Проклятые (СИ) - Сербинова Марина

Рэндэл знал, что Мэтт ни за что не откроет девушке правду, поэтому и вел себя так вызывающе.

— Думаю, с него на сегодня хватит, — заявил Джек, обращаясь к Кэрол. — Я отвезу его в больницу, а ты останься и проследи за тем, чтобы здесь нормально все закончили.

Вздохнув, он посмотрел на маленькую часовню, из которой они только что вышли, и печально покачал головой.

— Эх, миссис Ландж, не повезло вам не только в жизни, но и после смерти. Оставайся, Кэрол, не бросать же ее. А я займусь ненаглядным сыночком, будь он не ладен! Даже мать свою не может в последний путь проводить, как следует! Устроил балаган, все испортил, скотина! Хотя бы немного уважения к матери проявил, гад!

Джек с чувством захлопнув заднюю дверцу машины, и сел рядом с водителем.

— Обижайся, не обижайся, Кэрол, но Мэтт твой — самое настоящее дерьмо! И пусть его похоронят так же, как он похоронил свою мать! Ничтожество!

Закрыв дверь, он велел водителю трогать.

Горько расплакавшись, Кэрол вернулась в часовню.

— Простите, Моника, что так вышло, — прошептала она покойной. — Мэтт не хотел. Он не выдержал, ему стало плохо. Он так вас любил. И я вас любила. Я не забуду о своем обещании. Я никогда не оставлю вашего сына. Никогда.

— Ну, что, очухался, герой? — ухмыльнулся Джек, присаживаясь на край кровати в палате, куда недавно доставил Мэтта.

— Что ты мне вколол, урод?

— Не переживай, это абсолютно безвредно. Ты был слишком напряжен, вот я и расслабил тебя немного. Понравилось, что ли?

— Испугался, да? — Мэтт растянул потрескавшиеся губы в издевательской улыбке. — Оказывается, боишься меня? Шприц с собой носишь со всякой дрянью, чтобы исподтишка в меня всадить. А по-мужски дать отпор — кишка тонка?

— По-мужски дают отпор мужчинам. А ты — животное. С бешенными тварями не дерутся, их просто усыпляют.

— Ах-ах! И давно ты с собой этот шприц таскаешь? В тюрьму ко мне тоже с ним приходил? — Мэтт расхохотался. — Страшно, да, Рэндэл? Не думал, что ты такой трусливый, с виду вроде бы не скажешь!

— По тебе тоже не видно, что ты насилуешь и убиваешь детей. Я не собираюсь сражаться с тобой в честном поединке, ты же псих, маньяк, убийца, и шансы наши не равны, потому что я не такой и с головой у меня все в порядке. Я просто подстраховался на тот случай, если ты вдруг захочешь меня трахнуть и придушить, как своих несчастных жертв. Вдруг тебе привидится, что я — твоя ненаглядная женушка?

— А что, очень даже похож, — Мэтт расхохотался еще громче.

Джек молча смотрел на него. Смех сумасшедшего. Страшный, отвратительный.

— Похоже, твоя болезнь прогрессирует, — серьезно сказал он. — Видел бы ты себя со стороны. Раньше тебя клинило только после приступов, а теперь окончательно крыша съезжает. Неужели ты сам этого не замечаешь?

— Я замечаю только то, что хочу тебя придушить.

— Вот-вот, об этом я и говорю. Только за что ты меня так возненавидел? Разве я виноват в том, что ты — сумасшедший?

— Ты отбираешь у меня Кэрол, ломаешь мою жизнь, меня! Ты убил мою мать своими чертовыми кассетами! И еще спрашиваешь, за что я тебя ненавижу?

— Да, я принес тебе кассеты, но в том, что их просмотрела Моника, виноват только ты один! Какого хрена ты их бросил, не спрятал, зная, что на них, а? И Кэрол я у тебя не отбираю, я просто пытаюсь ее защитить! А что до того, что я ломаю тебя и твою жизнь — там ломать уже нечего, все давно без меня поломано! Ты трус, Мэтт, ищешь виноватого, боясь признать, что во всем виноват только ты!

— Да, я виноват! Я! — вдруг истошно завопил Мэтт, подскочив на кровати. — И без тебя знаю! Убирайся отсюда, оставь меня в покое! Что ты издеваешься надо мной, что кровь из меня пьешь, сволочь? Удовольствие от этого получаешь, да? Я без тебя паршиво! Боже! — закатив глаза, из которых хлынули слезы, он сжал трясущиеся руки в кулаки. — Боже, сжалься, дай мне сдохнуть! Я не могу больше, не могу!

