Орленев - Александр Мацкин

недель. Наконец в каком-то рабочем или студенческом клубе

удалось на два вечера получить сцену — теперь играли «Приви¬

дения». Денежные дела труппы от того не поправились, цены на

билеты в клубе были символические, но ее дух возродился; очень

уж заразительным был энтузиазм берлинской молодежи, и те из

актеров, которые устали от «берлинского сидения» и поговари¬

вали о возвращении в Россию, теперь замолчали. А Орленев

с еще большей энергией придумывал новые планы.

По пути в Америку он решил выступить с гастролями в Анг¬

лии и, заложив драгоценности Назимовой, послал в Лондон ак¬

тера Орлова, хорошо знавшего английский язык. Тем временем

труппа дала прощальный спектакль-концерт (всего пятый спек¬

такль за полтора месяца!) в Hohenzollernsaare. Некоторые под¬

робности этого вечера нам известны из письма, напечатанного

в одном из петербургских журналов6. Для начала Орленев прочел

«Исповедь горячего сердца» из «Карамазовых», и его игру потом

расхваливали все газеты; имел успех и его Федор Слезкин из во¬

девиля «Невпопад» («прошел при несмолкаемом хохоте»). Еще

более' удачным был этот прощальный берлинский вечер для На¬

зимовой. Она играла в небольшой пьеске кафешантанную певицу,

которая так сжилась с беспечно-веселым и не обремененным

нравственными правилами бытом, что не хочет никаких перемен.

И когда приходит влюбленный в нее еще с детства блестящий

и преуспевающий молодой человек и упрашивает ее порвать

с полусветом и стать его законной женой, она в ответ только ве¬

село посвистывает. Гвоздь пьески заключается в том, что в мо¬

мент расставания красотка-певица садится за рояль и со свойст¬

венной ей непринужденностью поет кокетливо-фривольные пе¬

сенки, поет с таким очарованием, что бедный моралист забывает

свою проповедь и, вопреки сословным предрассудкам, решает со¬

единить судьбу с этой эстрадной дивой. Известный тогда критик

Цабель писал, что Назимова играет оригинальней, чем покойная

Жени Гросс, для которой автор сочинил этот пустячок.

Русское происхождение и немецкие рецензии открыли гастро¬

лерам путь в Лондон. Если до Берлина актеры из Москвы и Пе¬

тербурга иногда доезжали, то здесь их маршрут обычно обры¬

вался; дягилевские сезоны были еще впереди. Вот почему Орло¬

ву легко удалось сиять театр и даже получить от дирекции зада¬

ток на расходы, связанные с переездом. Но для того чтобы рас¬

платиться с берлинскими долгами, этой суммы оказалось недоста¬

точно. Орленев метался в поисках выхода. Какие только планы

не приходили ему в голову! Пойти по шпалам по извечной тради¬

ции Несчастливцевых? Но это слишком эксцентрично и несолидно,

не говоря уже о старомодности. Просить денег у богатых мецена¬

тов, например у Морозова? Но он, капиталист, человек дела, ни¬

чего про их труппу не знает и денег не даст. Под видом актеров

перевезти через границу каких-то сомнительных молодых людей,

уклоняющихся от мобилизации,— шел уже десятый месяц русско-

японской войны (в Киеве несколько молодцов предлагали им та¬

кую сделку),— и за это получить щедрую мзду? Афера не слиш¬

ком благородная. В общем, посуетившись, потолкавшись, обойдя

всех близких и дальних знакомых, они наскребли какие-то счи¬

танные марки и через Роттердам отправились в Лондон.

Восемнадцатого января 1905 года с одного из лондонских вок¬

залов в сторону театра, где были объявлены гастроли труппы Ор-

ленева, пешим ходом двинулась живописная процессия. Актеры

погрузили на тележки чемоданы и узлы, впряглись кто спереди,

кто сзади и пошли. «Сначала мы чувствовали себя неловко, ду¬

мали — будут обращать внимание, но скоро убедились, что до нас

никому нет дела»,— вспоминает Вронский. Дорога была дальняя.

