Сказки Долгой Земли (сборник) - Антон Орлов

– Может быть, может быть, – негромко отозвался Бернар. – Это ведь вы вчера вечером открыли окно?

– Какое окно? – Вопрос не в тему заставил Филиппа недоуменно содрогнуться и поглядеть на чашку с кофе, а потом на собеседника так, словно это какая-то невидаль. – Я никаких окон не открывал. Кстати, что это за шум? У вас тут лес рубят или стройка поблизости?

С веранды открывался вид на зеленую лужайку, за которой находился огороженный корт, дальше – россыпь бревенчатых домиков с надворными постройками, все крепкое, сколоченное на совесть и вдобавок украшенное резьбой, а еще дальше – облитая утренним солнцем десятиметровая береговая стена, сложенная из бетонных блоков, и за ней темнеют кроны громадных деревьев. Медузники по ночам прилетают оттуда, из-за стены. С той стороны уже часа полтора доносились мощный рокот множества моторов, а также треск и удары, словно вдали падало что-то тяжелое.

– Это идет караван с Кордеи, – объяснил Бернар. – К нам он заворачивать не будет, прямиком на Магаран. Если хотите посмотреть, садитесь на двенадцатичасовой поезд и поезжайте в Дубаву. Обгоните его и с вокзала на такси в самый раз успеете.

С этим караваном – точнее, с тем фактом, что караван пройдет вблизи Беспечного Берега и после него останется просека, – Бернар связывал кое-какие сокровенные надежды. Может быть, на этот раз ему наконец-то повезет?

– Экологические варвары. – Филипп покачал головой не то с осуждением, не то с невольным восхищением. – На нашей Земле вашу Трансматериковую компанию давно бы засудили, закрыли, разорили на штрафы. Как вы калечите свой Лес… Пишете с большой буквы – и калечите.

– А ему ничего не сделается. Просека, оставленная таран-машиной, летом зарастает за полтора месяца, зимой – за два-три года. Я имею в виду не наш долгий год, а тот, что по вашему исчислению – триста шестьдесят пять дней. Этот Лес переполнен магией, как лейденская банка – электричеством, за него беспокоиться не нужно. И если сегодня вечером кто-нибудь опять откроет окно, последствия могут быть похуже вчерашних.

– Ваша армия воюет с Лесом! – Предупреждение насчет окна турист откровенно пропустил мимо ушей. – Окружить поляну, пиф-паф по кустарнику…

– Не с Лесом, а с племенами кесу, – спокойно поправил Бернар, прислушиваясь к звукам наверху (Домна закончила свой речитатив и разговаривала с пациентом, тот что-то бормотал слабым голосом в ответ на ее вопросы). – Это лесные дикари, автохтонная раса.

– А, красноглазые демонические женщины, покрытые серой шерстью, с острыми клыками, длинными ногами и соблазнительными формами? Ни разу их не видел…

«Сегодня вечером на все ставни повешу амбарные замки, – глядя на него с опаской, решил Филипп. – А то, чует мое сердце, ты нам устроишь, так что борцы со стрессами отсюда сбегут, побросав чемоданы, и потом подадут в суд на администрацию гостиницы. И я тоже хорош – „автохтонная“! Я, скромный гостиничный малый, знать не знаю таких словечек».

– Кесу не демоны, но кесейская магия – это серьезно, – сказал он вслух. – Они съедают большую часть своих младенцев мужского пола, поэтому у них матриархат. Людей они тоже едят, причем считают, что самое сладкое мясо у ваших соотечественников.

Напугать Филиппа не удалось, с его мальчишеского остроносого лица не сходило восторженно-мечтательное выражение.

Голоса в номере наверху смолкли. Хлопнула дверь, потом заскрипели ступеньки деревянной лестницы под тяжелыми шагами Домны.

– Не изволите ли еще кофе? – нарочито громко, с подобострастными нотками осведомился Бернар (он – менеджер по работе с клиентами и больше никто).

