Башня Измены - Дженнифер Фаллон

Гарет внимательно посмотрел на Р'шейл и покачал головой:

— Делайте что хотите, а я вам не помощник. — Он поднялся из-за стола и побрел к себе в комнату.

Драко посмотрел ему вслед и повернулся к Брэку и Р'шейл:

— Неохота ему связываться с вашими богами.

— А вам? — тут же откликнулась Р'шейл.

Драко ей не нравился. Отец Тарджи тридцать лет был слепым орудием в руках Джойхинии. Это он приказал казнить семью Р'шейл и сжечь деревню, в которой она родилась, и по велению Джойхинии был готов погубить даже собственного сына и триста мятежников. Но потом раскаялся, и раскаялся искренне, ибо был, как лорд Дженга, человеком болезненно честным. Ошибка дорого ему обошлась. Сбившись с пути истинного, он метался, пытался загладить вину, но ни Тарджа, ни Р'шейл не могли простить его. Брэк доверял ему больше, чем Гарету Уорнеру. Гарет был себе на уме, тогда как Драко честно хотел искупить вину.

— Я повидал много на своем веку и убедился: ваши боги существуют, Р'шейл. Но я им не поклоняюсь.

— Вы предпочитаете своих, — пробурчала Р'шейл. Брэк похлопал ее по руке:

— Ну-ну, не лезь в бутылку.

К его удивлению, она подчинилась и, глянув на Драко как на пустое место, обернулась:

— Ну и как мне разговаривать с Бренном?

— Выбирай слова, — ответил Брэк, и было непонятно, шутит он или говорит всерьез.

— Видишь, я же говорила, что он перестанет!

Брэк очнулся и обнаружил, что с неба уже едва накрапывает. «Спасибо, божественный», — прошептал он, хоть и не был уверен, что Бренн его слышит.

— Ну что, пошли? — Р'шейл с опаской глянула на часовых. Брэк кивнул и последовал за ней. Чары на всякий случай он снимать не стал.

Прошло уж лет двести с тех пор, как он покинул Цитадель, и перемены, случившиеся за это время, его поразили. Когда-то он здесь жил — в ту пору Сестринская община еще не воцарилась в Цитадели.

Ребенком он играл с демонами в огромных садах, на месте которых теперь стояли дома. Он гулял в вековых лесах вокруг Цитадели, которые давно полегли под топорами людей и пошли на дрова. Люди погубили всю красоту Цитадели, творение зодчих харшини. От былого города остались лишь храмы и дворцы, да и те изрядно пострадали: барельефы были сбиты, а благородные контуры искажены поздними добавлениями. «Хорошо, что харшини не знают, во что превратилось их былое пристанище, — подумал Брэк. — Вот бы они опечалились».

— Я чувствую, — изумленно прошептала Р'шейл. — Я чувствую Цитадель.

— И она отзывается на твое присутствие.

Р'шейл нахмурилась, силясь разобраться в чувствах, которые ее переполняли. Цитадель была теплым домом и надежным приютом — но лишь до тех пор, пока Р'шейл не осознала, какой силой обладает.

— Я думала, только боги знают, кто я такая.

— Душа Цитадели тоже бог, — ответил Брэк. — Не сущий, не первичный бог, но все-таки бог.

— То есть она нечто вроде Хафисты? А может, это демон, который решил, что он бог?

— Нет, Цитадель уникальна. Все, что здесь построено, — живое. Цитадель наделена бытием. Или душой, если тебе так больше нравится.

Они ехали в сторону Храма богов. Брэк не знал, как люди называли его теперь, но некогда это сооружение было средоточием жизни харшини — здесь взывали к богам, и каждый из них послушно являлся по первому зову. В этом храме маленький Брэк играл с богами и демонами в свои детские игры и не ведал, что ждет его впереди. Тогда он еще не вкусил жизни получеловека. Тогда он еще не был убийцей Лорандранека.

— А почему Дранимир считает, что харшини необходимо попасть в Цитадель?

— Здесь их нельзя убить, Р'шейл. Цитадель этого не допустит.

Фиалковые глаза девушки стали круглыми от удивления.

— Ты шутишь?

— Нет, но не слишком радуйся. Эта защита не распространяется на полукровок. Мы с тобой здесь такие же смертные, как обычные люди.

— Значит, в Цитадели харшини могут не опасаться кариенцев? Даже если те перейдут границу?

— Это их единственное спасение. Не прятаться же им вечно. Их неумение убивать просто непостижимо, Р'шейл. Слышал я одну историю о первой чистке. Толпа людей схватила семью харшини, пытавшуюся спастись от кровавой резни. Люди изнасиловали женщин и убили детей. Последнему оставшемуся в живых харшини они дали в руки меч, а сами встали перед ним на колени и склонили головы: на, мол, руби. Несчастный бросил меч и упал на землю. Он не мог лишить жизни даже себя, потому что самоубийство у харшини тоже табу. — Брэк не замечал, как посуровел его голос, до тех пор пока не увидел страдающий взгляд Р'шейл.

— Это ведь не вся история, правда, Брэк? — тихо спросила она.

— Нет.

— И что случилось потом?

— Мы не успели его спасти. Но злодеи, которые это сделали, тоже не успели полюбоваться делом рук своих.

— Вы их убили? Но как — ведь харшини не могут убивать.

— В то время полукровок было гораздо больше. Смешанные браки случались довольно часто. Мы были молодыми и горячими и не признавали никаких чисток.

Р'шейл задумалась.

— А где теперь другие полукровки?

— Их нет. Сестринская община постаралась. Ведь каждый из нас стоил дюжины чистокровных харшини.

Они проехали мимо Храма богов. Брэк уже жалел о том, что завел разговор о первой чистке. Века, прошедшие с тех пор, не утолили боль воспоминаний.

— Значит, ты остался один.

— Оставался. Пока не появилась ты.

Ответом ему было молчание. Брэк вздохнул и посмотрел на хмурое ненастное небо. А ведь Р'шейл, пожалуй, права: собрание, конечно же, спряталось от дождя, и скорей всего именно во дворце.

Оставалось одно: заставить собрание принять и выслушать Джойхинию. Как это сделать, знал только Брэк, но он не хотел делиться секретом с Р'шейл, все еще надеясь, что та передумает. Долго Р'шейл жила и не знала, на что способна, и лишь в Убежище Коранделлен и мудрые харшини-наставники открыли ей истину: сила ее безмерна, но путь познания долог. Р'шейл ступила на него не задумываясь и шла столь уверенно, что Брэк старался все время быть начеку.

С тех пор как Шананара научила ее ощущать собственную силу много воды утекло. Тот день у Стеклянной реки, более года назад казался теперь частью далекого-далекого прошлого.

Если вид оскверненной Цитадели ранил душу, то на Трактирной улице рану будто посыпали солью. Некогда просторная, зеленая, а теперь шумная и бестолковая, она источала дух алчности. Из-за дождя пир в амфитеатре отменили и столы вместе со снедью запихали на трактирные террасы. На улице было полно народу, не убоявшегося ненастья ради дармового угощения Сестринской общины. В толпе виднелись красные мундиры, серые одеяния послушниц, зеленые плащи трудниц и разноцветные наряды простолюдинов. Кое-где мелькали синие одеяния сестер. Многие из них предпочли остаться под крышей, а не толкаться в давке под дождем. Белых одежд сестер Кворума вообще не было видно.