Посланники Великого Альмы (Книга 1) - Михаил Нестеров

Командор умер до того, как разорвало первую пушку, ствол которой был прочно заклинен камнем, а вслед за ней - вторую. Кто-то свыше пощадил его, избавив от боли раскаленных осколков орудия; и его тело не страдало, разнесенное в клочья взрывом порохового запаса.

Диего де Аран, мрачной тенью стоящий на мостике "Марии Глориосы", заметил, как спешно скрылся в отверстие люка дон Иларио. Затем хлопнули створки портов, и он увидел, как вздыбилась горбом палуба "Санта Марии"; а мгновение спустя раздался оглушительный взрыв. Флагманский корабль, складываясь пополам, сцепился снастями мачт. Но де Аран быстро пришел в себя и приказал спустить шлюпки на воду, чтобы подобрать оставшихся в живых с "Санта Марии".

Прочь отсюда! На всех парусах прочь из этих мест, где правосудие языческих богов совершается в мгновение ока...

Но карающая десница простиралась куда дальше, чем мог бы предположить Диего де Аран. При сильном юго-восточном ветре два корабля, идя левым галфвиндом, довольно спокойно прошли Пресное море, но заблудились в необъятных просторах Атлантики. А 4 января 1504 года - в год смерти королевы Изабеллы - их разлучил сильнейший шторм. Гвинейская котловина очень велика, поэтому можно сказать, что они нашли покой в одном месте.

4

"Сара сказала, что сегодня ночью будет гроза", - чей-то туманный голос каплями выходил из Тепосо. Он не узнавал его. Каша неразборчивых мыслей, скопившихся внутри, хлюпала, пузырилась, обжигала, чтобы застыть крутым комком и всю жизнь питать его; всю жизнь ложка за ложкой глотать это варево грусти и отчаяния.

Сегодня Лори плакала.

Похоже, все понимали её, но помочь никто не мог. И он, Тепосо, тоже.

"Джу, пожалуйста, разреши мне остаться, а? А ты ту девушку будешь опекать. Да и мой отец тоже. Ведь там хорошо, Джу, кино, телевизоры, шмотки, самолеты. Она такого не видела. Мне будет хорошо здесь, а ей - там. Ты ей расскажешь, что у них все нормально, дети живы и здоровы, что я тут за ними присматриваю. А? У меня здесь дел будет полно, ты не думай, я не буду сидеть сложа руки. Я организую отряд амазонок, встречу этого Франциско де Орельяно на Амазонке, дам ему бой. Я спрашивала у Оллы, и знаешь, как зовут эту девушку, жрицу?"

Джулия старалась не смотреть на Лори, ей было жаль её. А Лори продолжала уговаривать её.

"Ее зовут Конори. Неужели ты не понимаешь, Джу? Помнишь рассказ профессора о стране, которой правит королева Конори? Там нет хижин, говорил он, женщины-воины живут в каменных домах. Все сходится, Джу".

На её глаза навернулись слезы. Она, как недавно сам Тепосо, посмотрела на Сару.

"Сара, ну хоть ты скажи! Как там это у тебя - нужно оправдать события, ведь Орельяно должен видеть амазонок, иначе эту реку так не назовут. Ну что вы все молчите?! Джу, ведь ей неплохо будет там".

"Нет, Лори, - твердо сказала Джулия. - Я понимаю тебя, но... Нельзя, пойми".

"Джу, и отцу с ней будет легче, она всегда будет рядом с ним. Ты научишь её варить кофе, и она будет готовить его по утрам. Я всегда хотела приносить отцу кофе в комнату. А еще, Джу, ты привезешь её в Бразилию, если она заскучает, покажешь ей эти места. Ты будешь её подругой, вы все будете её подругами. Она поймет меня. Пожалуйста, Джу!"

"Нет, Лори".

"Сара не ошиблась, - продолжал гудеть тот же незнакомый голос. - А Лори снова сказала, что все хорошее когда-нибудь кончается. Но не сказала, когда должно родиться другое хорошее. Похоже, она сама не знает этого. И даже Сара не смогла объяснить; грусть - по её мнению - это хорошо. Непонятно".

Несколько часов назад Альму снова перенесли на старое место, которое Лори назвала "поляной амазонок". И все были там - Литуан, жрицы, дети, Антоньо. А Тепосо сидел на троне и не хотел туда идти. Это все равно что смотреть на смерть; смотреть, как уйдет из жизни дорогой тебе человек. Дорогие тебе люди. И он сходил с ума от фраз "так не должно быть", "это неправильно".

А потом Тепосо сорвался с места. Больше сотни пар глаз смотрели на него - тяжело дышащего, с поднятой вверх рукой. Он - вождь, ему казалось, что он нашел единственно правильное решение. Он говорил, что всем тяжело и что никто долго не сможет успокоиться - великие духи покидают их. Их ждут другие, тоже нуждающиеся в помощи. И ещё Тепосо говорил, что нельзя прощаться с ними. "Они будут жить в наших сердцах, они возвращают нам наших сестер. Когда ударит молния - произойдет встреча. Мы не должны говорить о прощании".

