Дым и железо - Рэйчел Кейн

их комнаты. Оно не выходило на восток, но Морган наблюдала за маяком, который первым покажет рассвет в ослепляющих отражениях зеркал на своей вершине. Небо окрасилось в красивый нежно-синий, еще не утро, уже не ночь, и пока Морган наблюдала, становилось все светлее. Она вертела ошейник, висящий у нее на шее, однако он больше не ощущался как ловушка. Хотя ошейник все еще резонировал как активированный, – Искандер позаботился, – Морган могла в любой момент расстегнуть его и снять. Почти все, что она делала в башне, была уловка. Ложь.

– Ты напоминаешь мне Керию, – сказала снизу Аннис. Она уже проснулась и оделась, и вместо удобной мантии, какие носили все в библиотеке, надела прочные холщовые штаны, красную шелковую блузку, ботинки и толстенный ремень, на который крепилась дорожная сумочка, с какими скрывателей отправляли на задания для Библиотеки… что-то с ручками, бумагами, чернилами и телепортационными скрепками, которые могли перенести их в безопасное место в случае непредвиденных обстоятельств. Сумочка была красивой, сделанной из кожи и с вышитым символом Библиотеки.

– Моя внешность совсем на нее не похожа, – сказала Морган.

– Нет, конечно, нет, но ей тоже нравилось наблюдать за восходами и закатами. Ей нравилось воображать, будто она на воле. И, конечно же, как только она стала Верховной скрывательницей, то получила право осуществить свою мечту. Отчасти. Однако более того, ты напоминаешь мне Керию, потому что ты несчастна.

Морган наблюдала за маяком. Она не могла приказать солнцу всходить побыстрее, но не могла и оторвать взгляд.

– Мои друзья сегодня погибнут, если только не произойдет чуда. С чего бы мне быть несчастной?

– Ты несчастна, потому что чувствуешь себя виноватой.

– В чем?

– В том, что ты переживаешь, что не влюблена в молодого человека, который влюблен в тебя.

Теперь Морган отвернулась, потому что это оказалось правдой, которая пронзила ее насквозь. Она инстинктивно начала все отрицать – она его любила; знала, что любит. Проблема заключалась в том, что она не была уверена, что была влюблена в него. Что была способна на подобное чувство. Он вызывал у нее самое близкое к тому, что можно назвать умопомрачительными эмоциями, какие, она видела, завладевали другими. Она хотела быть влюблена. Джесс обладал всеми качествами, о которых она мечтала: храбростью, добротой, умом и юмором, – и сердце Морган екало, а кожа вспыхивала, когда их глаза встречались.

Она сглотнула и сказала:

– Как узнать, что… что он тот единственный?

– О, прекрасная старая глупость. Для некоторых людей существует лишь один-единственный на всю жизнь. К другим любовь приходит дважды или трижды, или и того больше. К третьим она не приходит никогда. И что ж, я отношусь к третьей категории, но это не делает меня несчастной и не мешает мне наслаждаться обществом мужчин и женщин, если уж на то пошло, – вокруг. Видишь? Как только ты познаешь себя, то поймешь свои чувства. – Голос Аннис изменился. – Почти рассвело.

Морган вновь повернулась к окну, и да, луч солнца осветил золотую вершину маяка и начал мерцать на остальных поверхностях.

Утро дня Празднования Великого сожжения.

Морган спрыгнула со скамьи и потянулась за своей мантией. Аннис выгнула брови.

– Наденешь мантию скрывателя? Думаешь, это правда разумно?

– Неразумно, – сказала Морган и натянула ту поверх рубашки и штанов. – Но я устала скрывать свою натуру.

В тот самый момент в дверь кто-то вежливо постучал, и, быстро обменявшись взглядом с Морган, Аннис сказала:

– Да?

Григорий распахнул дверь. За его спиной стоял целый отряд солдат. На Григории была форменная мантия Верховного скрывателя из ярко-красного шелка с золотом и драгоценными камнями, украшающими вышитые алхимические символы, а в руках у него был посох с наконечником в форме глаза Гора.

– Гляньте, – сказала Аннис. – Какой вы сегодня нарядный, ваша милость. У вас опять день рождения?

– Ты игралась с формулами, написанными в этой комнате, – Григорий разговаривал не с Аннис. Он полностью ее проигнорировал. Он наклонил посох в сторону Морган. – Я знаю, твоя компаньонка едва ли имеет достаточно мозгов для того, чтобы свечку зажечь, так что получается, это ты напортачила. – Посох медленно сдвинулся и указал на Аннис, которая села прямо, но промолчала. – Нам нужно сделать новое жертвоприношение на алтарь твоей гордости?

– Нет, Верховный скрыватель, я признаю, – сказала Морган. – Я перестала есть еду, которую для меня готовили. Воровала еду, где могла. Через день или два я смогла переписать формулу, которую вы использовали, чтобы шпионить за мной. Это не ее вина. Она к этому не имеет никакого отношения. – Она сглотнула неподдельный вкус страха. – Ее все очень любят в башне, и вы это знаете. Если убьете ее без веской причины, думаете, это поможет остальным увидеть в вас их господина и повелителя?

Ему это не понравилось, и на секунду Морган поистине испугалась, что Григорий и впрямь так поступит, прикажет убить Аннис прямо у нее на глазах… однако он, похоже, понял, что она не лжет, по крайней мере, о последствиях. Аннис знала всех, и все ее любили. Многие любили страстно. Если Григорий причинит ей боль, то никогда не сможет по-настоящему здесь править.

– Ты пойдешь со мной, – сказал он Морган. – Хочу, чтобы ты увидела кончину профессора Вульфа и своих друзей.

– Но вы же приведете ее обратно, – сказала Аннис. – Не так ли? Целой и невредимой? Пожалуйста, Григорий.

– Если она будет себя хорошо вести, – сказал Григорий и обернулся на капитана, который стоял у его локтя. – Держите ее.

До того как Морган сообразила, о ком он говорит, капитан схватил Морган в медвежьи объятия, которые прижали ее руки к бокам и оторвал ноги от пола. Морган начала вырываться и кричать, но вперед вышел другой солдат, засунул ей в рот металлический обруч и широко разжал ей челюсти. Морган ощутила вкус железа и крови и сдавленно вскрикнула. Она потянулась к своей силе, но Григорий был уже на месте и заблокировал ее.

– Поспешите, – сказал Григорий. – Она со мной борется.

Стражник вылил ей в горло жидкость, и она ощутила, как та окутала ее словно шелковый поток, разглаживая тревогу, напряжение и упрямство. Аннис теперь подскочила на ноги и кричала, и Григорий с презрением оттолкнул женщину, когда та на него бросилась. Когда Аннис попыталась подняться с кровати, на которую упала, вперед вышел солдат и указал на нее дулом пистолета.

– Не двигайтесь, – рявкнул солдат, и Аннис медленно подняла руки.

Морган не могла сражаться. Она чувствовала слабость и теперь едва ощущала собственное тело. Когда солдат убрал обруч из ее рта, а капитан снова опустил ее на ноги, она едва ощутила разницу. Ей с трудом удавалось сохранить порядок мыслей, который пытался ускользнуть, как серебристые рыбки по течению.

Григорий схватил ее подбородок своими пальцами и повернул голову, заставив взглянуть наверх. Он уставился