Невеста-самозванка (СИ) - Екатерина Владимировна Флат

она без каких-либо эмоций в голосе. — В мое время никакого особо выбора и не было. Потомков древних родов было мало, все меньше с каждым поколением. И по негласной договоренности браки заключались именно в этом узком кругу. Все в надежде, что сама кровь помнит ту истинную магию…

— То есть дед Эйтона взял вас в жены исключительно потому, что вы сами были из одного из древних родов, пусть уже и без магии? — не удержалась я.

Но леди Тиффания на мой бесцеремонный вопрос кратко кивнула.

— Именно так. И наш старший сын Давер, унаследовавший магию от отца, тоже выбрал себе супругу именно из числа потомков. Видишь ли, считается, что так больше вероятность перехода силы… Но толку? Даже это не помогает. Ведь тогда Эйтон не остался бы в итоге единственным магически одаренным. Нет, конечно, и в других родах есть его ровесники, но все уже без той особенной магии. Хотя чисто теоретически каждый таит в себе предрасположенность к ней. И больше как раз те, кто не допускал в роду союзы с обычными магами и уж тем более с людьми.

* * *

Может, именно поэтому Эйтон так лютовал, когда узнал о нашей помолвке? Ведь ему вроде как предполагаемую невесту надо чуть ли не под лупой выбирать, а тут я нарисовалась, на него покусилась… Но с другой стороны, почему тогда меня волоком к первосвященнику не потащил? Ну да, нужно, чтобы отказ был добровольным. Но только ли в этом дело?..

— Потому я и говорю, что у магов все не просто, — между тем продолжала леди Тиффания. — Пусть самой мне всю жизнь пеняли, что я без магии, словно это чуть ли не нарочное предательство рода, — мрачно усмехнулась, — но в глубине души я всегда радовалась, что на мне нет этого бремени. И я тебе так скажу, Аня, оно и к лучшему, что магия вырождается. Не спроста все это. Природа точно знает, что и как должно быть.

Ну или местные боги что-то каверзное мутят. Ни за что не поверю, что все это лишь череда случайных совпадений.

Но леди Тиффания будто бы и не ждала моего ответа. Тяжело вздохнув, она снова встала и подошла к окну. В комнате повисла гнетущая тишина, словно все окружаемое невидимое пространство заполняли тяжелые мысли. И мои, и мысли моей пожилой собеседницы…

Чувствовалось, что все эти разговоры не просто так. Она к чему-то определенному клонит. Но почему-то не спешит напрямую озвучивать… Нет, людям бы однозначно легче жилось бы, если бы умели говорить друг с другом открыто!

— Быть может, вы ждете от меня иной реакции, — со всей возможной вежливостью начала я, — но все же, простите, ваш внук взрослый состоявшийся мужчина. И он точно в состоянии определить для себя, что ему надо, а что нет. Да, все мы склонны в той или иной мере заблуждаться. Но, как по мне, Эйтон — один из самый здравомыслящих мужчин, что я встречала. Хотя…тут, конечно, надо учитывать, что я далеко не так уж много кого и знаю… Но в любом случае при всех своих иных недостатках уж в чем в чем, а в нехватке разумности Эйтона обвинять нельзя.

— Это меня и поражает… — задумчиво отозвалась она, не оборачиваясь.

— Что Эйтон далеко не глуп?

— Что ты не просто принимаешь его таким, какой он есть, но и именно таким он тебе и нравится…

Я даже свое ошарашенное «Эмм» не успела озвучить, как она со все той же задумчивостью продолжала:

— Это и вправду удивительно… Мой внук всегда был в центре внимания и уж точно не испытывал недостатка в восторженных воздыхательницах. Но каждая, без сомнений, видела лишь часть его. Внешность, влиятельность, харизматичность… А ты как будто не хочешь ничего придумывать. Не хочешь строить иллюзии. Не хочешь приписывать ему какие-либо идеальные качества, — только сейчас обернулась ко мне. — Ты как будто бы видишь его исключительно настоящим… Ничуть не идеальным, но при этом…

Она замолчала так резко, словно бы просто мысль ушла. Но секунда за секундой, а леди Тиффания даже не двинулась. Так и стояла с приоткрытым ртом, смотря в одну точку.

— Леди Тиффания? — осторожно спросила я.

Никакой реакции.

Я подошла ближе, тронула ее за руку… Моя рука прошла сквозь ее!

Перепугано шарахнувшись в сторону, я едва не налетела на камин. Камин с абсолютно недвижимым огнем!

Да какого дранного Илберга тут вообще происходит?!

Пытаясь отдышаться от схватившей за горло паники, я лихорадочно огляделась по сторонам. Так… Время будто бы замерло, а я нет… Я могу перемещаться, могу говорить… Но толку? Хоть волком вой, все равно же некому услышать!..

Движение за окном мигом засеклось. Я кинулась вперед, прильнула к стеклу… Дыхание в очередной раз перехватило.

Падал снег! Неспешно себе так падал крупными хлопьями, словно его остановка времени не касалась. Только падал он не на предыдущие сугробы, а на обуглено черную землю, будто бы выжженую дотла неведомым магическом штормом.

А чуть поодаль, в снежной пелене, стоял он. Тот сам хозяин Илберга. Уж точно не замерший во времени.

* * *

Дайте угадаю, по мою душу явился! Ну-ну, у меня тоже для него есть, как минимум, пара ласковых! Пара ласковых кирпичей, пара ласковых лопат по загривку… да много чего еще не менее ласкового!

Я тут же ринулась вперед, к выходу из гостиной, а следом и из дома, но очертания стен растаяли, словно их пожрала неведомая пустота. И я оказалась посреди чернеющей пустоши с падающим снегом.

Только снегом ли?.. Как-то это больше похоже на пепел…

Мороз нарастающего ужаса пробрал так, что весь мой воинственный настрой сам собой улетучился. Не то, чтобы я преисполнилась желания быть милой и вежливой с главным виновником всех моих бед, но и с ходу предъявлять претензии расхотелось. Мало ли, вдруг тут насовсем меня оставит. Лучше уж я в кои-то веки сначала буду думать, а потом уже что-то говорить.

— Как, по-твоему, что это за место? — хозяин Илберга на меня не смотрел. Любовался пейзажем. Будто бы тут и вправду было, чем любоваться…

— Полагаю, задавая этот вопрос, вы и так заранее собрались самолично и ответ на него дать, — я пока придерживалась нейтралитета.

— Верно. Нет смысла ожидать от тебя столь глубоких познаний, — он подставил ладонь под падающие крохи пепла. Да только они все равно пролетали насквозь. Вот и гадай, это мы нереальные, или же само это место.

Но мой собеседник и так продолжал, преисполненный философской задумчивости:

— Ты