Неприступный герцог - Джулиана Грей

Наконец он повернулся и вышел из комнаты, не решаясь оглянуться.

За окном луна скрылась за линией горизонта.

Глава 23

День летнего солнцестояния,

1891 год

Александра Берк откинулась на грудь мужа и с самодовольной улыбкой посмотрела на сестру.

– Какое разочарование, что у тебя нет в этом году подходящего для меня наряда официантки.

– Будет на следующий год, – пообещал мистер Берк, многозначительно глядя на глубокое декольте ее платья, попирающее все правила приличия. Другая его рука покоилась на огромном животе Александры, казавшемся совершенно самостоятельным существом.

Александра потрепала мужа по руке.

– Если повезет, я каждое лето буду пребывать в таком состоянии. Хотя бы для того, чтобы сорвать планы Абигайль. Уф! – Она поморщилась и приложила руку к животу с другой стороны. – Хотя мне начинает казаться, что одного ребенка более чем достаточно.

– Я надеюсь, что там только один ребенок, иначе придется посылать за более просторной колыбелькой. – Абигайль поставила на стол поднос с фаршированными оливками. – Это для тебя, сестренка. Принести еще блюдо для твоего мужа?

– Для моего мужа? Не смеши. – Александра потянулась за оливкой и ловко отправила ее в рот. – Я вполне способна съесть два блюда фаршированных оливок Морини без помощи Финна. Послушай-ка, Пенхэллоу! – Александра ударила лорда Роланда по руке, когда тот потянулся к блюду. – Если хочешь оливок, пусть тебе их принесет твоя собственная жена.

– Она разносит угощение гостям, – сказал лорд Роланд, и его лицо вытянулось, как у человека, привыкшего к тому, чтобы жена обслуживала только его одного.

– Хочешь, я разыщу ее, папа? – Филипп схватил с подноса пару оливок и спрыгнул со скамьи.

– Отличная идея! – крикнул Роланд вслед мальчику, смешавшемуся с толпой гостей. – Советую тебе обежать раз или два вокруг замка, чтобы убедиться, что она не спряталась в каком-нибудь углу. – Он повернулся к присутствующим и пояснил со знанием дела: – После таких пробежек дети прекрасно засыпают.

– Возьму на заметку, – сказал Берк.

Абигайль взяла со стола пустой поднос и направилась на кухню, едва не столкнувшись с Лилибет.

– Филипп тебя ищет, – сказала она. – И найдет, судя по всему, не скоро. Роланд отправил его бегать вокруг замка.

– Ох уж этот мальчишка! Если Роланд попросит его построить лестницу до луны, он непременно это сделает.

– Мне кажется, он счастлив, что у него наконец появился настоящий отец, – сказала Абигайль.

Лицо Лилибет смягчилось.

– Да, конечно. О, Абигайль…

– Я должна идти. На кухне полно работы.

Она вплыла на кухню, где экономка, улыбаясь и что-то напевая себе под нос, раскладывала по тарелкам закуски.

– Морини, – позвала Абигайль, прищурившись. – Этот медальон у вас на шее?

Синьора Морини схватилась рукой за шею и улыбнулась.

– Ничего особенного, синьора герцогиня. Так, безделица.

– И кто же подарил вам эту безделицу? – Абигайль наклонилась, чтобы рассмотреть медальон. На небольшой золотой крышечке были изображены переплетенные виноградные лозы.

– Никто, синьора.

– Подарок от Джакомо, да? Я знала! Наконец-то у вас все сладилось. Какой чудесный медальон!

– Si, синьора. Он очень много значит для меня. Это тот самый медальон… – Экономка умолкла и с задумчивой улыбкой посмотрела в окно.

– Тот самый медальон… – подсказала Абигайль.

Синьора Морини глубоко вздохнула и повернулась к ней:

– Этот медальон Джакомо подарил мне много лет назад. Но я вернула его ему, когда в замок пришло горе. Джакомо ужасно рассердился тогда. А теперь он снова отдал мне его.

Абигайль вскинула бровь. Морини явно чего-то не договаривала.

– Придется мне выведать у вас остальное, – сказала Абигайль, беря со стола поднос.

Экономка рассмеялась.

– Да уж, синьора, от вас так просто не отделаешься.

Абигайль вернулась во двор, где музыканты уже взялись за свои инструменты. На небе поднималась луна, и в какое-то мгновение силы покинули Абигайль. Она облокотилась о стену, не выпуская из рук подноса, и посмотрела на склон холма, террасами спускающийся к озеру. Вечерний свет приобрел голубой оттенок, возвещающий о наступлении сумерек. Кто-то зажег факелы, и ощутимо запахло дымом.

Толпа расступилась, и Абигайль увидела сидящих на скамье под факелами Александру и Финна, который по-прежнему обнимал жену, а свет факелов превратил его рыжие волосы в расплавленное золото. Он что-то сказал Александре на ухо, она рассмеялась и устремила на него полный обожания взгляд.

Напротив них Лилибет остановилась возле своего мужа, чтобы выхватить у него бокал с вином. Роланд в шутливой ярости поймал ее за запястье, и она, наклонившись, поцеловала его в губы, чтобы отвлечь от бокала, который тут же оказался у нее в руках. Лилибет со смехом побежала прочь, Роланд бросился за ней, и вскоре Абигайль потеряла их из виду в толпе гостей.

«Я так счастлива за них», – подумала она.

Она отошла от стены и повернула голову, чтобы отереть о плечо навернувшиеся на глаза слезы. Что проку себя жалеть? Она сама обрекла себя на страдания и должна безропотно нести свой крест.

Она выдержала одиннадцать месяцев без Уоллингфорда. Без его суховатого смеха и теплого тела, без его угроз и шуток, непреклонной стойкости и неожиданной нежности. Пока остальные смеялись и были окружены любовью на протяжении холодной тосканской зимы и цветущей весны, она ждала и молилась. Что ж, она сможет вытерпеть еще один месяц – всего четыре коротких недели. Ведь с наступлением жаркого июля он наверняка вернется. Она должна верить в это. Должна верить в него.

Абигайль расправила плечи и вздернула подбородок. Позади мигнул факел, и в то же самое мгновение чьи-то руки выхватили у нее поднос.

– Поднос кажется слишком тяжелым для такой изящной маленькой феи, как ваша светлость, герцогиня Уоллингфорд.

Ноги у Абигайль подкосились, и она закрыла глаза.

– Святые небеса! Вы вернулись! – воскликнул кто-то.

Поднос куда-то исчез, и сильные мужские руки обняли Абигайль так крепко, что она едва могла дышать.

– Он вернулся! – весело закричал Филипп, пробегая мимо. – Слушайте все! Он вернулся! Я помог ему отвести коня в стойло.

– Ты вернулся, – прошептала Абигайль, боясь открыть глаза. Ее спина прижималась к груди Уоллингфорда, к его крепкой неуступчивой груди.

– Вернулся.