Тайная битва сверхдержав - Александр Орлов

Когда в начале седьмого все командование Войск ПВО страны и мы, офицеры, входившие в боевой расчет, заняли свои рабочие места на Центральном командном пункте (в то время он находился во дворе дома № 3 Министерства обороны на Фрунзенской набережной), обстановка складывалась достаточно нервозная. Не следует забывать, что это было утро Первого мая. В 10.00 на Красной площади должен был начаться парад, а затем демонстрация. Руководство партии, правительства и Советских Вооруженных Сил, включая С. С. Бирюзова, должно было находиться на трибуне Мавзолея.

К 8.00 утра на КП Войск ПВО страны сделан вывод, что маршрут полета пройдет через район Свердловска, далее — к Белому морю, а аэродром посадки, вероятно, будет в Норвегии.

С земли напряженно следят за неизвестным самолетом. Нервы у всех, кто на аэродромах, ракетных позициях, пунктах управления, штабах Войск ПВО страны и ВВС, на пределе. О полете уже доложено министру обороны, членам Политбюро, Н. С. Хрущеву.

Телефонные звонки от министра обороны Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского из Кремля и лично от Н. С. Хрущева следуют один за другим. Тональность их примерно была следующей: «Позор! Страна обеспечила ПВО всем необходимым, а вы дозвуковой самолет сбить не можете…» На это маршал Бирюзов эмоционально парирует: «Если бы я мог стать ракетой, то сам полетел бы и сбил этого проклятого нарушителя…».

Как часто бывает в критические минуты, различные случайности мешают сбить его то на одном, то на другом участке пути. То ракетный дивизион, зону которого он задевает, в этот день не на боевом дежурстве, то маршрут проходит вне пределов зоны обстрела или в таком створе, когда пуск ракеты невозможен. Истребители его вообще не достают. Все необходимые средства радиолокации и радиоразведки включены. Но самолет молчит. По-видимому, он не использует дальней радиосвязи. В связи с подъемом в воздух нескольких пар истребителей и необходимостью расчистить небо от других летательных аппаратов, дается сигнал для посадки на ближайшие аэродромы всех самолетов, не задействованных в борьбе с нарушителем. Это позволяет радиолокационным станциям надежнее вести цель, летящую уже на высоте более 21 километра при скорости 750—800 км/ч.

Хрущев требует любой ценой сбить самолет. Звонки от правительства то и дело раздаются в накаленной атмосфере Центрального командного пункта Войск ПВО страны. Еще бы! В день всенародного праздника, за две недели до Парижского совещания в верхах в небе СССР летит иностранный самолет-разведчик! Хрущев и его окружение расценили это как политическую провокацию. А что такое У-2 — это уже было известно советской разведке.

Между тем американский самолет-разведчик уверенно идет на север: вот он минует Тюратам, летит вдоль Аральского моря, проходит Магнитогорск, Челябинск. Нарушитель мог быть сбит только высотными перехватчиками или зенитными ракетами, но для этого было необходимо, чтобы У-2 пролетел через районы, где такие средства имелись. Пауэрс приближался к Свердловску. С аэродрома Кольцово (Свердловск) на перехват пошел высотный истребитель Т-3, случайно оказавшийся там в ходе перегона самолета с завода в часть. Его пилот капитан Игорь Ментюков не имел компенсирующего высотного костюма, кислородной маски, самолет не был вооружен. Летчик получает задачу сблизиться с нарушителем и таранить его. Риск был огромным, шансы на успех ничтожны. Ведь надо было точно навести скоростной сверхзвуковой истребитель на цель, шедшую на дозвуковой скорости, и совершить это в считанные секунды, так как дольше действовать на предельной высоте Т-3 не мог. Ментюков набрал нужную высоту, но цели не увидел: наведение не состоялось.

Вот как об этом позднее рассказывал сам летчик:

«Разворачиваюсь, ухожу из зоны огня, — а затем спрашиваю о местонахождении цели. Мне с КП: „Цель сзади“. Предпринимаю новый разворот, но чувствую, что падаю. Шел ведь без форсажа, не заметил, как скорость понизилась до 300 км/ч. Свалился на 15 тысяч метров. А с КП: „Включите форсаж“. Зло взяло, кричу: „Надо знать, как и на каких скоростях он включается“. Разогнал самолет до 450 километров, пробую включить форсаж, хотя он включается при 550 километрах. В это время загорается лампочка — аварийный остаток топлива. Становится ясно — наведение сорвалось. Дают указание — тяните до Кольцово».

(В 1998 году он опубликовал, однако, статью, где утверждал, что именно он сбил Пауэрса…)

Идет уже девятый час утра, на Красной площади вскоре начнется военный парад, а неизвестный самолет летит через центр страны. Каков будет эффект демонстрации советского военного могущества, когда над страной социализма безнаказанно летит разведчик, а советская ПВО не в состоянии его сбить? Это понимали все — от Хрущева до операторов РЛС, следивших за полетом.

