Мила Рудик и Чаша Лунного Света - Алека Вольских

— Слушайте, а ведь Корешок действительно очень маленького роста.

— Ну и что?

— А то, — ликовала Мила, огорошенная собственным открытием, — что тот, кто ограбил Менгир, был маленького роста, и все решили, что это гном. Но ведь это мог быть и человек маленького роста, замаскированный под гнома.

— Корешок? — вскинув одну бровь, спросил Ромка.

— А почему нет? Ведь он высоко летел, и то, что он ростом немного выше, чем любой гном… На такой высоте этого никто и не мог заметить. И еще: помните гекатонхейра из Архива? Он был усыплен каким-то сложным алхимическим составом, а Корешок все время наведывался в кабинет алхимии и вполне мог взять там все, что ему нужно, чтобы приготовить такой состав и усыпить гекатонхейра.

Миле эта мысль очень понравилась. Она на самом деле не очень-то верила, что это мог быть гном. И Коротышка Барбарис говорил то же самое.

— Послушайте, я вспомнила кое-что! — воскликнула Белка, внезапно утратив интерес к зеркалу. — Когда мы в тот день слонялись по коридору, разведывая обстановку, Корешок был в Архиве. Правда, недолго: зашел и тут же вышел.

— Наверное, ему хватило времени. Если он, к примеру, угостил гекатонхейра чем-то, во что было подмешано снотворное, архивариус мог не обратить на это никакого внимания. Нашего Полиглота все закармливают сутки напролет. И ничего. Никто ведь не говорит, что кормить великанов, то есть их головы, запрещено, правда?

— Значит, это Корешок помогает Гильдии, — в качестве утверждения подытожил Ромка. — Я бы не удивился. Таких, как он, обычно и используют во всяких темных делишках. Повлиять на него и пригрозить, по-моему, — плевое дело.

— Но как же тот высокий человек в Архиве? — вставила Белка. — Вы что, забыли? Это не мог быть Корешок.

— Нет, не забыли, — сказала Мила. — И про человека, выходящего из дома Чёрка тоже. Просто помогать Гильдии может не один человек. Их может быть двое, вот в чем дело.

На уроке музыкальных инструментов Лирохвост решил продемонстрировать всем свою экспериментальную свирель. Сидящая в клетке большая белая крыса, которая должна была стать подопытной, нервно шевелила усами, а профессор рассказывал, что свирель должна усыпить жертву и начисто стереть из памяти последние события ее жизни.

Все дружно произнесли «Тимпанум Параакузия» и отключили свой музыкальный слух. Пока Лирохвост вдохновенно играл, а маленькие розовые глазки крысы застилало сонной пеленой, Ромка шепотом поинтересовался:

— Интересно, когда крыса проснется, как мы узнаем, что она забыла? Она сама нам расскажет, или мы позовем переводчика с крысиного языка?

Некоторые ребята, сидящие поблизости, тихо засмеялись, а Белка строго отчитала Ромку возмущенным шепотом:

— Зря смеешься. Между прочим, в Белом роге некоторые ребята не только с крысами умеют разговаривать, но и с пауками. Даже с ядовитыми.

На Мишку Мокроноса, сидящего перед ними, слова Белки произвели сильное впечатление.

— Да ну!? — воскликнул он шепотом. — Надо папаше своему идею подкинуть — инопланетный злодей, знающий паучий язык, прилетает на Землю и с помощью пауков завоевывает планету. Здорово!

— Это уже, кажется, было, — заметил Ромка. — К тому же, никаких инопланетян не существует.

В этот момент со стороны верхнего ряда раздался душераздирающий храп. Обернувшись, все уставились на Алюмину, которая лежала на парте, опустив голову на руки. Возможно, Алюмина неправильно применила заклинание, либо она вообще забыла это сделать, но экспериментальная свирель Лирохвоста подействовала, и храпела она теперь отменно.

— Вот это храп… — протянул Ромка.

— Это еще что! — вставил Мишка. — Вы бы слышали, как храпит мой папаша в перерывах между сочинением фантастических рассказов. По сравнению с этим, храп Алюмины — это одиннадцатая симфония Лирохвоста.

У Ромки при этих словах странно округлилось лицо. С плотно сжатым ртом и надутыми щеками он напоминал лягушку. На глазах почему-то выступили слезы. Мила поняла, что он вспомнил тот знаменательный день, когда благодаря Алюмине премьера «Синей Бороды» стала незабываемым событием. Однако героические потуги Ромки провалились: выпустив изо рта воздух, он громко засмеялся, ухватившись за живот…

От профессора Лирохвоста ему, конечно, влетело. Но больше всех влетело именно профессору Лирохвосту. Амальгама Мендель, узнав об этом инциденте, пригрозила учителю музыки, что она не позволит проводить эксперименты на своей дочери и добьется, чтоб экспериментальную свирель у него отобрали раз и навсегда.

