Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - Бенджамин Рошфор

Лябрюни немедленно понял, что речь идет не только об информации, и что сможет предложить монсиньору больше чем простую историю приходов-уходов Тюльпана и перечень его гостей. Он не сомневался, чего от него ожидают, и полагал, что монсиньор предоставляет ему возможность отличиться!

- "Я поймаю, я поймаю этого паршивца", - не переставал повторять он, сидя в фиакре, который галопом, несмотря на традиционные заторы Парижа, мчал его ко дворцу Пале-Ройяль. - "Может быть, вы помните этого человека?" - приписал герцог в конце своей записки.

Еще бы он не помнил! Все эти годы он только и думал о нем! То, что он был профессионально обманут, ещё можно было перенести. Но то, что ему наставили рога! В Пасси, под его собственной крышей! Забывая, что в тогда он сам дал указание своей жене Марии любыми средствами задержать Тюльпана, пока он ищет подкрепление, он не забыл того потрясения, которое испытал по возвращении, когда узнал, что она не только не задержала Тюльпана, но и по собственной воле позволила тому задрать ей юбку! Она не была изнасилована! Она позволила это сама! И ещё говорила, как это было здорово! Вместо того, чтобы отомстить за поруганное достоинство своего мужа!

Амур Лябрюни никогда не мог этого понять. И двух месяцев не прошло, как Мария покинула такого внимательного супруга. Больше он никогда её не видел. Все, что осталось у него - её записка: "Мсье, сегодня вечером вернувшись домой вы не найдете меня. Я все хорошо обдумала. Два месяца назад мсье Тюльпан сказал мне, что у вас грязная душонка, которая скрывается за вполне приличным лицом. И что вы - просто дерьмо. Подумав, я решила, что он прав и я не буду жить с вами."

Пожалуй, этого достаточно, чтобы объяснить возбуждение человека, который двадцать минут спустя выскочил из фиакра и ринулся вверх по лестницам дворца Пале-Ройяль, где его лицо было настолько знакомо охране, что те не обратили на него внимания и не стали его проверять. После того, как о нем было доложено герцогу, тот принял его - правда, час спустя, час, в течение которого Амур провел в приемной, кипя как котелок с супом.

Когда вошел Лябрюни, герцог Орлеанский бегал по комнате, голый, в чем мать родила. Известно, что он был весьма спортивным человеком, которому не чужды никакие физические упражнения. И в результате преданному служаке пришлось ещё целых десять минут сдерживать свою ярость, прежде чем герцог к нему обратился. Он сделал ему знак присесть, что тот и выполнил. Обеими руками он держал какой-то удлиненный предмет, завернутый в кусок холста.

- Вы уже здесь, дорогой? - спросил наконец герцог Орлеанский, сознательно сдерживая и подавляя свою радость. - Я дал вам двенадцать дней. Если, конечно, у вас нет более важных дел?

- Конечно, нет, монсиньор.

- Это приятно слышать, - тяжело отдуваясь, фыркнул гер цог.

- И осмелюсь предположить, что вы будете довольны моим усердием, так как я принес вам более неопровержимую информацию, чем вы могли бы предполагать.

- Я не жду никакой неопровержимой информации, - раздраженно сказал герцог, разглядывая Лябрюни, лихорадочно распаковывающего принесенный с собой удлиненный предмет. - Мне нужны только сведения и, ничего более. Что это за штука? Вы чем-то очень взволнованы.

"Штукой" оказалась шпага, и герцог, который знал толк в оружии, узнал по эфесу, что изготовлена она в городе Сьенна, в Италии.

- Да? И что из этого?

- Монсиньор, позвольте мне все объяснить. Двенадцать дней назад мой служащий, ответственный за регистрацию приезжих в отелях, отметил, что в отеле Картона поселился итальянский путешественник, но я не обратил при этом особого внимания на имя, которое мой человек исказил. И что же произошло за последние три дня? По неожиданному заявлению слуг, которые решили, что их хозяин сошел с ума, мы силой проникли в дом генерала Рампоно, который жил в этом квартале неподалеку от вас, и обнаружили его тело с отрубленной головой.

- С отрубленной головой?

- Отрубленной кавалерийской саблей.

- Это меня не удивляет. У Рампоно был отвратительный характер. Короче?

- Короче говоря, и для того, чтобы перейти непосредственно к факту, который должен вас заинтересовать, мы обнаружили на месте происшествия эту шпагу. Решили, что она входит в коллекцию покойного генерала, хоть слуги утверждали противное, но чего стоит свидетельство неграмотных лакеев? В конце концов я забрал её с собой...

- Для вашей личной коллекции.

- Нет, монсиньор! Заинтригованный формой эфеса и думая, что оружие не похоже на изготавляемое у нас, я решил, что слуги правы и что она забыта убийцей на месте ужасного преступления.

- Это герб города Сьенна, - заметил герцог, постукивая по рукоятке.

- Я убедился в этом сегодня утром, когда один из моих сыщиков вернулся из библиотеки, где хранятся изображения оружия всех стран мира. Потом я получил вашу записку относительно Тюльпана и она смутно напомнила мне имя того итальянца, который остановился в отеле Картона - "Дель Тюлипо" - я это тотчас же проверил. Дель Тюлипо, именно так! Так как, согласно вашей записке, Тюльпан живет в отеле Картона, мне оставался всего лишь шаг до мысли о том, что этот Дель Тюлипо не может быть никем иным как Тюльпаном собственной персоной; и что он является убийцей мсье Рампоно, с которым когда-то поссорился; тем самым у нас появляется прекрасный повод как можно скорее схватить вашего старого врага.

- Послушайте, - нахмурив брови, с суровым видом сказал герцог, давая Лябрюни понять, что тот ничего не добился, откуда следует, что он был весьма удовлетворен, - о том, является ли этот человек, Тюльпан, моим исконным врагом или я являюсь его врагом, позвольте судить только мне самому. Во-вторых, то, что он отрубил голову Рампоно - его личное дело и я даю вам мое честное слово, что я не требовал его голову за голову генерала. Все, что я хотел от вас, заключается в следующем: дать мне знать на основе его передвижений и его посетителей, не возникнет ли подозрений, что он угрожает моим законным правам, ведь он как вы, как и я, знает о своем истинном происхождении. Он дал мне - я не буду сообщать вам детали - слово, но всегда может оказаться, что он лгал, и у меня всегда будут оставаться подозрения. Вот все, что я хотел знать. Если окажется, что он был искренен, то все остальное меня не касается. И если он покинет наше королевство, как он меня уверял, то должен сделать это спокойно и не чувствуя убийц за спиной!

- Монсиньор! Над вами будет постоянно висеть дамоклов меч!

- Пусть вас не беспокоит мой дамоклов меч, Лябрюни! А заодно и эта шпага с гербом Сьенны - тоже. Она останется здесь. И перестаньте заниматься смертью генерала. Я не хочу, чтобы это расследование продолжалось. Я не хочу, чтобы Тюльпан рисковал быть обезглавленным или повешенным за такую мелочь.