Тем временем У-2 входит в зону действия зенитного ракетного дивизиона близ Свердловска. Командующий боевым расчетом начальник штаба дивизиона майор М. Воронов (командир находился в командировке) отдает приказ: «Цель уничтожить». Первая ракета взмывает вверх навстречу нарушителю. За ней должны последовать вторая и третья. Но они не сходят с направляющих. Почему? Произошел крайне редкий случай: кабина наведения оказалась между ними и целью. Причину задержки быстро устраняют. А тем временем первая ракета взрывается позади У-2, и ее осколки пробивают хвостовое оперение и крылья, не затронув кабины. Это случилось в 8 часов 53 минуты. Но падающие обломки У-2, фиксируемые на экране РЛС, воспринимаются как цель. Для нас, находившийся 1 мая 1960 года на КП в Москве, запомнились доклады о пуске ракеты и сообщение, что цель «замигала», то ли применяя помехи, то ли разваливаясь. Нервозность не снижалась.

Между тем там, в небе близ Свердловска, Пауэрс, поняв по вспышке сзади и потере управления, что следует покинуть падающий самолет, был вынужден сбросить «фонарь» и с трудом, уже на высоте менее 10 километров вылез из кабины. Другим способом воспользоваться он не мог, так как взрывом его кресло сдвинулось вперед и ноги оказались под приборной доской. При катапультировании ему могло оторвать ноги. (Такое случалось даже при неповрежденном самолете в прошлые годы.) Как он впоследствии вспоминал, его У-2, потеряв крылья, вертикально падал хвостом вниз. Когда он сбросил «фонарь», гравитация прижала его к сиденью. Преодолевая огромные перегрузки, он пытался покинуть падающий самолет, но был привязан к кабине кислородными шлангами. Наконец он разорвал их и выбросился на парашюте. К этому моменту высота была уже сравнительно небольшой. Едва он оторвался от самолета — еще одна ракета прямым попаданием поразила У-2 {405}. При падении фюзеляж, двигатель, крылья и кабина самолета оказались разбросанными по земле на удалении в несколько километров друг от друга.

Но об этом в Свердловске и Москве еще никто не знал. Напротив, в районе исчезновения нарушителя вновь появилась отметка от цели.

Откуда же появилась новая цель? А дело было в том, что после неудачного наведения И. Ментюкова на перехват У-2 была поднята еще пара истребителей МИГ-19 — капитана Бориса Айвазяна и старшего лейтенанта Сергея Сафронова. Вот как вспоминал эти незабываемые минуты Б. Айвазян:

«Взлетели. Пауэрс над нами, но где? Кручу головой — вокруг никого. В те секунды заметил взрыв и пять уходящих к земле точек. Эх, угадать бы тогда, что это был разваливающийся У-2. Я принял взрыв за самоликвидацию ракеты, тут же сообщил на КП. Самолет Пауэрса, понятно, не обнаружили, ведь его уже уничтожили ракетчики».

Но ракетчики и операторы РЛС все еще принимали обломки У-2 за пассивные помехи, примененные летчиком-шпионом. Поэтому для пары Айвазяна задача была все та же: при обнаружении атаковать противника. На очередном вираже, вспоминал Айвазян, вдруг оборвалась связь с ведомым. Сергей Сафронов замолчал. Айвазян увидел в чистом небе необычное облачко и резко спикировал. Это спасло ему жизнь.

В дивизионе, которым командовал майор А. Шугаев, восприняли появившуюся отметку от истребителей за вражескую цель, которая снизилась до 11 тысяч метров. Через считанные секунды она была сбита (по приказу с КП армии ПВО). Увы! Это был истребитель старшего лейтенанта С. Сафронова, поднятый на перехват У-2. Экраны мониторов расчистились. Наступила пауза — стало ясно, что нарушитель сбит. На самом деле прошло уже полчаса после того, как сбили Пауэрса, но майор Воронов и его боевой расчет приняли обломки У-2, которые забили экран, за пассивные помехи, примененные самолетом-шпионом, и майор промедлил с докладом до выяснения обстановки.

Маршал Бирюзов снял трубку правительственного телефона и доложил Хрущеву. Хрущев выразил сомнение, но сказал: «Приезжайте и доложите подробно». Бирюзов немедленно приказал группе из нескольких офицеров войск ПВО вылететь в Свердловск, разобраться во всем на месте, обеспечить сохранность обломков самолета и сообщить подробности. Сам он отправился к Кремлю на парад {406}. Когда маршал прибыл на Красную площадь, трибуна на Мавзолее уже была заполнена государственными деятелями, военачальниками, гостями. Его прибытие не прошло незамеченным. В отличие от других военных, он был не в парадной, а в повседневной форме и не занял сразу своего места среди других генералов, а сначала прямо на трибуне подошел к Хрущеву и на ухо доложил ему результат. Тот удовлетворенно кивнул. После этого Бирюзов занял свое место среди военных.