Магия черная, магия белая - Елена Хорватова

– Тетя Нина, я рассказываю Маргарите о доне Раймунд. Он произвел на нашу воительницу сильное впечатление. Расскажи лучше ты о нем, тетя Нина, ты с ним хорошо знакома, а я так, шапочно. Я как раз остановилась на том, как он втюрился в донну Амброзию до потери пульса.

– Втюрился, – фыркнула Нининсина. – И откуда у тебя этот жаргон? О возвышенных чувствах надо говорить иными словами. Итак, Раймунд отдался безумной страсти и всячески доказывал своей избраннице, что не ответить на такую пламенную и во всех смыслах неземную любовь просто невозможно. Он так надоел бедной донне Амброзии со своими домогательствами, что она придумала остроумный выход. Вот, дескать, если бы ты, благородный идальго, занялся науками и нашел эликсир жизни, дарящий человеческой душе бессмертие, я бы стала твоей. А так, без эликсира, нечего беспокоить и впустую обивать мой порог. Раймунд удалился от придворной жизни и посвятил себя изучению магии, алхимии и тайн природы. Но, как ты понимаешь, изготовление эликсира жизни – дело не одного дня и даже не одного года. Многие чародеи так и ушли в лучший мир, не добившись успеха за всю свою жизнь… Но дону Раймунд повезло больше, чем другим, – через тридцать лет ему удалось изготовить эликсир бессмертия. Говорят, он привлек силы черной магии… Мог, конечно, мог, из чисто академического интереса – когда исследователь увлечен какой-нибудь идеей, запретов для него не существует. Как истинный ученый дон Раймунд испытал эликсир на себе, в течение двух месяцев отказываясь от пищи и воды и всячески пытаясь себя умертвить. Но ничто уже не могло лишить благородного идальго жизни… Воодушевленный, он вернулся в дом Амброзии, ибо образ прекрасной молодой женщины не изгладился из его памяти.

Увы, прошли десятилетия. Амброзия изменилась так, что он с трудом узнал ее. Она овдовела, постарела, поседела и была тяжело больна – ее некогда прекрасная лебединая грудь была изуродована раковой опухолью. Со слезами она попросила Раймунд освободить ее от данного слова, ведь бессмертие означало бы для нее лишь бесконечные мучения и вечную старость… И великий алхимик разбил флакон со своим бесценным эликсиром. «Она теперь может обрести небесное бессмертие, – горько сказал он, – а я обречен на живую смерть на земле».

От отчаяния он вступил в монашеский орден францисканцев и вскоре присутствовал при кончине Амброзии уже в качестве монаха. Больше ничто не держало его в Арагоне. Он изучил арабский язык и отправился с миссионерской экспедицией на север африканского континента. Проповедуя христианство, он совершал бесконечные подвиги и дела благочестия, надеясь вымолить прощение за собственную самонадеянность у Того, Чье Имя Благословенно в Веках.

Однажды мусульманские фанатики побили миссионеров камнями, и все братья-францисканцы погибли, кроме, естественно, Луллия. Христианские купцы, услышав стоны, откопали его из-под груды камней и взяли на свой корабль. То ли его спасители, то ли сам дон Раймунд, желавший начать новую страницу своей жизни, в общем-то, кто-то распустил слух, что дорогой монах умер. Его тело в закрытом гробу якобы захоронили в Пальме в 1315 году.

Но пятнадцать лет спустя он, пребывая в тайном убежище, опубликовал свои научные сочинения, обобщающие опыт алхимических исследований, а еще через два года появился в Лондоне, при дворе короля Эдуарда III, где успешно занимался алхимией и получил золото, из которого чеканили королевские дукаты. В народе их еще долго называли раймундинами. Впрочем, такие ситуации, когда человек, который в одном месте вроде бы умер и погребен, в другом месте еще долго продолжает жить, для чародеев дело обыкновенное… Одно можно сказать – дон Раймунд отличается большим благородством и часто приходит на помощь своим собратьям по колдовскому цеху в трудную минуту.

– А я его еще когда-нибудь увижу? – не то спросила, не то просто подумала вслух Маргарита.

– Не знаю, дитя мое, – вздохнула Нининсина. – Это тайна, покрытая мраком. Иногда о благородном идальго не слышно веками, а иногда он чуть ли не ежедневно мелькает в обществе, вмешиваясь в события и не позволяя черным магам творить произвол… И пусть не в каждом поединке он одерживает победу, сама мысль, что в момент совершения злого деяния может откуда ни возьмись появиться дон Раймунд с мечом и жаждой подвигов в сердце, кое-кого останавливает. Если бы он предался черной магии, мог бы стать великим властелином, но его мало интересует власть сама по себе. В своем трактате «О природе» Раймунд Луллий когда-то писал: «У меня есть любовь и любовные помыслы, есть слезы, порывы, есть страдания и томления, а все это бесконечно дороже, чем царства и владычества». Вот такое кредо у человека…

– Ой! Ой, вечные боги, не оставьте меня! – заорала Валька, опрокидываясь на кресло кверху птичьими лапками. – Ой, как же больно…

Лапки стремительно вытягивались, быстро приобретая схожесть с человеческими конечностями.

– Потерпи, деточка, потерпи, – кинулась к ней Нининсина. – Вон какие красивые ножки растут, стройненькие, крепкие.

– Больно! – продолжала стенать Валька.

Маргоша чуть не стукнула себя по лбу – как же она могла забыть про свое кольцо?

– Со мной сила Бальдра! – закричала она, протянув к Вальке руку. – Я хочу облегчить страдания валькирии и помочь ей обрести прежний облик. Да будет так!

Кольцо выпустило сноп искр, растаявших в комнате.

– Полегчало, – прошептала Валька искусанными от боли губами. – Спасибо тебе, Ритуха…

И повела крылом, да нет, не крылом, уже рукой, с которой дождем сыпались птичьи перья.

– Перо сходит! Девочки, обильно сходит перо! – обрадовалась тетя Нина. – Ну теперь можно с уверенностью констатировать, что пациентка пошла на поправку! Валя, разрабатывай пальчики! И прими еще порцию мандрагоровой настойки – видишь, какой хороший клинический эффект получается.

В дверь тихонько постучали. На пороге стоял Мелентий с двумя горшочками меда.

– Мадам Нининсина, не пренебрегайте традиционной медовой магией, – сказал он. – Вы ведь сами видели, с каким сложным случаем мы справились при помощи медовой терапии… Я говорю об Амфиктионе.

– Видите ли, коллега, в данном случае клиническая картина совершенно отлична. Амфиктион пострадал из-за устного заклятия, а в случае с валькирией использовалось зелье, причем в сочетании с контагиозной магией. Я нисколько не умаляю значения волшебного меда. Но при лечении больных, обращенных в птиц или зверей, я, для ускорения возврата к традиционному облику, назначаю комплексные меры воздействия, среди которых медолечение отнюдь не на первом плане. Вот разве что в качестве общеукрепляющего средства мед можно применить. Но только как фон и в ограниченных дозах…