Нефертари. Царица египетская - Мишель Моран

— Никто ее не старался возвысить, — веско сказал Рамсес. — Нефертари сама себя возвысила. И потому, когда кончатся празднества, она станет царицей.

Рахотеп замер на месте; Исет вдруг успокоилась.

— Ты говорил, что не нарушаешь своих обещаний, — прошептала она. — А как же обещание, данное отцу, — подождать год, прежде чем объявить ее главной женой?

Я затаила дыхание.

Рамсес спокойно ответил:

— Это будет первое и последнее обещание, которое я нарушу.

Исет нечего было возразить, и Рахотеп увел ее прочь.

Рамсес закрыл дверь.

— Совсем не та женщина, на которой я женился… — прошептал он.

Мне хотелось сказать, что Исет все та же и ничуть не изменилась — просто она в отчаянии потому, что ей нечем расплатиться с Хенуттауи.

— Иногда мы ошибаемся в людях, — уклончиво заметила я.

— Как, например, я ошибся с лазутчиками? — Вид у Рамсеса был несчастный. — Лучше предоставлю тебе судить. — Он взял меня за руку и повел к постели. — Это правда, ты ведь знаешь.

— Что — правда?

— Я никогда не нарушал слова. Это первое обещание, которое я нарушу. Через несколько дней в Египте будет новый праздник — на престол взойдет великая царица.

К вечеру все во дворце знали, что я стану главной женой. В Большом зале, где Хенуттауи пила вино с хеттским царевичем, меня окружили придворные, спеша поздравить.

— Я пока не царица, — скромно отвечала я.

Алоли, стоявшая среди других женщин, громко воскликнула:

— Не царица? Да ведь осталось только корону надеть!

Вошли, держась за руки, Пасер и Уосерит, и, когда они подошли поздравить меня, жрица сжала мою ладонь. Я поняла, что борьба окончена — наконец-то на меня перестанут смотреть как на племянницу Отступницы. Везде — на улицах, в тронном зале, на помосте Большого зала — мне станут оказывать подобающее царице уважение. В храмах уже не будут стирать со стен изображения моих акху. Их имена высекут на камне рядом с моим, и они останутся в веках. Когда мои акху вернутся в мир живых, боги их вспомнят.

Уосерит улыбалась.

— Вот и кончено.

— Еще должна быть коронация, — волновалась я.

— А что может случиться?

Она смеялась с искренней радостью, и я вдруг поняла, как редко слышала ее смех.

Появилась Мерит с Аменхе и Немефом на руках; слуги поспешно зажигали сотни свечей, которые будут гореть до глубокой ночи.

Я посмотрела на помост, где стояли троны: что меня ждет впереди?

Хенуттауи сидела с хеттским царевичем, угощала его вином, отпивала из его чаши.

Мерит проследила за моим взглядом и прошептала:

— Она ведь еще ждет платы от Исет. И кто знает, чего она сама наобещала Рахотепу за то, чтобы он ославил твое имя.

— Расплатилась своими ласками; этого, наверное, достаточно.

— Для Рахотепа? — Мерит сложила губы трубочкой. — Значит, она его плохо знает.

Я посмотрела туда, где обычно сидел верховный жрец, но его не было.

Ко мне подошел Рамсес в набедренной повязке с золотыми полосами. Он так и сиял.

— Ты готова?

Фараон взял меня за руку, и, миновав толпу придворных, всячески нас благословлявших, мы подошли к помосту. Сегодня здесь поставили два деревянных креслица для моих сыновей, а так как малыши еще не умели есть самостоятельно, то было здесь и кресло для Мерит, которая будет присматривать за ними и кормить.

Я села на трон справа от Рамсеса. Визири встали, а Хенуттауи с усмешкой объявила:

— Наша царевна, которая станет царицей. Прекрасно! Выпьем же за Нефертари!

Она подняла свою чашу, и все за столом последовали ее примеру.

— За Нефертари! — весело пронеслось по залу.

— Я, конечно, не собираюсь долго засиживаться, — сказала жрица заплетающимся от вина языком. — В конце концов, утром мне нужно кое-кого отблагодарить. — Она поднялась и, глядя на Исет, ехидно сказала: — Ты идешь?

Исет посмотрела на Рамсеса.

— Нет, конечно. Я… я должна быть здесь.

Хенуттауи прищурилась.

— Тогда увидимся утром. — Она ласково улыбнулась Урхи: — Удачи тебе в твоем деле.

Ее алые одежды скрылись за двойными дверьми, и остаток вечера хеттский царевич провел в одиночестве, нетерпеливо поглядывая на Рамсеса. Наконец, когда ужин подходил к концу, Урхи спросил:

— Египет принял решение?

— К сожалению, нам нужно еще подумать.

— Государь! — с чувством сказал царевич. — У меня отняли трон. Сам я не смогу собрать войско, но с твоей помощью нас ожидает победа! Я верну тебе все земли, потерянные фараоном Эхнатоном. Все до последнего клочка!

Фараон испытывал сильнейшее искушение, но важнее всего для нас был мир.

— Твое предложение мне понятно… — начал Рамсес.

Неожиданно двери в Большой зал распахнулись, и какой-то слуга крикнул:

— Верховную жрицу Исиды убили!

На миг воцарилась тишина, потом люди пришли в смятение. Придворные вскочили с мест, фараон ринулся к дверям, и я последовала за ним. Первым к молодому слуге приблизился Анхури и отобрал окровавленный нож.

— Скорее! — крикнул побледневший Рамсес. — Скорее!

Он схватил меня за руку, и мы приблизились к Анхури.

— Кто это сделал? — спросил фараон.

Юный слуга испуганно ответил:

— Государь, я услышал на пристани крики. Мы вместе с другими слугами побежали посмотреть, что там, и увидели, как верховный жрец Амона садится в лодку. У него на одежде была кровь, государь, вот я и позвал стражу. Его уже схватили.

Семеро стражей ввели в зал верховного жреца. На набедренной повязке Рахотепа алела свежая кровь. Я крепко сжала руку Рамсеса. Фараон выступил вперед и спросил ужасающим голосом:

— Что ты сделал?

Рахотеп, казалось, собрался все отрицать, но, посмотрев на слугу, расправил плечи.

— Я отомстил за смерть фараона Сети, государь. — Глядя на недоуменное лицо Рамсеса, жрец добавил: — Твоего отца отравили!

По залу пробежал изумленный шепот. Рамсес пытался осмыслить сказанное, а Рахотеп ядовито заметил:

— Если ты не веришь, спроси у других визирей. Или у своей будущей царицы — госпожи Нефертари!

Рамсес повернулся ко мне.

— Это правда? У тебя есть подозрения, что… — Он перехватил мой взгляд в сторону Пасера и вскричал: — Моего отца убила Хенуттауи?

Голос его отразили стены, и в зале повисло тяжелое молчание.

Из толпы вышел Пасер.

— Этого мы точно не знаем, — спокойно ответил он. — В тронном зале случайно подслушали разговор.

У Рамсеса прилила к щекам кровь.

— Чей разговор?

— Разговор между Хенуттауи и Исет. Возможно, Хенуттауи дала твоему отцу яд.