После урока ребята обосновались на площадке между этажами. Она было очень удобно обустроена: с бордюрами, на которых можно было сидеть; статуями, на каменные руки которых можно было вешать рюкзаки, и даже с фонтаном, который, правда, не работал. К тому же благодаря большому окну здесь было светло, несмотря на дождь и серую тяжесть грозовых облаков на небе.

Устроившись немного в стороне от своих сокурсников, Мила, Ромка и Белка возобновили неоконченный разговор о профессоре Корешке.

— Вы думаете, он побоялся, что о нем узнают всю правду, и сбежал? — спросила Белка.

— Значит, так, — сосредоточенно произнес Ромка заговорщицким тоном, — позавчера мы точно видели, как он выходил из лаборатории алхимии. При этом он был сильно напуган. Любопытно, что могло так его испугать?

— Или — кто? — шепотом вмешалась Мила, поглядывая на сидящего к ним ближе остальных Яшку, основательно углубленного в чтение; он был так увлечен, что вряд ли мог их слышать. — И, может быть, он сбежал как раз потому, что кто-то уже узнал о нем правду?

— Точно! — подхватил Ромка. — Кто-то вывел его на чистую воду и пригрозил открыть всю правду, а Корешок струсил и пока не поздно сделал ноги.

— Вот почему он так нервничал! — заключила Мила. — Он не Гильдии боялся, а разоблачения.

— Ну и кто это был, по-вашему? — спросила Белка. — Кто его рассекретил?

— Не знаю, — озадаченно покачал головой Ромка. — Но на месте Амальгамы я бы запирал лабораторию на ключ и прибавил бы парочку заклинаний. Ее лаборатория — все равно что проходной двор.

Мила не особенно переживала по поводу Амальгамы. Даже если бы в один прекрасный день ее лабораторию ограбили и вынесли все до последней пробирки, Мила не стала бы из-за этого сильно огорчаться. Но вопрос Белки застал ее врасплох — что-то во всем этом было не так. А что — она понять не могла.

— Я только одного не понимаю, — тихо сказала Мила, глядя застывшим взглядом сквозь сидящего неподалеку на бордюре Илария, который что-то записывал пером в тетради. — Если кто-то действительно разоблачил Корешка, то почему он не рассказал об этом всем?

Ромка пожал плечами.

— Ну, может, он не был в этом уверен? — предположил он. — Мы ведь тоже не уверены.

— Да… может быть, — с сомнением вздохнула Мила.

Внизу на лестнице послышался громкий топот бегущих ног, и все трое по инерции повернули головы только для того, чтобы проводить взглядом очередного нарушителя порядка — беготня по лестницам была привычным делом. Но к их общему удивлению нарушителем оказался Мишка Мокронос. У него было такое выражение лица, что Мила мгновенно поняла — что-то случилось.

— Ребята, ребята! — запыхавшись, заголосил Мишка Мокронос. — ЧЕРНАЯ МЕТКА! Еще одна Черная Метка!

Мила с Ромкой дружно подскочили на ноги. Яшка оторвался от очередной книги о легендах. Иларий медленно встал с бордюра, и его подбородок упрямо приподнялся. Все смотрели на Мишку и ждали, когда он скажет имя того, кому не повезло на этот раз.

Мишка взволнованно оглядел застывшие в ожидании лица и, все еще задыхаясь после пробежки, тихо сказал:

— Корешок. Это Корешок. Его нашли с Черной Меткой.

Пауза.

— Где его нашли? — спросил Ромка, нарушив гробовое молчание.

— В Думгротском парке, — ответил Мишка. — Он сейчас в палате для экстренных случаев. Я видел, его туда несли, и слышал, как профессор Многолик распорядился вызвать знахарку из города.

— Но он живой? — спросила Мила.

Мишка закивал.

— Да, но… — Он поморщился и тихо присвистнул: — Вы бы его видели! Он просто не в себе…

Мила с Ромкой переглянулись. Ромка согласно кивнул, и они, не сговариваясь, незаметно отошли от своих сокурсников, уже столпившихся вокруг Мишки послушать подробности. Белка была в таком ужасе, что не смогла даже с места сдвинуться, поэтому Мила с Ромкой молча согласились с тем, что ей лучше остаться.

— Палата экстренных случаев на первом этаже, — вполголоса сказал Ромка.

Спускаясь по главной лестнице в холл, Мила бросила взгляд на картину, где с утра отсутствовал профессор Корешок, а его петух заливался неистовым кукареканьем. Теперь профессор был на своем месте. Он метался по картине словно сумасшедший, лихорадочно мотая головой и озираясь с таким ужасом в глазах, как будто его преследовала целая стая демонов, а красный петух при этом съежился в нижнем углу картины, с опаской поглядывая на своего хозяина.