Уличное движение показалось им очень насыщенным — много ке¬

бов, линеек, трамваев, иногда попадаются автомобили. «В пути,—

продолжает Вронский,— с нами поравнялась небольшая тележка

с кладью, ее тащили два запряженных красивых дога, они поко¬

сились на нас и резко устремились вперед. Кто-то из актеров

крикнул: «Догов надо перегнать!» Мы прибавили шагу. Подпи¬

равшие сзади этого не ожидали, и от рывка пирамида рухнула и

вещи полетели на мостовую в разные стороны». На оживленном

лондонском перекрестке на несколько минут замерло движение:

странствующая труппа собирала свои пожитки. Следующая оста¬

новка была на набережной Темзы у каких-то обелисков. Голод¬

ные актеры — они не ели почти сутки — заметили торговца жаре¬

ными каштанами и набросились на дешевую еду. Орленев, увидев

эти жующие рты, испугался и закричал: «Погодите, хватит ли

у вас денег?» Деньги были у Орлова, и он расплатился с торгов¬

цем. Четыре часа продолжалось это путешествие по городу. Зато

театр их порадовал, он оказался вместительным, трехъярусным,

с хорошо оборудованной сценой. Орленев осмотрелся, повеселел,

пустился в пляс и сразу начал репетиции. Он торопился, первый

лондонский спектакль был назначен на 21 января.

По московскому или даже берлинскому счету спектакль этот

прошел вяло, без бурных выражений чувств, и актеры были сму¬

щены отношением аудитории к их искусству, но местные старо¬

жилы, как, например, корреспондент «Русских ведомостей» и

«Русского богатства» Дионео, объяснили гастролерам, что по лон¬

донским нормам им оказали теплый прием. На следующий день

газеты напечатали статьи, зарисовки мизансцен и актеров в ро¬

лях, причем хвалили вместе с Орленевым всю труппу. Тон

«Дейли ныос» был настолько воодушевленный, что журнал «Те¬

атр и искусство» с присущим ему злоязычием заметил: «Надо,

очевидно, ехать в Лондон, чтобы выутюжить шляпу и получить

патент на гениальность» 7. Успех русских не вызывал сомнений,

но от тяжкой нужды они не избавились и в Лондоне. Больше по¬

ловины их доходов забирала дирекция по условиям контракта, ос¬

тальные деньги оседали в кассе, которую они доверили случай¬

ным людям. Чисто художественная сторона этих гастролей, тоже

продолжавшихся полтора месяца, ничем не была примечательна

и с годами стерлась в памяти Орленева. Гораздо больший след

в его жизни оставили лондонские встречи.

До конца дней он вспоминал свое знакомство с П. А. Кропот¬

киным, поселившимся в Англии еще в восьмидесятые годы. На

спектакли русских актеров их знаменитый соотечественник

прийти не мог, он болел. Но в своем доме в предместье Лондона

принял их радушно, беседа длилась три часа. Он расспрашивал

их о России и сам много о ней говорил; вот его слова, записан¬

ные Вронским: «Революция продвигается там быстрым ходом.

Конечно, вы читали, что там на днях убили Сергея, дни Рома¬

новых сочтены, республика в России, конечно, будет, но лет через

сорок, слишком отсталая страна». В сроках Кропоткин сильно

ошибся и, вернувшись семидесятипятилетним стариком в 1917 году

в Россию, стал непосредственным свидетелем событий Октябрь¬

ской революции.

На Орленева встреча с Кропоткиным произвела очень боль¬

шое впечатление. Его жизнь, окруженная легендой, его дерзкий

побег из тюремной больницы, его путешествия и географические

открытия, его превращение из высокородного князя в вождя и

теоретика русского анархизма, его книги — все это никак не вя¬

залось со скромным обликом немолодого человека среднего роста,

с седой головой и открытым симпатичным лицом. Орленев еще

раз подумал о том, о чем думал уже много раз,— величию духа не

нужна театральная импозантность, оно не требует величия

осанки, и много лет спустя, готовя книгу воспоминаний, записал

в черновиках в своей экстатической манере: «К Кропоткину!

У него было сердце, умевшее сочувствовать страданию,— он все