Джихад по-русски - Лев Пучков

Задыхающийся юноша, пребывавший на грани психического срыва, воспринял случившееся буквально. Было обращение к богу, и тотчас же последовал ответ. Раньше никогда не обращался — недосуг как-то было. А как прижало дальше некуда, плеснул из своей исстрадавшейся души страстный призыв в небеса. И получилось. Все ясно!

С огромным трудом встав на колени, Сергей сложил перед грудью ладони, обратил лицо к хмурому горному небу, прошептал:

— Верую, господи… — и в таком положении застыл столбиком.

— Не по адресу благодарность, — буркнул кто-то над ухом спустя пару минут. — Сюда смотри.

Сергей обернулся и с удивлением уставился на невесть откуда возникших мужланов, очень похожих обличьем на тех бойцов Руслана, что охраняли перевал. Подкрались, как рыси, не заметил даже. Крепкие, уверенные в себе, экипированные с ног до головы, с давно не бритыми физиономиями отъявленных мерзавцев — таких к Сергееву клубу на пушечный выстрел не подпустят…

Однако явно не враги. Враги не станут стрелять в бойцов Руслана. И по-русски — без акцента. Самый невзрачный на вид тип — невысокого роста, чем-то неуловимо напоминавший сову, с пронзительным волчьим взглядом — присел перед коленопреклоненным юношей на корточки и требовательно спросил:

— Кто, откуда, куда? Быстро!

— Сергей Кочергин, — прокашлявшись, доложил Сергей. — В плену был…

— Как?! — похожий на сову аж подпрыгнул. — Еще раз?!

— Сергей Александрович Кочергин, — Сергей пожал плечами. — А что, собственно…

— Листья дубовые падают с ясеня. Вот ни х…я себе, так ни х…я себе… — замороженным голосом пробормотал похожий на сову и с видом крайнего недоумения переглянулся со стоявшим рядом белобрысым крепышом.

— А ну… ущипни-ка меня, Джо! Я сплю или где?!

Глава 6

Вечерняя прогулка

…Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. и если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя…

Несмотря на свою удручающую занятость, Ирина тем не менее в более шаловливом возрасте умудрялась выкраивать время для просмотра видеофильмов. И представление о таком понятии, как база — б военном аспекте, разумеется, — имела вполне определенное. Воображение рисовало знакомые картины: выгороженная высоченным забором полоса безопасности, напичканная приборами обнаружения, вышки с электронными пушками, овчарки по периметру, отсвечивающие серебром рифленые ангары, боксы, громоздкие сооружения непонятного типа и куча военных, занятых какими-то важными и совершенно секретными делами. В идеале, конечно, такая база должна дислоцироваться на острове среди океана, но на худой конец сойдет и неприступная скала, ощетинившаяся во все стороны стволами противовоздушных комплексов…

Базы, которые инспектировал Абу, располагались в обычных селах. Ничего там никто не выгораживал и отделять военный контингент от мирного населения не торопился. Бойцы отрядов, как правило, проживали совместно со своими семьями и очень быстро собирались в кучу для осуществления какой-либо акции — командиру достаточно было свистнуть. У самого командира в усадьбе постоянно дежурила «группа быстрого реагирования» до десятка человек, которые одновременно выполняли функции телохранителей.

Существовали, правда, еще и перевалочные базы, но что это за звери, Ирина так и не узнала. В одном селе, куда прибыл Абу с конвоем, подопечного отряда не оказалось — брат командира сказал, что они в рейде и в настоящий момент находятся на вот этой самой перевалочной базе. Впрочем, Абу такой ответ вполне удовлетворил, и он разобрался по делам отряда за истекшие два месяца с братом командира — тот был в курсе всего.

Всего за время путешествия конвой заехал в двенадцать сел, в которых располагались отряды, или группы, инспектируемые арабом. Характерно, что восемь таких сел-баз располагались на территории, контролируемой федералами. Отстояли они друг от друга (села, а не федералы) на довольно незначительном удалении, и потому все эти восемь оплотов «пятой колонны» удалось «проработать» за первые три ночи. На собственно «чеченской» земле, куда не докатилась еще наступающая волна федеральной военной машины, Абу посетил четыре базы, потратив на это два дня — интересующие его образования дислоцировались с большим разбросом, что несколько осложняло перемещение по горной местности.