— Мэтт, прекрати истерику. Возьми себя в руки…

— Да пошел ты к чертовой матери! Исчезни с глаз моих, пока я тебя не прибил! — Мэтт так кричал, что покраснел от напряжения, не замечая, что его крики превратились в невразумительный истеричный визг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В палату вбежала перепуганная медсестра.

— Что с ним? — пробормотала она в замешательстве, уставившись широко раскрытыми глазами на обезумевшего мужчину.

— Истерика. Уколи ему что-нибудь, чтобы успокоился и заснул.

Девушка выскочила из палаты и через несколько секунд вернулась, держа в руке шприц. С ней пришел доктор.

— Коли! — велел он медсестре без колебаний, бросив взгляд на пациента.

— Не подходите ко мне, суки! Поубиваю!

— Мэтт, это всего лишь успокоительное. Я понимаю, что тебе плохо, ты только что похоронил мать, очень убиваешься. Мы хотим только помочь. Вот увидишь, тебе сразу станет легче, — успокаивающе проговорил доктор.

— Не станет мне легче, никогда! Только, если сдохну!

— Ну, не надо так, мой мальчик. Ты молод, у тебя вся жизнь впереди, все еще наладится. Ты же мужчина, а закатываешь истерики, как слабонервная барышня. Стыдно.

— Иди к черту, пока я тебе шею не свернул! Не нравится — не смотрите! Оставьте меня все в покое, пожалуйста, оставьте!

Прижав кулаки к лицу, он зарыдал навзрыд, так горько и безутешно, что походил на маленького ребенка, а не на взрослого мужчину.

Выхватив шприц у оробевшей медсестры, Джек подошел к Мэтту и сам сделал укол. Мэтт не сопротивлялся. Джек осторожно уложил его на подушки и похлопал, успокаивая, по плечу.

— Кэрол… Котеночек, — тихо звал он, пока веки его не сомкнулись в глубоком спокойном сне.

— Джек, что с ним?

Джек, удобно расположившийся на кушетке, неподалеку от палаты Мэтта, опустил газету и поднял взгляд на запыхавшуюся, взволнованную девушку.

— Ему вкололи снотворное, он спит. Присаживайся, отдышись. Зря так спешила, все равно его пока лучше не беспокоить.

Кэрол опустилась на кушетку и перевела дух.

— Как там все закончили, нормально? — поинтересовался Джек.

— Да, похоронили, — рассеянно ответила Кэрол, думая совсем о другом. — Так что произошло с Мэттом? Выяснили, почему ему стало плохо?

— А что тут выяснять? И так все ясно. Проблемы с головой.

— Мигрень?

— Угу, мигрень, — Джек сложил газету и встал. — Пойдем куда-нибудь, перекусим.

Заметив на лице девушки сомнение, он продолжил:

— Он проспит еще, по меньшей мере, часа четыре. Нет толку здесь торчать. Пойдем.

Вздохнув, Кэрол поднялась и последовала за ним.

Пообедав в первом попавшимся ресторанчике, они заспорили, что делать дальше. Джек предложил поехать в квартиру Мэтта и отдохнуть, но Кэрол была настроена вернуться в больницу.

— К вечеру и поедешь, — возражал Джек. — Все равно под палатой сидеть будешь и ждать, когда он проснется.

— Ничего, подожду.

— А когда ты домой собираешься? Или ты хочешь сидеть возле него, пока его не выпишут, как наседка над яйцами?

Кэрол насупилась.

— Не начинай, Джек. Я буду делать так, как считаю нужным.

— С ним все в порядке, он даже не болен. Его просто обследуют и отпустят домой. А у тебя занятия в институте, хочу тебе напомнить.

— Я помню.

— Я полечу вечером. Советую тебе полететь со мной. На ночь тебе в больнице остаться не разрешат. Будешь ночевать одна в квартире Моники? Не знаю, как ты, а мне ночью там было как-то не по себе.

Кэрол промолчала, внутренне сжавшись от страха. Нет, одна в эту квартиру она ни за что не пойдет, а уж тем более, не останется на ночь.

— Ладно, дело твое. Поехали, сейчас немного отдохнем, а потом я с тобой наведаюсь в больницу, узнать, как наш горемыка, и отправлюсь в аэропорт. Если передумаешь, могу захватить тебя с собой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кэрол сдалась, согласившись поехать в квартиру. Она чувствовала себя усталой и разбитой. День был выматывающим и тяжелым, а ночью она почти не спала.

Джек засел в кухне на телефоне, а Кэрол включила в зале телевизор, устроившись на диване.