Он своей волей касика увел детей, разрешив остаться Литуану и Антоньо. Он даже не бросил прощального взгляда на амазонок, готовившихся в далекое, невозвратное путешествие.

Жестоко? Да. Но честно.

Амазонки молча согласились с ним, тяжело глядя в спины уходящим. Они понимали, что Тепосо пошел на этот шаг только ради них, нисколько не жалея себя, не жалея свой маленький народ. А Литуан скажет, что этот мальчик повзрослел и возмужал на глазах, что ему выпала необычная судьба. "Я не скажу, что дети поймут его - они его уже поняли и знают, что у них сильный вождь".

5

Слова, рвущиеся наружу из горла Джулии, так и не прозвучали. Слова "вот и все" надрывно тужились, чтобы единым выдохом подвести итог.

Итог. Целая страница из одного слова, целая книга. Джулия ворочала листы, пытаясь найти хотя бы одну точку, хотя бы одну запятую. Но не было даже ни одного пробела.

Итогитогитогитог...

Раньше это слово было для неё живым, жирной точкой любого дела или поступка - неважно, плохого или хорошего, а сейчас Джулия открыла последнюю страницу кровавого цвета, где мелко было напечатано: "Миссия окончена". Дальше - лишь толстая корка обложки, на которой смешались жестокие лица завоевателей, слюнявая пасть, терзающая отрубленную руку, неистовый водопад; на переднем плане художник изобразил красивую амазонку с озорными глазами, не ведающими страха...

Не то. Не то нарисовал художник. В книге этого нет. Там только одно слово.

Джулия заплакала, и слезы вынесли на поверхность лица гримасу озлобленности на всех: на рыцарей меча с ножнами святого распятия; на щуплого человечка в белой шапочке, строчащего очередную буллу, - а знает-то он всего два слова: золото и паства; на свой двадцать первый век, где мечи трансформировались в автоматы. Ничего не изменилось, только злобы стало больше. И в груди Джулии родилось другое слово, которого она раньше не знала: отыграюсь.

Все. Это был предел злобы.

Это была последняя операция Джулии Мичиган.

Перед глазами возник восточный город, богатый дом с тройкой шикарных "мерседесов" у подъезда, десяток бородатых мужчин с уверенными взглядами и "хеклер и хок" в своих руках. Через мгновение она придавит спусковой крючок и будет держать его долго-долго, пока не кончатся в магазине патроны. Еще с трех сторон - такой же шквал огня; куски мяса будут вылетать из дорогих костюмов, осколками гранат лопнут головы.

Работа.

Лайнер "Флорида"; Паола Бенсон, которая любит ближний бой, лязг её стальных рук и хруст выбитых позвонков; ироничные глаза Лори, не ведающей страха; тихоня Сара, разбивающая висок террориста; элегантная Фей.

Работа. Команда.

Не о нас ли говорил профессор Харлан: "Умение и желание, радость в действиях, коллективное единство и энергия". Да-да, это о нас. И ещё он не хотел говорить об этике. Действительно, какая к черту этика! Цель благая, они отрубают отростки зла. Но там никогда не брало за душу - глаза служили перекрестием прицела, они видели только цель, остальное - в тумане, в недосягаемой для души и чувств дымке; глаза смотрят, руки делают - было даже интересно. А здесь - стало больно. Впервые, может быть, им передались боль и отчаяние тех, за кого они рисковали жизнями. Нет, просто работали, жили. Они слились с ними, в короткий срок стали единым целым, и им невыносимо тяжело расставаться.

Синдром? Какой? Синдром "одна тысяча пятьсот третьего года"?

Джулия, неотрывно глядя в глаза Альмы, сгорбилась, предавая анафеме свою работу профессиональной убийцы, проклиная уродливую фразу "если не ты, то кто?". Она топила слова "во имя", но они пускали пузыри: мира! безопасности! счастья! спокойствия! на! всей! нашей! планете!..

Хватит! Джулия ударила ладонями по бедрам. И уже тише: хватит. Больше не могу.

Она посмотрела на Антоньо. Надо вот так, как он, - увидел подонка и...

"Самосуд!" - сказали внутри несколько суровых голосов.

"А пошли бы вы на хер!" - не выдержала Джулия.

И снова глаза Альмы. Скорее бы уже домой. Но слова "если не ты, то кто?" пузырились уже детскими голосами, они взывали к ней из чрева надменных исламистов, полоумных маньяков и бородатых конкистадоров из далекой Кастилии.

Действительно, если не мы, то кто?.. Во всяком случае, у нас это получается не так уж и плохо, а у других может выйти чуть хуже. И это "чуть" - очень весомо, это - человеческие жизни.

Рядом - ровное дыхание Лори. Вот кто умеет ставить точки. И она абсолютно права, её место здесь, а наше - там. И, насколько хватит сил, мы продолжим нашу работу.