стоял рядом с Исана и смотрел в бойницу. Одновременно он жевал кусок курицы вынутый из консервной банки, лежавшей в том же ящике.

Как только Исана стал сворачивать белый флаг, снаружи сразу же все переменилось. Серые механические человечки вмиг исчезли, и заболоченная низина снова превратилась в безлюдную. Тамакити внимательно ее осматривал, уперев автомат в колено. Он смертельно устал, но его почерневшее, осунувшееся лицо и глаза излучали силу.

— После того, как их увезут на машине «скорой помощи», начнется генеральное наступление, — сказал Тамакити, не отрывая глаз от бойницы. — Тогда и мы будем атаковать. Эти гады считают себя оскорбленными и теперь будут измываться над нашими ребятами как хотят. Я просто не представляю, что они сейчас делают с ними в полицейской машине, пока репортеры ничего не видят. — Тамакити, передернувшись от возмущения, будто полицейские делали что-то ужасное с ним самим, выглянул в бойницу. — Кран и пожарная машина подъехали почти вплотную. Сколько же щитов их прикрывает? …Судя по высоте стрелы, они, по-моему, собираются рушить не только рубку, но и второй этаж, и первый. …Разрушив стену второго этажа, они смогут забросать нас газовыми пулями и залить водой. Потом приставят лестницу и штурмовой отряд ворвется сюда.

Тамакити с Исана поднялись в рубку.

— Может, вы перебазируетесь в бункер, — спросил он, отводя глаза от Исана, как это обычно делал Такаки. — Если стену второго этажа разрушат, в бункер уже не пробраться. Так что, может, нам лучше разделиться до генерального наступления; я — в рубке, вы — в бункере?..

— Разумеется, я скоро уйду отсюда, — сказал Исана. — Я и из винтовки стрелять не умею и буду только путаться под ногами…

— Сейчас еще можно, — нетерпеливо перебил его Тамакити. — Вы говорите, что не умеете из винтовки стрелять, но в этом же нет ничего трудного. У нас всего одна обойма, можно сделать двадцать выстрелов, так что берите автомат. Вы эту обойму расстреляете в момент.

— А как же ты?

— Я буду стрелять из винтовки и охотничьего ружья, как следует целиться и убивать по одному, — сказал Тамакити и протянул Исана автомат, по-прежнему не глядя ему в глаза.

Оставляя за собой шлейф пыли, прямо по целине ехала машина «скорой помощи».

— Пусть увезут Дзина и остальных, тогда начнем, — сказал Тамакити, провожая глазами машину. Потом, точно решившись на что-то, посмотрел прямо в глаза Исана и спросил: — Помните, Красномордый сказал, что именно потому, что затея безумная, она как раз и удастся? Вы думаете, он это серьезно?

— Если оставшиеся в живых думают, что умерший говорил серьезно, значит, так оно и было на самом деле, — сказал Исана.

Глубоко посаженные черные глаза Тамакити, все его почерневшее, грязное лицо засветились радостью.

— Я сейчас, как Красномордый, думаю о безумной затее, — сказал он возбужденно. Это и правда безумный, дурацкий разговор. Если я буду все время точно убивать их по одному, то все может пойти вспять. Сотни полицейских захотят перейти на мою сторону. На полицейских машинах и грузовиках мы ворвемся в центр города, пробьемся через него, реквизируем все суда, стоящие в порту и возродим Союз свободных мореплавателей, он будет мощнее, чем прежний. Действительно, безумие, но все-таки…

Тамакити стало стыдно своих слов, и Исана пришел на помощь мечтателю.

— Полицейским, которым пришлось целый день жариться на солнце, все это уже осточертело, и многие из них, я думаю, с радостью согласились бы отплыть на корабле, — сказал Исана. — А если им в самом деле в голову пришла такая мысль, то при некоторой решительности осуществить твою идею не так уж трудно. Когда этот огромный отряд полиции ворвется в центр города, противостоять ему смогут лишь силы самообороны. А пока правительство будет дискутировать вопрос о том, чтобы привести в действие силы самообороны, Союз свободных мореплавателей успеет отплыть в море.

— И сразу отказаться от гражданства. Полицейские скинут с себя пропотевшую форму, а я останусь в чем есть! Вот было бы здорово!

— Если бы удалось осуществить твою безумную идею и все повернуть вспять, — серьезно сказал Исана, желая, чтобы его слова слышали души деревьев и души китов, — я бы передал тебе роль поверенного деревьев и китов. Я ведь человек старой формации. Укрыться в убежище — это же пассивная позиция, и только человек новой формации, как ты, способен повернуть все вспять.

