Гавань измены - Патрик О'Брайан

Тем не менее, мистер Филдинг не впадал в крайности, как множество пациентов, а полностью держал себя в руках, и когда он снимал рубаху, то замечание, что лучше бы связать ему руки, потому что «если вы случайно дернетесь, мы можем задеть ножом артерию или перерезать важный нерв», принял удивительно спокойно и с мрачным и упрямым видом уселся, крепко стиснув зубы.

Пуля находилась глубже, чем предполагал Томас, и хотя они ковырялись в его спине, Филдинг что-то проворчал только раз или два, а когда её извлекли, глубоко дышал и обильно вспотел. Зашив спину и освободив ему руки, Томас взглянул Филдингу в лицо и сказал:

— Вы должны какое-то время лежать здесь в покое. Я пришлю санитара, чтобы с вами посидел.

— Я с радостью посижу с мистером Филдингом, — вызвался Стивен. — Когда ему станет лучше, я с огромным удовольствием выслушаю историю его побега.

Горячий и крепкий кофе довольно скоро вернул мистера Филдинга к жизни. После второй чашки он потянулся к своему сюртуку, вытащил из кармана кусок холодного пудинга с изюмом и мгновенно его поглотил.

— Прошу прощения, — с набитым ртом пробормотал он, — но за последние месяцы я так изголодался, что всегда ношу что-нибудь с собой.

Затем он громко приказал санитару принести из своей каюты бутылку в оплётке. Санитар, уже пожилой и властный, пользующийся на нижней палубе большим уважением, заколебался, поскольку в лазарете спиртное было запрещено, и посмотрел на Стивена; но мрачное лицо Филдинга мгновенно стало еще мрачнее и приобрело крайне опасное выражение, а в голосе зазвучала сталь лейтенанта-тирана, который секунду спустя после приказа мог пустить в ход кулаки. Филдинг явно относился к числу людей очень темпераментных.

Бутылка в оплётке появилась, и, предложив сначала Стивену, Филдинг сделал один долгий глоток вина, а затем еще один.

— Пока хватит, — сказал Стивен, забирая бутылку. — Нельзя допустить еще большей потери крови. Вы потеряли много сил. Не сомневаюсь, что ваше путешествие было весьма долгим и трудным.

— Если по прямой, то расстояние не очень большое, — ответил Филдинг. — Курьер наверняка прошел бы менее чем за неделю. Но мы шли, прячась днем и крадясь ночами, по козьим тропкам или напрямик, не разбирая дороги, часто сбиваясь с пути, все это заняло больше двух месяцев. Семьдесят шесть дней, если быть точным.

Филдинг говорил без особого интереса и замолчал, словно не собирался продолжать.

Несколько минут они сидели молча, фрегат мерно покачивался, освещенное солнцем море отражалось на потолке. «Два с половиной месяца, — подумал Стивен, — это же в точности совпадает с первым из писем, которые так обеспокоили Лауру, первым из поддельных писем».

— Но что касается трудностей, — заговорил вдруг Филдинг после паузы, — да, путешествие выдалось и впрямь тяжелым. Питались только тем, что украли или поймали, а в горах даже этого не было. Вечно мокрые и замерзшие... Вильсон умер во время снежной бури в Трентино, Корби так обморозил ноги, что едва ковылял. Мне, почитай, еще повезло.

— Если вам это не доставляет неудобств, я с радостью выслушаю даже краткий пересказ вашего побега, — сказал Стивен.

— Хорошо, — согласился Филдинг.

Он был узником крепости в Бише, места, предназначенного для строптивых военнопленных или тех, кто пытался сбежать из Вердена. Почти все время он провел в одиночной камере, так как во время побега убил жандарма.

Но пожар в части крепости и последующие ремонтные работы привели его в ту же камеру, где сидели Уилсон и Корби, а поскольку наступила неразбериха — недавно сменился комендант крепости — они решили попробовать еще раз. Во время предыдущих попыток каждый по отдельности пытался добраться до Ла-Манша или портов Северного моря, теперь же решили пойти другим путем, в восточном направлении — к Австрии, и далее к Адриатическому морю. Следовало все делать быстро, пока в крепости находились рабочие и стройматериалы. Корби — самый старший, прирожденный лидер, свободно говорящий на немецком, отбросил привычную осторожность и рассказал многим другим офицерам, что они втроем собираются сбежать. Некоторые действительно помогли, снабдили схематичными картами, карманной подзорной трубой, довольно точным компасом, дали немного денег и куски ткани и веревки в дополнение к имеющимся.

Когда однажды поздним, темным и ненастным вечером другие пленники устроили беспорядки во внутреннем дворе крепости, они втроем спустились по внешней стене, а как только достигли земли, их друзья втянули и спрятали веревку. У беглецов была целая ночь форы, и они двинулись к Рейну с максимально возможной скоростью, стремясь добраться до моста из лодок, через который шла дорога в Раштатт.

Они добрались до него только к полудню, намного позже, чем рассчитывали, но там им неожиданно крупно повезло. Когда они лежали в леске, наблюдая за мостом, чтобы изучить действия часовых, то увидели религиозную процессию, движущуюся по дороге как раз рядом с ними, процессия состояла из отдельных групп, каждая в пару сотен человек, все несли зеленые ветви и пели. Знаменосцы впереди уже начали пересекать мост, и моряки срезали пару веток, соскользнули на дорогу и присоединились к толпе, распевая по мере сил и якобы горя религиозным пылом. Мало кто обратил на них внимание — это оказалось сборище из нескольких деревень, и если кто спрашивал, Корби отвечал, пока остальные пели.

Они пересекли мост, а за ними еще одна колонна поющих. Корби купил в городе черного хлеба и вяленой говядины. В то время они еще выглядели вполне респектабельно, в добротных голубых сюртуках без знаков различия, но по возвращению Корби стали расспрашивать. К счастью, это оказался очень простодушный, впечатлительный молодой новобранец, которого было легко обмануть. От него Корби узнал, что разыскивают трех английских офицеров. Поэтому следующую неделю они тщательно прятались в лесах, передвигаясь только в темноте, и к концу этой недели из-за дождливой погоды, ночевок на земле и падений в грязь сотен ручьев, стали выглядеть как весьма подозрительные бродяги.

С помощью бритвы им удавалось сохранять опрятный вид; но этого не хватало — все собаки лаяли им вслед, а если случайно они проходили мимо местного жителя, то приветствие Корби натыкалось на испуганный, беспокойный взгляд. Они не осмеливались приближаться к деревням. И потому долгий и неторопливый поход на юго-восток оказался куда медленнее, чем они ожидали. Беглецы питались тем, что удавалось найти — сырой репой с полей, картофелем, незрелой кукурузой, мелкой дичью — неделя за неделей, пока сильно не ослабели, особенно из-за постоянных дождей.