– Давайте, – секунду поразмыслив, улыбнулся турист.

Домна Растороши появилась из-за угла гостиницы и неспешно, вперевалку, побрела по тропинке мимо корта к деревне. Грузная, на рукавах и на подоле длинного коричневого платья сверкает на солнце золотое шитье. Черные с проседью толстые косы уложены венком, воткнутый в прическу полукруглый позолоченный гребень усыпан алмазами и жемчугом. На таком расстоянии не разглядишь, но Бернар знал, что у нее там алмазы и жемчуг. Окаянная ведьма, сидит на своем секрете, как… как… Он не мог подобрать достаточно хлесткого сравнения.

– Сколько ей лет?

– Много. Триста с лишним.

– Она у вас считается ведьмой?

– Она опытная колдунья, – сухо сказал Бернар (как бы он сам ни относился к жадной, скрытной и недалекой Домне, ему не понравилась пренебрежительная интонация, с какой этот самоуверенный чужак говорит о его коллеге).

– Да, у вас же тут все поголовно верят в магию, в колдовство… – Филипп насмешливо сморщил свой бледный незагорелый нос. – И что они могут, ваши колдуны?

«Много чего. Я могу, например, проникнуть в твои мысли и знаю, что это ты открыл окно, сколько бы ты ни изображал удивленную невинность. Было бы справедливо, если бы медузник заглянул поужинать к тебе, а не к этому несчастному шеф-повару из Дубавы, который приехал сюда, бедняга, снять стресс после развода с женой. Но справедливости нет – ни на нашей Долгой Земле, ни на вашей Изначальной, иначе я давно бы уже выведал волшебный секрет старой дуры…»

– А вам сколько лет?

Бернару недавно стукнуло семьдесят четыре, но он, как и Домна Растороши, принадлежал к подвиду долгоживущих и выглядел ровесником Филиппа. На работу к Милошу он устроился с поддельными документами.

– Двадцать восемь.

– Интересно, как у вас тут люди делятся на три типа – нормальные, те, кто стареет за двадцать лет, и те, кто остается молодым очень долго. Вы, наверное, нормальный, не мутант – угадал? Это сразу видно. – На его лице появилась по-мальчишески высокомерная проницательная усмешка. – Я бы хотел посмотреть на какого-нибудь двадцатилетнего старика… – Филипп прищелкнул пальцами. – Как же они называются?..

– Подвид А. Один из них живет вон в том крайнем доме – видите, крыша с коньком в виде женской головки?

Турист допил кофе и поднялся из-за столика, поглядывая в сторону деревни.

«Дурак», – холодно подумал Бернар. Он эту публику не любил. От них одни неприятности. Возможно, будь он настоящим гостиничным менеджером, он бы относился к ним с большей терпимостью (как-никак источник дохода!), но он был колдуном, в настоящее время – охотником за профессиональным секретом своей сбрендившей коллеги.

На Земле Изначальной он побывал прошлым летом – то есть около тридцати лет назад, – и ему там не понравилось. Во-первых, магия, эффективная на Долгой Земле, там не работает или почти не работает, из-за этого Бернар, способный начинающий колдун, чувствовал себя беззащитным, едва ли не голым. Во-вторых, сумасшедшая чехарда времен года: не успела начаться зима, уже наступает весна, а лето может промелькнуть так, словно его и не было вовсе. Эту круговерть он до сих пор вспоминал с оторопью. То ли дело дома: восемь лет длится жаркое лето, восемь лет – осень, и сезонные изменения происходят постепенно, черепашьими шажками, так что к ним успеваешь привыкнуть и приспособиться, а потом восемь лет зима, восемь лет весна… Истинный миропорядок, чего не скажешь о том климатическом бардаке, который имеет место на Земле Изначальной, недаром самые умные из людей, в том числе предки Бернара, в былые времена переселились оттуда на Долгую Землю.