Джек Вэнс. Повести и рассказы. - Джеффри Лорд. Бронзовый топор. (Сборник) - Джек Вэнс

Наконец, семь веков назад, отчасти по политическим соображениям, отчасти по своей прихоти, некоторые влиятельные представители альтаирской знати решили вернуться на Землю. Так возникли девять твердынь, где жили благородные господа и их слуги — «специализированные» человекообразные...

Ксантен пролетал над районом раскопок — вымощенная белым камнем площадь, расколотый обелиск, упавшая статуя... Эта картина подействовала на воображение. В мозгу стали рождаться образы, простые и вместе с тем величественные и прекрасные. Он вертел головой во все стороны, будто впервые летел над этими покатыми холмами. На миг он увидел Землю, заново населенную цивилизованными людьми — поля распаханы, кочевники вытеснены в пустыни.

Ксантен спохватился — об этом не стоило и мечтать. Уныло глядя на однообразный ландшафт, он думал о бунте мехов, так неожиданно изменившем его жизнь.

Клагхорн высказал когда-то мысль, что условия существования человека не могут оставаться неизменными сколь угодно долго. Чем сложнее эти условия, тем менее они стабильны. Сложная, неестественная, чрезмерно утонченная жизнь в замке Хейдждорн не менялась на протяжении семи столетий, и это поразительно. Клагхорн развил свой тезис и дальше. Поскольку перемены неизбежны, дворяне должны взять их под контроль. Иначе не миновать катастрофы.

В недавнем прошлом идеи Клагхорна подвергались ожесточенным нападкам со стороны консерваторов, приводивших стабильность общества в качестве доказательства жизнеспособности замка. Ксантен колебался, не в силах решить, кто из спорщиков прав. Если бы он и принял сторону Клагхорна, то лишь по одной причине: Клагхорн не был консерватором.

Время, похоже, подтвердило правоту Клагхорна. Перемены пришли и принесли с собой небывалые потрясения.

Разумеется, многое оставалось неясным. Например, почему мехи выбрали для мятежа именно это время, а не какое-нибудь другое. Ведь условия их жизни не менялись пятьсот лет, а сами мехи никогда не выражали недовольства. Впрочем, они вообще не выражали каких-либо чувств, и никто, кроме Клагхорна, не пытался узнать, что у них на уме.

Впереди выросли горы Балларат, и птицы повернули на восток. К западу лежали развалины большого города; их так и не удалось изучить как следует. Внизу раскинулась Люцерновая долина. Когда-то здесь процветали фермы, и если приглядеться, можно было различить контуры исчезнувших угодий. Птицы несли Ксантена к ангарам, где под присмотром мехов хранились четыре космических корабля, принадлежавших Хейдждорну, Джейнилу, Туангу и Утреннему Свету. Правда, Ксантен не помнил, чтобы эти корабли когда-нибудь взлетали.

Солнце садилось. На металлических стенах ангаров играли отблески заката. Ксантен закричал птицам:

— Видите деревья? Снижайтесь по кругу и садитесь за ними. Быстрее летите, не то нас заметят.

Шесть уродливых шей склонились к земле. Распластав жесткие крылья, птицы понеслись вниз, и Ксантен приготовился к удару о землю. Эти крылатые существа не могли не озорничать, когда несли кого-нибудь из господ.

Но Ксантен не оправдал их надежд. Он не вывалился из кресла и не покатился по траве.

— Сиропа у вас достаточно, — сказал он. — Отдыхайте, не шумите, не ссорьтесь. Если завтра к заходу солнца я не вернусь, летите в Хейдждорн и скажите, что Ксантен погиб.

— Не бойся! — сказали птицы. — Мы будем ждать вечно.

— Уж всяко, до завтрашнего вечера.

— Если почувствуешь опасность, если попадешь в беду, позови птиц! А рос, рос, рос!

— Знаю я вас! — сказал Ксантен. — Птицы — трусы каких поискать. И все же, спасибо на добром слове. Помните наш. уговор, а главное — сидите тихо. Я не хочу, чтобы меня зарезали из-за вашей болтовни.

Оскорбленные, птицы завопили:

— Неправда! Неправда! Мы немы как рыбы!

— Ладно, ладно. — Ксантен поспешил удалиться, пока они не расшумелись окончательно.

Пройдя через лес, он вышел на поляну. Ярдах в ста высилась задняя стена ближайшего ангара. Ксантен остановился, чтобы осмотреться и кое о чем подумать.

Во-первых, отгороженные от остального мира стальными стенами, мехи-ремонтники могли не знать о мятеже, ведь металл экранирует радиоволны. Но это было маловероятно, очень уж слаженно, методично действовали заговорщики. Во-вторых, мехи постоянно контактировали друг с другом, они походили на единый организм. В целом этот организм был совершенней, чем отдельные его клетки-мехи, не склонные, как известно, к инициативе. Следовательно, вряд ли ремонтники выставили часовых. В-третьих, если они и охраняли ангары, то, вероятнее всего, держали под наблюдением наиболее удобные подступы.

Ксантен решил подождать еще минут десять, пока заходящее солнце не ослепит часовых, которые могли смотреть в его сторону.

Прошло десять минут. На стенах высоких, длинных, безмолвных ангаров сиял меркнущий солнечный свет. Прохладный ветерок шевелил золотистую луговую траву.

Ксантен повесил сумку на плечо, поправил оружие, глубоко вздохнул и шагнул вперед. Ему и в голову не пришло, что безопасней было бы передвигаться ползком. Но никто не остановил его. Он подошел к ближайшему ангару, прижался ухом к металлической поверхности — тишина. Заглянул за угол — ни единого признака жизни. Ксантен пожал плечами — тем лучше — и направился к двери.

Он шел вдоль стены; его фигура в лучах заката отбрасывала на землю длинную тень. Подойдя к двери, он толчком распахнул ее и вошел в административный отдел ангара.

Ни единой души. Лишь тускло сияли полированные столы, за которыми совсем недавно сидели мехи, проверяя накладные и счета за погрузку. На столах даже пыль не успела осесть.

Ксантен скользнул взглядом по панелям приборов, покрытым черной эмалью, по стеклу, по красным и белым переключателям. Компьютеры и банки памяти выглядели так, будто еще вчера их касалась чья-то заботливая рука. Он приблизился к стеклянной перегородке, за которой в сумраке ангара высилась громада корабля.

Он не увидел мехов. Но на полу ангара стояли ровными рядами, лежали аккуратными грудами целые узлы и отдельные детали механизма управления кораблем. В корпусе звездолета зияли черные провалы.

Ксантен прошел из кабинета в ангар, постоял, поглядел на следы диверсии. Мехи знали, что делали. Ксантен был знаком с несколькими учеными, разбиравшимися в теории пространственно-временного перехода. Один из них, К. С. Розенбокс из Мараваля, вывел даже ряд уравнений, на основании которых можно было сконструировать аппаратуру для устранения злополучного эффекта Хомуса. Но ни один господин, согласись он даже ради спасения своей жизни взять в руки инструменты, не сумел бы поставить на место вынутые из корабля части.