Под сенью апельсиновых деревьев - Линда Белаго

– Миси нехорошо?

– Нет, нет, все в порядке, Кири. – Юлия надеялась, что рабыня на этом успокоится. Однако от нее не укрылся испытующий взгляд Кири.

– Может быть, привести Амру?

– Нет!

Когда через пару дней Юлия вообще не смогла утром встать с постели, ей не оставалось ничего иного, как послать Кири за Амру. Лучше уж черная экономка, чем Карл, Мартина и тем более Питер.

Амру неторопливой походкой вошла в комнату Юлии. Конечно, Кири доложила ей о состоянии своей миси. Однако вид у Амру был не особенно озабоченным.

– Миси Джульетта, Кири сказала…

Амру не успела договорить, поскольку Юлию опять стошнило. Легкий запах еды, который прочно въелся в одежду Амру, крайне отрицательно подействовал на нее.

Когда Юлия наконец оторвалась от тазика, она с возмущением увидела, что Амру широко улыбается.

– Амру, я не вижу ничего смешного. Мне кажется, что я заболела, – выдавила из себя Юлия.

Негритянка, подобрав юбки, села на кровать рядом с ней.

– Миси Джульетта не больна.

От Амру пахло жареным салом и рыбой. Юлия с трудом подавила поднимающуюся к горлу тошноту.

– Нет, мне кажется, я больна, Амру. Ведь это продолжается уже некоторое время.

Слезы покатились у Юлии по щекам. Она даже не могла сказать, отчего она плачет. Она чувствовала себя слабой и разбитой. Совершенно очевидно, что она заболела, и Амру должна была видеть это.

– А я говорю, что миси Джульетта не больна. Я думаю, скорее… – Негритянка снова ухмыльнулась. – Я думаю, скорее миси Джульетта находится в интересном положении.

Юлия растеряно уставилась на экономку:

– Что?

Затем у нее словно пелена спала с глаз. Мартина! У нее же были точно такие симптомы, когда она была беременна Мартином. Конечно! Юлия лихорадочно стала подсчитывать в уме дни, когда у нее в последний раз… Боже милостивый! У женщины закружилась голова.

– Амру, оставь меня, пожалуйста, одну и… и ничего не говори масре. Пожалуйста, ничего никому не говори! – с трудом произнесла Юлия.

Амру с понимающим видом кивнула и покинула комнату.

Юлия повернулась на бок в своей постели и уставилась в окно. Она беременна! И у нее не было никаких сомнений в том, кто отец ребенка. В конце концов, Карл уже несколько месяцев не наносил ей ночных визитов. Слезы снова побежали у нее по щекам. Что же ей теперь делать?

Ближе к обеду воздух, казалось, снова дрожал от жары. Резкие крики банановых певунов стихли – верный признак того, что приближается полуденный зной.

Юлия, потея, мечтала забраться в прохладное помещение, однако ей приходилось сидеть здесь, на веранде, рядом с мужем. Обычно бодрый, попугай Нико нахохлился и спрятался в дальний угол веранды, когда появился Карл.

Айку уже несколько раз наполнял стакан хозяина драмом, и Юлия видела, как вздрагивают веки Карла, – значит, он снова выпил слишком много. Ее муж уже с утра вернулся с объезда в плохом настроении, и лучше было не привлекать к себе его внимания.

Айку, похоже, думал так же. Раб торопливо набил трубку Карла табаком и удалился в дом.

За апельсиновой аллеей Юлия увидела Муру с ее подопечными. Ни один ребенок, казалось, не спешил. Для них этот еженедельный ритуал был так же неприятен, как и для Юлии. Карл долго откладывал это, но с тех пор как Питер использовал детей для своих опытов, казалось, у него к ним снова проснулся интерес. Каждую субботу Карл посылал гонцов, чтобы к нему вызвали Муру и детей. Юлия вынуждена была составлять ему компанию, он на этом настаивал.

– Ты ведь так чутко относишься к рабам. По крайней мере, ты сможешь убедиться в том, что они чувствуют себя хорошо.

Дети испуганно прятались друг за друга, и Мура вынуждена была призывать к порядку то одного, то другого ребенка. Карл фыркнул и выпустил большое облако дыма. Дети сегодня, конечно, не могли рассчитывать на добрые слова из его уст. И вообще, когда они могли на это рассчитывать?

Юлия испугалась, когда Карл ни с того, ни с сего ударил рукой по деревянным перилам веранды. Злобная улыбка промелькнула на его лице, когда он поднял руку, показав раздавленное тело большой бабочки-монарха. При виде жалких, расплющенных крыльев когда-то красивого мотылька у Юлии пробежал мороз по коже.

