Императрица эпохи авантюристов. Взятие Берлина и Прусская губерния - Валерий Евгеньевич Шамбаров

благодарила за доброту – дескать, этого никогда не забудет. Наконец, Елизавета коснулась главного: «Вы вмешиваетесь во многие вещи, которые вас не касаются… Как вы посмели посылать приказания фельдмаршалу Апраксину?» Но тут-то сама императрица, идя на поводу обвинителей, попала в неудобное положение. Екатерина к такому повороту была готова, твердо ответила – никогда не посылала.

Государыня сделала попытку подловить ее. Указала на ее письма, лежавшие на туалетном столике: как вы можете отрицать, что писали фельдмаршалу? Однако невестка еще раньше заметила там три письма. Сказала, что они-то подтверждают ее невиновность. В одном из них по просьбе Бестужева Екатерина заклинала фельдмаршала «повернуть с дороги и положить конец бегству, которому враги его придавали оборот гнусный и пагубный». Объяснила, что любила Апраксина, вот и просила его следовать приказам императрицы. Два других письма были поздравлениями с рождением сына и Новым годом. Елизавета хотела взять ее «на пушку»: мол, Бестужев признался, что было много других писем. Екатерина отрезала: если говорит так, то лжет. Императрица припугнула, что велит пытать Бестужева. Ее собеседница не поддалась: «Вы в полной власти делать то, что считаете нужным». Обвинения развеялись, как дым.

А Петр сам подставился. Нашептывал Шувалову: «Она ужасна злая и очень упрямая». Жена услышала. Объявила, что рада присутствию императрицы – и при ней подтверждает: да, она зла на тех, кто несправедливо к ней относится. И упрямой стала после того, как все старания угодить супругу оборачиваются лишь его ненавистью. Петр раскипятился, принялся выплескивать жалобы на нее. Но сейчас-то сценарий для него не подготовил Эстергази. А сам он вел себя настолько глупо и недостойно, что навредил себе. Не удержался даже от выкрика, что хотел бы видеть на месте жены Воронцову. И тут уж встрепенулись Шуваловы. Воронцовы были теперь для них не союзниками, а соперниками. Да и государыню сам Петр подтолкнул на сторону Екатерины.

Она рассталась с невесткой уже вполне дружески. Сказала, что хотела бы поговорить с ней еще раз, наедине. Такая встреча состоялась лишь через два месяца. Елизавета снова вспомнила о письмах к Апраксину. Екатерина поклялась, что их было всего три, и больше к этой теме не возвращались. Говорили об их семейных отношениях с Петром, и царица отлично понимала собеседницу, что это совсем не сахар. А про самого Апраксина как бы и забыли. Его никто не допрашивал, а дело против Бестужева не клеилось, но и не завершалось. Значит, и фельдмаршала освободить было нельзя. Главным-то обвинением оставалось его отступление якобы по указаниям заговорщиков. 6 августа 1758 г. Апраксин умер от инсульта – уже второго.

Хотя единственной настоящей его виной было то, что он не отказался от поста главнокомандующего. Принял армию, не готовую к войне. Взялся за выполнение задач, которые был не способен выполнить – и вряд ли кто-нибудь из его современников был способен. Но когда армия оказалась в катастрофической ситуации, Апраксин спас ее. И своевременным отступлением, невзирая на соблазны близких «лавров» Кенигсберга. И тем, что не побоялся пожертвовать частью обозов, старыми пушками, тормозившими путь к спасению. И 15-дневным перерывом с донесениями в Петербург. Уж это не могло быть случайным, главнокомандующий предвидел последствия. Когда Апраксина сняли, простые солдаты сокрушались о нем: «В кои-то веки Бог нас было помиловал, одарил благочестивым фельдмаршалом, да за наши грехи опять его от нас взял».

Но в истории, в энциклопедиях его имя так и осталось замаранным клеветой, хотя никаких доказательств «измены» нет и не было. Широкому тиражированию подобных домыслов поспособствовал популярный В. Пикуль в романе «Пером и шпагой» – собрал до кучи самые грязные сплетни про подкуп с бочкой золота и пр. Ложь перекочевала и в одноименный сериал. Видная исследовательница данной эпохи Н. Сороткина в своей работе «Императрица Елизавета Петровна. Её недруги и фавориты» весьма полно и верно изложила факты невиновности Апраксина. Но в сценарии фильма «Гардемарины III» и она не удержалась ради «красного словца», ради закрученного сюжета выставить фельдмаршала «предателем» (впрочем, из тех же соображений в фильме даже события перевраны, под Гросс-Егерсдорфом русские почему-то сражаются не с Левальдом, а с самим Фридрихом, громят его в пух и прах). Но ведь Апраксин – не выдуманный персонаж, а реальный человек. России он служил честно. Сделал для нее все, что мог. В результате даже и себя не пощадил.

А следствие над Бестужевым тянулось 14 месяцев. Вот он-то заговорщиком был. Но армию с фронта никогда не отзывал и Екатерину к этому не побуждал. Его заговор касался лишь верхушечного переустройства власти после Елизаветы. Но следов и доказательств не осталось, а «измены» России и ее интересам выявить не получалось, потому что ее и не было. Однако и освобождать его было нельзя. Шуваловы слишком долго подкапывались под Бестужева, чтобы вернуть ему рычаги власти. Место канцлера получил Воронцов, сидевший теперь «на двух стульях», между Елизаветой и Петром. Да и слишком далеко зашло дело, перед всеми иностранными дворами в «измене» расписались.

В итоге Волкову пришлось констатировать результаты следствия: «Как ни старалась комиссия, преступлений против здравия и благополучия государыни не нашли». Но обвинение все-таки состряпали. Дескать, сеял рознь между императрицей и «молодым двором». Самовольно подталкивал Апраксина к наступлению, вплел в «непозволительную переписку» Екатерину, вместо того чтобы доносить императрице и действовать по ее указанию. Припомнили и «почтовый ящик»: «Будучи в аресте, открыл письменно такие тайны, о которых ему и говорить под смертной казнью запрещено было». За эти вины комиссия признавала Бестужева достойным смертной казни, но «предавала все дело монаршему соизволению и милосердию».

Елизавета прежние заслуги учла. Сохранила Бестужеву большую часть имений, только взыскав казенные долги. Сослала в его собственные подмосковные деревни. Других арестованных перевели служить на окраины, бестужевского секретаря Юберкампфа – в Сибирь, Бернарди и Елагина – в Казань, Ададурова – в Оренбург. Бывший канцлер поселился в поместье под Можайском, которое сам из-за этого переименовал в «Горетово». Будучи человеком глубоко верующим, он занялся богословием. Написал книгу «Избранные из Священного Писания изречения во утешение всякого неповинно претерпевающего христианина». Позже она стала бестселлером по всей Европе, была переведена на латынь, немецкий, шведский, французский. Хотя в опале Бестужев прозябал всего три года. Взошла на трон Екатерина и тотчас реабилитировала его. Он доживал век в богатстве и почете, построил огромный Климентьевский храм в Замоскворечье, а перед смертью возвел у Арбатских ворот в Москве церковь святых страстотерпцев Бориса и Глеба, где и был похоронен.

Глава 28. Цорндорф и Кунерсдорф

Бегство Фридриха после разгрома под Кунерсдорфом

Серьезнейшие