Ирина обратила внимание, что солдаты инспектируемых отрядов значительно отличались от бойцов обычной чеченской «гвардии», подразделения которой в виде отрядов самообороны и иных структурных составляющих, преступно санкционированных федеральной властью, имелись почти в каждом селе. Отряды эти были немногочисленны, в них входили зрелые люди с повадками бывалых военных, хорошо обученные и привыкшие к дисциплине. Как сказал Абу, люди Беслана не занимались «шалостями» типа беспорядочной стрельбы по заставам, налетами на полевые кухни федералов и спонтанной установкой плохо маскированных мин на первой подвернувшейся под руку дороге. Они готовили серьезные акции, вели целенаправленную разведку и составляли своеобразный, постоянно действующий костяк «чеченской армии», привлекая по мере надобности за отдельное вознаграждение бойцов разношерстной «гвардии» для организации операций, требующих большого количества стволов. Примерно треть этого ичкерского «спецназа», пребывавшего в ведении Беслана Сатуева, состояла из иностранных наемников, в том числе и соотечественников Абу. Наемники проживали в чеченских семьях, имели хорошо выправленные российские документы и при возникновении крайней необходимости (имеется в виду очередная «зачистка») выдавались за смертельно больных, глухонемых либо сумасшедших родственников. Для этого на заднем дворе всегда имелась вбитая в стену резервная цепь с ошейником.[38]

Ирина быстро поняла, почему Абу рискнул воспользоваться ее услугами, вместо того чтобы в первом же селе взять в переводчики одного из соотечественников, владевших языком. Нет, разумеется, личностные предпочтения тоже играли свою роль: гораздо приятнее иметь в своем услужении привлекательную во всех отношениях женщину, образованную и сообразительную, нежели вонючего полуграмотного мужлана, хорошо разбирающегося в военном деле, но толком не умеющего связать пару фраз. Но главное было в другом.

Соотечественники Абу, мягко говоря, были необъективны при оценке деятельности отряда, в состав которого они входили. Сказывался обычный дух корпоративности, неизбежно возникающий в любом слаженном коллективе, где заработок каждого члена прямо пропорционален объему и качеству выполненной всем этим коллективом работы. Иными словами, соотечественники Абу безбожно привирали, значительно преувеличивая военные успехи своего подразделения и тем самым сильно искажая картину реальной действительности. При посещении отрядов арабы-наемники, пользуясь прямым языковым доступом к эмиссару, коротенько выказывали свою радость по факту прибытия дорогого гостя (читай — представителя хозяина) и тут же принимались бахвалиться ратными достижениями своего подразделения. Эмиссар отличался постоянством в общении с земляками. Вежливо обрывая оных земляков на полуслове, Абу просил оставить его наедине с командиром, доставал свой блокнот со специально разработанным вопросником и, пользуясь Ирининым переводом, приступал к беседе. Он требовал детального отчета по каждой проведенной акции: место, время, количество, коэффициент ущерба, совпадение с подтверждающими видеоматериалами и реакцией СМИ. Тут все было отработано: каждое свое действие боевики снимали на видеокамеру и, помимо предоставленных ранее Бесланом кассет и вырезок из прессы, у всех командиров хранились свои фото — и видеоархивы. Здесь никак нельзя было обойтись без объективного переводчика, не заинтересованного в искажении фактов и волей-неволей предпочитающего держать сторону эмиссара.

Однако, несмотря на продуманную систему контроля, хитрые командиры все же тщились надуть своего спонсора одним и тем же испытанным способом, дабы получить побольше денег.

— Прямо как дети, — жаловался Абу Ирине. — Наврут кучу, лишь бы денег побольше получить. И ведь как при этом извращаются — артисты, да и только…

Способ надувания был прост и зиждился целиком на расторопности разведчиков-наблюдателей, а также многочисленных информаторов того или иного командира. Суть его заключалась в том, что любая летальная пакость, произошедшая в зоне ответственности отряда либо на незначительном удалении, но без участия его бойцов, мгновенно объявлялась делом рук этого отряда, а масштабы самого события в значительной степени преувеличивались. Для этого командиры пускались на разнообразные ухищрения, которых не постеснялись бы и хорошо организованные спецслужбы развитых государств.