Большая толпа детей под руководством Муры тем временем вышла на площадку перед домом. Малыши с опущенными глазами выстроились по росту в одну линию. Карл обвел их взглядом, а затем почти незаметным кивком головы дал Муре знак. Старая рабыня подняла руки, и дети тут же запели: «Odi Masra, odi Misi! Fai Masra dan? Fai Misi dan?»[10]

Юлия смотрела на маленькие круглые глаза, со страхом взиравшие на Карла, и старалась послать им ободрительную улыбку. Ее муж медленно встал и сошел на три ступеньки вниз, на площадку. Дети тут же протянули ему свои руки ладонями кверху. Они опустили головы, чтобы он мог заглянуть им за уши. Скорее из наглости, чем из интереса Карл небрежно концом палки заворачивал уши то одному, то другому ребенку. Малыши при этом морщились от боли, но не издавали ни звука. Юлия ненавидела этот момент. Она знала, что Мура очень добросовестно заботится о своих подопечных. «Вместо того чтобы мучить детей, которые, несомненно, были чистыми, Карлу следовало бы проверить уши своих надзирателей», – сердито подумала она. Некоторые из них совершенно отказались от ухода за своим телом.

Дойдя до последнего мальчика, Карл на мгновение помедлил, словно внимательно рассматривая его руки, а затем молниеносно размахнулся и опустил палку на его ладони. Резкий громкий щелчок заставил всех содрогнуться.

Колени мальчика на секунду подогнулись, но он, несмотря на боль, сразу же взял себя в руки и, тяжело дыша, выпрямился. Карл ухмыльнулся, на этот раз уже довольно. Именно такими он хотел видеть своих будущих рабов: выносливыми и покорными.

Когда он повернулся и снова направился к веранде, Мура хлопнула в ладоши и стала прогонять детей с площадки. Малыши, так медленно шедшие сюда, тут же сорвались с места, чтобы побыстрее исчезнуть. У Юлии запершило в горле, когда она издали увидела, как Мура, утешая наказанного мальчика, обняла его за плечи.

– Это негритянское отродье когда-то было более плодовитым. – Карл тяжело рухнул на свой стул и потянулся к очередному стакану с драмом. – Они же размножались, как крысы. Не понимаю, почему в последние годы у них так мало приплода.

Он сделал большой глоток из стакана и протянул трубку всегда готовому услужить Айку, чтобы тот снова набил ее табаком.

Юлия наморщила лоб и, словно случайно, положила руку на живот. Как Карл отреагирует на ее беременность и, что гораздо важнее, как ей устроить так, чтобы ее муж поверил, будто именно он является отцом? Существовал только один путь… Если Карл узнает правду, то… Юлия содрогнулась от ужаса.

Глава 6

Эрика потянулась и вышла из хижины.

Как всегда, жизнь в деревне шла своим чередом. Женщины готовили еду, плели гамаки или ткали короткие набедренные повязки, которые здесь носили вместо одежды. Дети играли между хижинами, а мужчины, которые не ушли на охоту, занимались своим охотничьим снаряжением или вырезали фигурки из дерева.

Яминала и другие женщины племени приняли Эрику очень сердечно. Ей казалось, что она жила здесь уже целую вечность, а не каких-то пару недель. После первоначальных опасений Эрика хорошо приспособилась к обстоятельствам. Туземцы были мирными и дружелюбными. Казалось, их абсолютно не смущало то, что среди них находится белая женщина. Никто не спрашивал ее, откуда она появилась, никто не интересовался, не хочет ли она отсюда уйти. Эрика просто жила здесь. Глубокое впечатление на нее произвели обычаи этих людей. В селении племени оайанов все делилось поровну. Если мужчины приносили с охоты добычу, каждая семья получала свою долю, а женщины выпекали на горячих камнях у костра достаточно лепешек, чтобы каждому достался хотя бы маленький кусочек. Дети бегали по всему поселку и смело заходили в любую хижину. Даже спать они ложились там, где им вздумается. Если кто-то из малышей чувствовал, что ему хочется есть, то обязательно находилась женская грудь, которая его покормит, а если кто-то плакал, то обязательно находилась чья-то рука, которая его приласкает и утешит. Сначала это казалось Эрике странным, однако она быстро привыкла к простому и дружелюбному обращению, принятому здесь.

У нее возникли сложности с приготовлением пищи. Мужчины зачастую приносили из походов фрукты и рыбу, а изредка – крупную дичь. Но если они убивали какого-то зверя, то было невежливо отказываться от выделяемой ей части добычи, пусть даже Эрика не имела ни малейшего понятия, как приготовить ящерицу или обезьяну. Она также не знала, что можно сделать из мяса ленивца или тапира. Ну и, кроме того, у нее не было собственного очага для приготовления пищи. Поэтому она все отдавала Яминале, в хижине которой жила, как и раньше. Яминала готовила из мяса острые и густые супы или же жарила его над костром, чтобы затем разделить с Эрикой и Райнером. Когда женщины племени сидели вместе, Эрика с удивлением наблюдала за тем, как они постоянно суют себе в рот кусочки испеченного хлеба и жуют его, чтобы затем выплюнуть их в большую калебасу.