Пламя зимы - Роберта Джеллис

Неужели все в Улле было разграблено армией Стефана? Но потом я вспомнил, что когда сюда прибыла армия короля, здесь было совсем немного ценностей. В Улле были только меха, которые король брал в каждом камберлендском поместье (король также брал серебряные монеты, кубки, столовое серебро и запасы еды), а больше ничего, совсем ничего. Поэтому Стефан и поручил одному из младших служащих своего хозяйства, которого он назначил старостой выяснить, почему в Улле остались голые стены. Но староста погиб. Я посмотрел на Мелюзину: она выглядела вежливой и спокойной, как если бы вошла в совершенно незнакомый зал и не заметила, что там что-то не в порядке.

Это выражение не сходило с ее лица, когда мы ели, а потом и весь вечер. Мелюзина не отвечала на сердитые жалобы сэра Джайлс. Он сказал нам, что получил место управляющего благодаря хорошему расположению епископа Илийского, и ожидал, что из поместья можно извлечь какую-то пользу, но вместо этого он нашел здесь пустыню. Как только уехал капитан со своими солдатами, вернулись крестьяне. Они засеяли поля и обставили мебелью зал. Сэр Джайлс горько усмехнулся при слове «мебель», а потом пожал плечами. Он, однако, признал, что они вели себя спокойно, но были глупее и ленивее, чем какие-либо слуги, с которыми он имел дело раньше. Они не протестовали, когда он удвоил, а потом и утроил церковный налог на продукты, рыбу и дичь.

Потом он спросил у Мелюзины, как здесь жила ее семья. На это Мелюзина ответила, что они были простые люди и им было нужно совсем немного. Она сказала, что они жили охотой и рыбной ловлей, ели черный хлеб и то, что можно было испечь из ржи и ячменя, которые растут на этой скупой почве, а носили одежды из грубой шерсти, которую получали с нескольких несчастных овец. На это сэр Джайлс вскричал, что в Улле нет необходимых вещей даже для того, чтобы жить ему одному, не говоря уж о большой семье. Но Мелюзина лишь пожала плечами и мягко сказала ему, что она рассказала все, что знала.

Я знал, что она не лжет. Я видел у нее в сундуке невзрачные платья, которые дала ей королева, но я также видел прекрасный гребень из слоновой кости, усыпанный небольшими драгоценными камнями, серебряный наперсток и другие драгоценности. Она как-то сказала мне, что у них были средства для торговли. Поэтому я решил, что Мелюзина чего-то недоговаривает. Но тем не менее я попридержал язык, пока мы не остались вдвоем. Мы лежали на жестком ложе в маленьком доме, в котором попросила остановиться Мелюзина и который по ее словам, был построен для супружеской жизни ее невестки, умершей при родах. Эдна была в другом конце нашей комнаты, но, измученная путешествием, спала как убитая. Я сомневался, что она проснется даже от криков и ударов, и знал наверняка, что она не услышит наших голосов. Я нежно взял Мелюзину за ухо.

– Ну как? – спросил я.

– Со мной все в порядке, – ответила Мелюзина. – Зал выглядит так же обычно, как и любой другой в Камберленде. Я только не вижу отца…

– Мелюзина, – нежно прошептал я. – Я никогда в своей жизни не бил женщин. Я считаю, что сильному недостойно быть жестоким к слабому, но в данный момент я нахожусь на грани того, чтобы забыть свои жизненные правила.

– А какую пользу принесет тебе то, что ты побьешь меня? – спросила Мелюзина, и я почувствовал, что она улыбается. – Мне нечего тебе сказать. Я признаю, что я приказала своим людям уходить и прятать все, что было в Улле. Но я не знаю кто что взял и куда спрятал. Я думаю, люди принесут обратно все, что унесли, если я попрошу их об этом. – Мелюзина поколебалась и продолжила, но в ее голосе уже больше не было искорок смеха: – Но пусть лучше меня изобьют до смерти, чем я отдам приказ, после которого сэр Джайлс сможет спать в кровати моего отца.

– Король имеет право… – начал я.

– Спать в папиной кровати? – Ее голос был тихий и печальный. – Он никогда не получит ее. Ты ведь слышал, как сэр Джайлс сказал, что он пытается извлечь выгоду из поместья. Бруно, я клянусь тебе, что полного сбора урожая в Улле не хватит даже на то, чтобы заплатить одному рыцарю на королевской службе. Здесь нет ничего из других поместий. Вероятно, я еще больше рассержу короля, потому что он послал рыцаря, чтобы высасывать кровь из Улля, но Стефан не получит и пенни, и ты знаешь об этом.

Я отпустил ее ухо (безнадежная грусть в ее голосе терзало мне сердце). Мелюзина повернулась ко мне и поцеловала меня, как только закончила говорить. Я не ответил ей: я не знал, что сказать. По правилам, нелестное поведение сэра Джайлса не мое дело. Он собирает полные сборы с поместья и будет ответственен за все, что произойдет с этого момента. Но я знал, что Мелюзина сказала правду. Король не извлечет пользы из того, что будет выжато из Улля, а я был верен королю.

Мелюзина слегка дрожала. Холод поднимался от земляного пола сквозь тонкое ложе, и я придвинул Мелюзину ближе к себе. Она охотно подвинулась ко мне и легла скорее на меня, чем рядом со мной. Мелюзина поцеловала меня и стала гладить мое плечо и руку, пробегая своей сверху вниз и снова вверх. Потом она стала гладить грудь и бедра, пока не нашла «предателя», который никогда не злился на нее. Где-то в глубине моего сознания мелькнула мысль, что Мелюзина так поступает не только ради удовольствия, но меня это мало беспокоило. Сначала удовольствие, а уже обо всем остальном я могу подумать и завтра.

ГЛАВА 16

Мелюзина

Я никогда не видела человека, настолько охваченного страстью, но представляла себе совсем не то, что обнаружила в те редкие часы, когда мы с Бруно были вместе. Сначала я была чересчур растеряна, а он начинал контролировать себя гораздо раньше, чем я, – полагаю, потому, что он был гораздо более привычен к неистовым наслаждениям. Я также думаю, оглядываясь назад, что сначала его излишняя пылкость объяснялась тем, что я была пресыщена и ему приходилось иногда подавлять свое желание. Сын путаны, Бруно знал каждый трюк, который способно выполнить тело.

Вначале я ужаснулась оттого, что он учил меня хотеть этого наслаждения так же, как я хотела есть и пить. Я боялась, что окажусь в рабстве и он сможет подчинить меня, используя мое же желание. Но когда он убедился, как я желаю его, то показал мне, что он такой же мой раб, как и я его. Это несколько рассеяло мой страх, пока я не поняла, что дьявол сыграл со мной злую штуку. Его прекрасные глаза, его вздохи и стоны – все это только возбуждало во мне больший восторг и плотнее затягивало петлю удовольствия вокруг моей шеи.

Я начала бояться, что не смогу высвободиться от этого наслаждения иным путем, кроме как передать верному слуге в Улле знак по которому, Бруно должен будет отправиться в путешествие по скалам и упасть вниз со склона или чересчур рьяно рыбачить и оказаться за бортом. Тем не менее в ту первую ночь в Улле я использовала оружие Бруно против него самого. Несколькими благоразумными словами, многочисленными поцелуями и прикосновениями я отвлекла его внимание от исчезновения годовых доходов Улля и заставила поверить, что чем беднее Улль, тем скорее Стефан передаст его во владение Бруно.