Плюс-минус бесконечность (сборник) - Александр Плонский

— Какое это теперь имеет значение… Итак, что вы делаете на сфероиде? Прислуживаете интеллект-автоматам?

Кей посмотрел на Фан-Орта долгим изучающим взглядом. Его лицо было по-прежнему невозмутимо, только резче обозначились глубокие борозды на лбу и щеках.

— Да, прислуживаю. В той мере, в какой интеллект-автоматы прислуживают вам.

— Но они нам вовсе не прислуживают, — возразил Фан-Орт.

— Да? Может быть, вы сами готовите себе пищу, занимаетесь жизнеобеспечением, поддерживаете комфортные условия существования? Или это все же делают за вас интеллект-автоматы? А чем вы заслужили их заботу?

Кей говорил с чувством нравственного превосходства, и ФанОрт не сразу нашелся, что ответить.

— Г-м-м… Чем заслужили? Самим фактом своего существования. Мы жизнетворцы… Гаранты!

Вопреки нарочитому высокомерию, ответ прозвучал неубедительно, даже жалко, и Фан-Орт сам почувствовал это.

— Жизнетворцы… Гаранты… — повторил его слова Кей. Орт вкладывал в эти понятия великий смысл. Но его представление об истинном величии было неверным…

— Вы знали отца?

— Да, я был знаком с ним, как и с человеком, чье имя вы тоже носите.

— С Фаном?

— Да. И Асду, вашу славную мать, я знал, хотя мы с ней ни разу не встречались.

— Расскажите о них! — воскликнул Фан-Орт.

— Но вы же не за тем пришли. Да и стоит ли ворошить прошлое? Ни вам, ни мне это не доставит удовольствия.

— Расскажите, требую!

— Я не привык к языку требований.

Фан-Орт побледнел от негодования. Впервые его так унизили. И кто? Какой-то бесплотный фантом, чья-то бессчетная копия!

— А я не привык к такому обращению, слышите, вы, «полупризрак» или как вас еще!

— Да, я «полупризрак», — лишенным интонаций голосом проговорил Кей. — А вы?

— Сверхчеловек, вот кто!

— Не думал когда-нибудь встретить сверхчеловека. И на что он способен?

— Испытайте! — запальчиво воскликнул Фан-Орт.

Усмехнувшись, Кей назвал два многозначных числа.

— Перемножьте.

Ответ последовал почти мгновенно.

— Правильно, — признал Кей. — В скорости счета вы почти не уступаете «призракам». Ловите! — внезапно крикнул он и с силой метнул что-то увесистое.

Фан-Орт едва успел отскочить.

— Это нечестно! Я думал, вы бесплотны!

— А я думал, что сверхчеловек готов к любым неожиданностям.

— Издеваетесь? — вспыхнул Фан-Орт.

— Не могу отказать себе в этом маленьком удовольствии. Для меня выше человека только человечество. И какими бы сверхстимуляторами ни пичкал вас отец, как бы ни муштровал, вы в лучшем случае остались просто человеком. А в худшем… — Кей оборвал фразу и после короткой паузы сухо продолжил: — Все ваши жалкие фокусы я могу повторить. Могу сделать и то, на что вы не способны, например, телепортироваться. Но значит ли это, что я сверхчеловек?

— Вы бездарная копия! Заурядная подделка! — потеpяв самообладание, выкрикнул Фан-Орт.

Никогда в прошлом он не испытывал такой яростной, неистовой ненависти. Даже к отцу, которого при всем преклонении ненавидел за перенесенные обиды, за слезы мамы… Но, оказывается, то была не настоящая ненависть. По-настоящему он возненавидел лишь сейчас, потому что профессор Орт, унижая, воспитывал в нем сознание силы и достоинства, а «призрак» заставил испытать во сто крат худшее унижение — ощутить физическое и нравственное бессилие перед материализовавшейся тенью давно умершего человека.

Еще вчера Фан-Орт относился к «призракам» с полнейшим безразличием, как к чему-то псевдореальному, точно и они были придуманы психологами, а если и существовали, то на полумифической Геме, вне локальной действительности сфероида. И вдруг такая обескураживающая неожиданность: «призрак» здесь, рядом, во главе интеллект-автоматов!

…Когда кровь перестала стучать в висках и спала с глаз багровая пелена, Фан-Орт обнаружил, что находится наверху, у входа в катакомбы.

«Да был ли я там? Не галлюцинация ли все это?» — подумалось в первый момент.

Но разорванная штанина и свежая ссадина не оставляли места сомнениям. Его вышвырнулиили как нашкодившего юнца, как тряпку, о которую брезгливо вытерли ноги…

Фан-Орт зримо представил шахтные колодцы, винтовые лестницы, туннели с многочисленными ответвлениями, заново пережил злое отчаяние, охватившее его, когда он понял, что окончательно заблудился в запутанном лабиринте, и словно со стороны услышал свой сдавленный крик: «Эй, есть здесь кто-нибудь?»

Вспомнилось грубо вырубленное лицо «призрака», налитые тяжестью камни глаз под глыбами-веками. Это полное презрения лицо будет теперь преследовать его, разъедая душу желчью ненависти. Даже карлик Эрро не вызывал у Фан-Орта таких недобрых чувств…

Словно запечатленный в мнемозаписи, слово в слово повторился весь их разговор. Как же смешно и глупо он себя вел! Но и в этом винил не себя, а «призрака».

Как очутился наверху, астронавигатор вспомнить не мог. Видимо, проклятый «призрак» стер из его памяти обратную дорогу, и она выпала из времени. А вот мельчайшие подробности их встречи сохранил, хотя именно эту оскорбительную правду Фан-Орт предпочел бы забыть навсегда.

5. Орена

Фан-Орт напрасно завидовал умению Орены принимать действительность такой, какова она есть, хотя сама эта зависть была лишь скрытым выражением превосходства: в долготерпении девушки он видел прежде всего свидетельство ее ограниченности, скудных потребностей.

Фан-Орт был бы гораздо ближе к истине, если бы признал за ней талант самообладания. В отличие от него, Орена не позволяла себе распускаться, давать волю нервам. Но неумолимое течение времени, не приносящее желанных перемен, и на нее действовало угнетающе, тем более, что, будучи женщиной, она с болезненной наблюдательностью замечала перемены нежеланные: вот этой морщинки вчера еще не было, и складочки на шее, и седого волоска, пусть пока единственного…

Привычно веря в непогрешимость коллективного разума гемян, Орена нет-нет и спрашивала себя: не слепа ли эта вера?

Порой она со страхом думала:

«Что если мы — объект загадочного эксперимента, о котором даже не подозреваем? А за нами тем временем пристально наблюдают, словно за инфузориями в капле воды на предметном стекле микроскопа, развлекаются нашим бестолковым мельтешением….»

Орена избегала таких мыслей, считала их беспочвенными и оттого глупыми, гнала прочь, когда они все же изредка возникали. В такие минуты страстно хотелось, чтобы кто-то рассеял мучащие ее сомнения.