Консорт - Константин Георгиевич Калбанов

— Если бы это была боевая операция, ваша светлость, то каждый солдат помимо своего снаряжения перенёс бы через портал по четыре снаряда. Сил на это у них хватит, потому как все они имеют узоры десятого ранга, — не стал я полностью откровенничать.

— Одарённых собрали со всех частей?

— Отнюдь. Это первый батальон Дикопольского полка, только пришлось доукомплектовать его несколькими солдатами до штатной численности из-за выбывших из строя погибших, раненых и больных.

— Хотите сказать, что у вас так много высокоранговых одарённых?

— Именно это я и продемонстрировал. Единственно пришлось всё же задействовать из других частей высокоранговых для открытия порталов. Мои компаньоны, Астафьева, Столбова и ещё шесть высокоранговых офицеров. Силами одного лишь батальона переброска заняла бы чуть больше времени. А гаубицы и вовсе пришлось бы разбирать не на две части — ствол и лафет, а как минимум на три. Порталы на четверых человек доступны лишь немногим. Впрочем, как раз в Дикопольском-то полку таких двое, моя сестра и её сослуживец Осипов.

— Кстати, это так же впечатляет. До сей поры считалось, что максимальная пропускная способность порталов три человека, а тут четверо.

— Здорово, правда, — с детской непосредственностью подмигнул я. Но тут же стал серьёзным. — Ваша светлость, вам, как никому другому, известно, что мы с радостью готовы сотрудничать к обоюдной пользе. Так что прекращайте выискивать в нас угрозу и начинайте высматривать выгоду.

— Звучит заманчиво.

— А главное, искренне, ваша светлость.

— Значит, будете отстаивать самодержавие. При том, что можете серьёзно изменить расклад сил.

— Будем поддерживать государя и все его начинания, которые, я уверен, далеки от неудержимого желания сосредоточить всю полноту власти в своих руках.

— Отчего так?

— Оттого, что крепкая рука настоящее благо при сильном и здравомыслящем правителе и вредна при слабохарактерном и не очень умном.

— Значит… — начал было князь.

— Нет, ваша светлость, — покачав головой, возразил я. — Излишняя самостоятельность князей России тоже не на пользу. Как по мне, то Софья Алексеевна в своё время делегировала своим подданным слишком много вольностей. Надо выбрать некий баланс.

— Новгородское вече? — предположил Милославский.

— Можно взять за основу, — согласился я, однако добавил: — Но чрезмерная вольность родовитого дворянства тоже ни к чему хорошему не приведёт.

— Нам определённо есть о чём поговорить, Пётр Анисимович.

— Вне всяких сомнений, ваша светлость.

Попрощавшись с князем, я вернулся к Марии, которая уже выказывала беспокойство по поводу моей беседы. Вмешиваться она не спешила, но и из своего поля зрения меня не выпускала.

— Склонял на свою сторону? — поинтересовалась она.

— Скорее прощупывал почву. Правда, совершенно не понятно, отчего он подошёл ко мне, когда разговаривать нужно с тобой.

— Похоже, Аркадий Дмитриевич всё же поумней тебя будет, — улыбнувшись, взяла она меня под руку.

— В смысле? — возмутился я.

— Ну, это ведь ты у нас заладил как попугай — я глупенький, ни в чем не разбираюсь, я никто и звать меня никак. А вот люди со стороны видят совершенно иное.

— Это обманчивое впечатление, основанное лишь на том, что я в некоторой степени уникум, которому удалось достичь многого на ниве постижения природы Силы.

— Вот-вот. Опять принижаешь себя. И всё только ради того, чтобы ненароком не оказаться впряжённым в ярмо, — тряхнула она меня за руку.

— Злостный наговор. Я ведь постоянно чем-то занят.

— Только чем бы ты ни занимался, непременно в своё удовольствие. Но как только налаживаешь процесс, тут же сбегаешь. Так было с оружейным заводом, каретным двором, те же «Разговорники» скинул на сестру. Да чего там, ты даже доходным домом не занимаешься, хотя там и нужно-то всего лишь контролировать управляющего, но и это сбросил на руки батюшке.

— А как же лубок? Я до сих пор рисую по истории в месяц и передаю в типографию.

— А я о чём? Ты готов заниматься постоянно только тем, что доставляет тебе удовольствие, — победно ткнула она меня в бок острым локотком.

— Значит, и тебя не брошу, — буркнул я, понимая, что она права.

— И это радует, — вновь расцвела она в улыбке.

И ей сейчас было абсолютно наплевать на то, что вокруг люди, которые смотрели на нас по большей части с открытыми улыбками и лёгкой завистью. Но ведь нашлись и осуждающие взгляды считающих наше поведение неподобающим для дворян. Ну и пусть их.

Впрочем, беспечными мы не были. Суханов со своей группой ненавязчиво рассредоточились вокруг и, особо не приближаясь, контролировали окружающую обстановку. Рудаков в готовности по первому зову перейти к нам. Швецов отправился отдохнуть и развеяться, но тоже на связи. Впрочем, нас с Марией с наскока не взять, мы ведь и сами умеем отшибать рога.

— Маша, а как ты смотришь на то, чтобы выбить Рощину перевод в Азов? Война окончена, и он уже поступил на гражданскую службу, где от него толку никакого.

— Пусть уж лучше не будет толку у нас? Да?

— Ну, у нас-то я его к делу приставлю. Он ведь земельник не из последних. Подстегнём малость его дар, а там есть у меня одна задумка, где он окажется к месту.

— Что-то задумал?

— Рядом с Керчью я обнаружил место Силы. Оно вроде и ручей, но больно уж полноводный. Неподалёку имеются залежи железной руды. Просто она загажена разными такими добавками, как сера и фосфор.

— И в чем связь?

— Хочу поставить домницу прямо на месте Силы и запитать от неё плетение «Тигель», совместив с «Расщепителем».

— Хочешь плавить высококачественную сталь?

— Именно. О больших объёмах, конечно, речь не идёт, но это смотря с чем сравнивать. Думаю, за одну плавку получится эдак пудов сто, а в сутки так и все четыреста. Но это пока только вилами по воде.

— А почему именно Рощин?

— Ну не приставлять же к домнице с секретными плетениями невесть кого.

— Ты хочешь их поженить, — догадалась она.

— А чем моя сестра хуже Астафьевой? Ты вон воспользовалась своим правом и поставила их родителей перед фактом, решив выдать её за Осипова.

— Их родители, между прочим, ничуть не против, и сами о том сговаривались.

— Согласен. Но ведь и у нас уже всё решено к обоюдному согласию. Остаётся только закон Российской