Опасное наследство - Кен Фоллетт

Она дотронулась до кольца на пальце.

– Этот бриллиант, пожалуй, стоит больше всех денег, что моя мать видела за всю жизнь. Я устраивала лучшие балы в Лондоне, встречалась с известными людьми, танцевала с принцем Уэльским. Я не жалею ни о чем. Ну разве что о том, что ты женился на Норе.

– Она мне очень дорога, – сказал Хью не слишком убедительно.

– Ты сердишься, что я не пошла на связь с тобой, – снова откровенно высказалась Мэйзи. – В тебе бушевала страсть, и ты выбрал Нору, потому что она напоминала тебе меня. Но она – это не я, и теперь ты несчастлив.

Хью поморщился, словно его ударили. Ее слова поразительно походили на правду.

– Тебе она никогда не нравилась.

– Можешь считать, что я ревную, и, пожалуй, ты прав. Но я по-прежнему уверена, что она тебя не любит и что вышла за тебя только ради денег. Надеюсь, хотя бы это ты понял со времени вашей свадьбы?

Хью подумал о том, как Нора отказалась заниматься с ним любовью чаще одного раза в неделю и как изменилось ее настроение, когда он сделал ей подарок. Почувствовав себя несчастным, он отвернулся.

– Ей тоже приходилось несладко. Не удивительно, что она захотела обеспечить себя, как только появилась возможность.

– Не настолько она была нуждающейся, как я в свое время, – презрительно сказала Мэйзи. – Тебе же тоже пришлось оставить школу из-за недостатка денег. Дурным стремлениям нет оправданий. В мире полно бедняков, которые понимают, что любовь и дружба гораздо ценнее любого богатства.

Из-за ее презрительного тона Хью захотелось встать на защиту Норы.

– Не настолько уж она плоха, как ты ее обрисовала.

– И все равно ты несчастлив.

В замешательстве Хью предпочел настоять на том, что, по его мнению, было правильно.

– Ну что ж. Теперь она моя жена, и я ее не брошу. Такова брачная клятва.

Мэйзи печально улыбнулась.

– Я знала, что ты так скажешь.

Хью вдруг представил Мэйзи обнаженной, с покрытыми веснушками грудями и золотисто-рыжими волосами в паху. Ему захотелось взять обратно свои высокопарные слова, но он встал, чтобы уйти.

Мэйзи тоже встала.

– Спасибо, что пришел, дорогой Хью.

Он сделал шаг, чтобы пожать ей руку, но вместо этого наклонился и поцеловал ее в щеку, а потом вдруг оказалось, что он целует ее губы. Нежный поцелуй длился целую вечность и едва не поколебал решимость Хью, но в последнюю секунду он сделал усилие над собой, выпрямился и вышел из комнаты, не говоря ни слова.

Дом Бена Гринборна – точнее, настоящий дворец – располагался чуть дальше по улице Пиккадилли. Хью направился туда сразу же после встречи с Мэйзи. Он радовался, что у него есть дело, чтобы отвлечься от смущающих его мыслей.

– Передайте, что я по вопросу крайней важности, – сказал он лакею.

Ожидая в холле, он заметил, что зеркала занавешены, и догадался, что так принято у евреев после смерти близких.

Мэйзи разворошила его старые раны, наполнила его сердце прежней любовью. Он понимал, что без нее никогда не будет по-настоящему счастлив. Но Нора – его жена, она помогла ему пережить неспокойное время после отказа Мэйзи, и потому он женился на ней. Какой смысл давать обещания во время бракосочетания, если позже собираешься отказаться от них?

Лакей провел Хью в библиотеку, откуда вышли шесть-семь человек, оставив Бена Гринборна одного сидеть за простым деревянным столом, уставленным фруктами и печеньем для гостей.

Гринборну давно уже было за шестьдесят – Солли родился поздно, – и он выглядел старым и смертельно усталым. Но он держался чопорно, как всегда, и, пожав руку Хью, указал на соседний стул.

В другой руке Гринборн держал старое письмо.

– Послушайте, – сказал он Хью и начал читать: – «Дорогой папа! У нас новый учитель латыни, его преподобие Грин, и теперь я учусь лучше, за прошлую неделю получил десять из десяти.

Уотерфорд поймал крысу в кладовке и теперь хочет научить ее есть у него с руки. Кормят здесь плоховато. Не вышлешь мне пирога? Твой любящий сын Соломон».

Старик сложил письмо.

– Он написал это в четырнадцать лет.

Хью понял, что старый Гринборн сильно страдает, несмотря на исключительное самообладание.

– Я помню эту крысу. Она откусила Уотерфорду палец.

– Как бы я хотел вернуть эти годы! – воскликнул Гринборн дрогнувшим голосом.

Очевидно, случившееся было не по силам даже ему.

– Наверное, я один из самых старых друзей Солли.

– Действительно. Он восхищался тобой, хотя ты был младше.

– Не знаю даже почему. Но он всегда видел в людях все самое лучшее.