«Скорая помощь», вынырнув из-за полицейской машины, умчалась. Запад горел заказом. Небо очистилось, но дым заводского района за рекой туманом прочерчивал в нем бледные полосы, сверкавшие бронзовыми искрами. Закат был многослойный, из светлых и темных полос. И только солнце за ними ярко сияло и, казалось, не собиралось заходить. Снова всплыло видение: огромная дзельква на фоне закатного неба Идзу и кружащая над ней стая скворцов. Но здесь нет ни птиц, ни того огромного величественного дерева. Даже вишню и ту мы сожгли, — грустно сказал Исана душам деревьев и душам китов. — Этому закату не хватает дерева. Возможно, это и есть самая важная проблема.

Две полицейские машины одновременно двинулись вперед. Пошли вперед и полицейские, сверкая касками над щитами на колесиках, которые они толкали перед собой. Бесчисленные полицейские, заполонившие всю заболоченную низину, быстро, почти бегом, шли вперед, глядя в прорези, проделанные в верхней части щитов. В темных щитах тоже отражались бронзовые искры, и от этого движения полицейских еще больше были похожи на движения механических человечков…

— Помните те слова, не скажете мне их еще раз? — сказал Тамакити, положив дуло винтовки на бойницу. — Бумагу, на которой они были написаны, сорвала Инаго и взяла с собой. Я их как следует не помню, а они мне очень нравятся.

— Young man be not forgetful of prayer, — напомнил Исана первую строчку, но Тамакити молча продолжал смотреть в бойницу, и он стал читать дальше: — Every time you pray if your prayer is sincere, there will be new feeling and new meaning in it which will give you fresh courage, and you will…

— Спасибо, — тихо прошептал Тамакити. — Я только до этих пор понимаю смысл. И теперь все ясно вспомнил. И успокоился. Мне всегда не по себе, когда я что-нибудь забываю…

Тамакити выстрелил. Полицейский, бежавший справа от машины, упал, белая тонкая палка взлетела в воздух. Тамакити заметил незащищенную часть лица между щитом и каской. Судя по тому, что упавший держал палку, служившую ему, чтобы отдавать команды, он, видимо, был командиром, с молчаливого согласия которого избивали сдавшихся. Выстрел мгновенно прекратил всякое движение за стенами убежища. И впереди и далеко позади все полицейские, скорчившись, укрылись за щитами. Бронзовый ореол, парящий над их головами, сразу всплыл вверх. И снова воскресив в памяти стаю кружащих в вышине скворцов, закатное небо прочертили черные дымовые шашки и газовые пули. А в заднюю стену убежища беспрерывно бил огромный молот.

— Кран начал работать, — сказал Исана, как бы уточняя обстановку. На самом деле в стену била струя воды из пожарной машины. Но вскоре могучие удары один за другим, не шедшие ни в какое сравнение с прежними, сотрясли стены убежища.

— Ну что ж, теперь нам пора расстаться, — крикнул Тамакити сквозь серовато-красный дым, ворвавшийся в бойницу. — Это уж точно безумие! Поверьте мне, все еще пойдет вспять!

Не дожидаясь ответа Исана, Тамакити набил рот курицей из банки и, обтерев руки о рубаху, стал готовить динамит для взрыва. Существования Исана он теперь просто не замечал. Но когда тот поднялся, Тамакити окликнул его и протянул большую банку консервов, лежавшую в деревянном ящике. Исана тоже залез в нее пальцами и вытащил кусок курицы. Положив его в рот, Исана, опасаясь взрыва, передвинул автомат на грудь и быстро вышел из рубки. От каждого удара в стену металлическим шаром винтовая лестница стонала и качалась. Исана сел и стал ждать. Снаружи послышался шум, напоминавший шум водопада. Во входную дверь беспрерывно барабанили газовые пули — казалось, в нее по срочному делу стучит бесчисленное множество людей. Дверь уже еле держалась, и при штурме ворваться через нее ничего не стоило. Спустившись до лестничной площадки второго этажа, Исана, оглядев прихожую, решил устроить здесь засаду. Он будет стрелять в полицейских, когда они ворвутся, и прикрывать Тамакити. Эта операция по прикрытию будет, видимо, продолжаться минуты две-три. Над головой ходит Тамакити, вернее, носится взад-вперед, как загнанная собака. Он закладывает динамит так чтобы причинить противнику максимальный ущерб. Потом, в последний раз осмотрев заряженные ружья, осмотрев гранаты, начнет ждать. Прикрытие ему явно не нужно. Верхняя часть здания будет его безраздельным полем боя, и путающийся под ногами Исана первым взлетит в воздух при взрыве динамита.