– Он был слишком мягок.

Хью не хотелось отклоняться от темы.

– Впрочем, я пришел сюда, не только как друг Солли, но и как друг Мэйзи.

Гринборн тут же вновь придал лицу суровое выражение и снова стал походить на карикатурного прусского офицера. Хью не понимал, как можно ненавидеть такую прекрасную и дружелюбную женщину, как Мэйзи.

– Я познакомился с ней вскоре после того, как с ней познакомился Солли. Я и сам в нее влюбился, да только Солли меня опередил.

– Он был богаче.

– Мистер Гринборн, надеюсь, вы позволите мне быть откровенным. У Мэйзи не было ни гроша за душой, и, наверное, ей хотелось выйти замуж за богатого мужчину. Но после свадьбы она хранила клятву и была хорошей женой.

– И она получила свою награду. Пять лет жила как светская дама.

– Любопытно, что она сама тоже так выразилась. Но мне кажется, что этого недостаточно. А как же малыш Берти? Уж конечно, вы не захотите лишать своего внука наследства?

– Внука? – переспросил Гринборн. – Хьюберт не имеет ко мне никакого отношения.

Хью показалось, что сейчас должно произойти что-то очень важное. Как в кошмаре, когда знаешь, что надвигается нечто страшное, но не можешь пошевелиться.

– Не понимаю. Что вы хотите этим сказать?

– Эта женщина уже вынашивала ребенка, когда выходила замуж за моего сына.

У Хью перехватило дыхание.

– Солли знал это, как и знал, что ребенок не его. И все равно женился на ней – против моей воли, как и следовало ожидать. Об этом почти никто не знает, мы постарались держать это в тайне, но какой смысл скрывать теперь, когда…

Гринборн сделал паузу, вздохнул и продолжил:

– После свадьбы они отправились в путешествие. Ребенок родился в Швейцарии, и в свидетельстве ему указали другую дату. Домой они вернулись почти через два года, а к тому времени было не так заметно, что он старше на четыре месяца.

У Хью замерло сердце. Вопрос вертелся на его языке, но он страшился ответа.

– И кто же… отец ребенка?

– Она не призналась. Солли так и не узнал.

Но Хью знал.

Ребенок был его.

Он смотрел на Бена Гринборна, не в силах промолвить ни слова.

Он поговорит с Мэйзи, заставит ее сказать правду, но знал, что она только подтвердит его догадку. Несмотря на внешность и характер, она никогда не отличалась легкомысленным поведением. Когда они познакомились, она была девственницей и забеременела в первую же ночь. Потом Августа постаралась их развести, и Мэйзи вышла замуж за Солли.

Она даже назвала ребенка Хьюберт, что походило на его имя.

– Да, конечно, это возмутительно, – сказал Гринборн, заметив его ошеломление, но неверно истолковав его причину.

«У меня есть ребенок, – думал Хью. – Сын. Хьюберт. Все зовут его Берти».

От этих мыслей сжималось сердце.

– Надеюсь, вы теперь понимаете, почему я не желаю иметь никаких дел с этой женщиной и ее ребенком.

– Ах, не волнуйтесь, я позабочусь о них, – вырвалось у Хью.

– Вы? – удивленно спросил Гринборн. – Почему это должно заботить вас?

– А… ну да… У них остался только я, я полагаю…

– Не дайте себе вскружить голову, молодой Пиластер, – участливым тоном дал совет Гринборн. – У вас есть своя жена, о которой вы должны заботиться.

Хью не хотел ничего объяснять, а выдумать что-то не мог, потому что у него путались мысли. Он понял, что нужно откланяться, и встал.

– Мне нужно идти. Примите мои глубочайшие сожаления, мистер Гринборн. Солли был лучшим человеком из тех, кого я знал.

Гринборн склонил голову, и Хью оставил его.

В холле с занавешенными зеркалами он взял шляпу из рук лакея и вышел на залитую солнцем Пиккадилли. Вместо того чтобы брать кеб, он предпочел прогуляться через Гайд-парк до Кенсингтона, чтобы как следует все обдумать.

Теперь ситуация коренным образом изменилась. Нора – его законная жена, но Мэйзи – мать его сына. Нора может и сама позаботиться о себе – как и Мэйзи, конечно, – но ребенку нужен отец. Вопрос о том, как ему быть дальше, вдруг опять оказался нерешенным.

Конечно, любой священник сказал бы, что на самом деле ничего не изменилось и что он должен оставаться с Норой, с которой он обвенчан в церкви. Но что священники знают о любви и семейной жизни? Он никогда не увлекался методизмом, которого придерживались Пиластеры, и не верил, что все ответы на современные моральные вопросы нужно искать в Библии. Мэйзи была права: Нора соблазнила его и заставила жениться на себе исключительно ради выгоды, и их связывал только листок бумаги. А этого мало, если сравнивать с ребенком, плодом любви настолько сильной, что она пережила много лет и много испытаний.