Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов

Охватывая палаццо Дзукарри, улицы лучами расходятся от Тринита деи Монти по направлению к фонтану Треви. Постепенно увеличиваясь, расстояние между ними к palazzo Strogonoff достигает двадцати пяти метров. Этого оказалось достаточно для устройства довольно обширного дома, его парадный фасад имеет над входом двойной герб Строгоновых и Потоцких. Здание имело чрезвычайно сложное устройство не только из-за расположения между улицами, но и по причине разновысотности и неправильной формы, благодаря чему фасад на via Sistina имеет три этажа и три оси, а на via Gregoriana — четыре и пять этажей. Граф постоянно находился рядом с Риджи, подобно брату, «скрупулезно вникая во все частности, подбирая все детали отделки».[152]

На верхнем этаже здания появился Большой кабинет с видом на Рим. По свидетельству гостей, оттуда прекрасно просматривались «San Carlo, колокольня Борромини, купола старых церквей и… Св. Петр».[153] Думал ли граф, любуясь этой панорамой, о своем прадеде, который в Физическом кабинете имел перед глазами Казанский собор Санкт-Петербурга?

Salon rouge, или Красный салон palazzo Strogonoff

Вероятно, именно оттуда, по словам Н. Врангеля и А. Трубникова, открывался вид на вечный город.

Таким образом, римское палаццо соотносилось с петербургским, стоявшем на Невском проспекте. Бесспорно, что сам новый владелец чувствовал себя философом, оказавшись в тех же обстоятельствах, как и предок. Связь с Россией происходила через меценатство, в частности в заботах об ОПХ. Только в 1885 году Строгонов пожертвовал в музей общества 114 предметов на сумму в 15 000 рублей — крупнейший вклад за всю историю, сопоставимый только с вкладом В.Л. Нарышкина при основании.

В кабинете на особой подставке стоял «Портрет Эразма Роттердамского» работы Квентина Массейса 1517 года — картина, некогда принадлежавшая Александру Сергеевичу, затем перевезенная графиней Софьей Владимировной в Марьино и наконец ставшая собственностью третьего представителя рода. Где-то в глубине зала находилась Мадонна из «Благовещения» Симоне Мартини (1285–1344), причем автора шедевра определил сам владелец. Здесь же за столом с китайской вазой и небольшой копией Ники Самофракийской находилась большая витрина с мелкой пластикой и ренессансной майоликой. На ней стоял выносной крест с росписями Бернардо Дадди, итальянского мастера XIV века.

В другой части пространства, соединенного аркой, перед брюссельским гобеленом, занимавшим всю стену одной из части зала, против окон на столе стояла «Мадонна» Дуччо, приобретенная в 2004 году нью-йоркским музеем Метрополитен. Поблизости находилась дарохранительница фра Беато Анжелико, сделанная в 1425–1430 годах для церкви Сан-Доменико во Фьезоле. Еще Джорджио Вазари, основатель современного искусствоведения, писал, что «фигурки в небесном сиянии настолько прекрасны, что поистине имеют вид райских, и трудно оторваться от них всякому, кто пройдет».

Считал ли Строгонов, что в нем возродился дух Леонардо да Винчи? Именно в его облике он предстал на римском карнавале 1875 года.

Требовалось значительное время для расположения всех художественных сокровищ, большую часть которых привезли из России. Ф.И. Буслаев сообщал: «Там найдете вы и массивные мраморные саркофаги из катакомб и усыпальниц, и тяжеловесные мраморные же плиты с барельефами из упраздненных в Италии в последнее время монастырей, и статуи, и статуэтки, серебряные потиры, дискосы и чаши, блюда, вазы, и оклады, и диптихи из слоновой кости и металла, и всякую другую утварь».[154]

Искусствовед Антонио Муньос писал: «Собрание Строгонова отличается от других частных собраний тем, что оно не ограничивается одной определенной эпохой, но содержит все, что несет на себе печать красоты, — от египетских древностей, ваз и золотых вещей до греческих, этрусских и римских статуй; от раннехристианских саркофагов до византийских изделий из слоновой кости, эмалей и ювелирных украшений; от картин наших тренчентистов и кватрочентистов до картин Гварди, Тьеполо и Фрагонара. Граф умел ценить и греческую керамику, и фарфор Франкенталя, и блюда из Пезаро, и китайскую майолику, и готическую мебель, и мебель ампирную, и ренессансную бронзу, и бронзу семнадцатого века».[155]

Парадная лестница в стиле Людовика XVI имитировала аркадами ренессансный дворик. Правда, в отличие от него она имела световой фонарь. Над входом располагалась латинская надпись: «PVRPVRATA NAM STIRPE CREATVS ARDEO». Решетку украшала графская корона над стилизованным вензелем. Вверху за аркадами находилась библиотека графа, заполненная шкафами XVI века из сакристии монастыря в Витербо, и гостиная, отданная в распоряжение так называемым примитивам — итальянской живописи до Рафаэля. Центральное место занимал триптих «Коронация Марии» Маттео Пачини 1360 года. В Библиотеке хранилась лишь часть огромного 30 000 книжного собрания Григория Сергеевича. Другие издания были размещены по разным комнатам. В отличие от прадеда и брата Павла, владелец римского палаццо имел собственный экслибрис.

Le studio, или Кабинет palazzo Strogonoff

На первом этаже находилась также Столовая, плоскости ее стен над панелями, как и в Строгоновском доме на Сергиевской улице в Петербурге были обиты кожей, стены украшало собрание натюрмортов в черных рамах. Самой большой картиной были «Цветы» Ж.Б. Моннуайе, привезенная итальянским коллекционером Меаццей из России.

«Поначалу во дворце на виа Систина устраивались торжественные и изысканные застолья, во время которых кушанья подавались на стол на серебряных арабских и персидских блюдах, но постепенно граф отдалился от празднеств и церемоний и стал появляться в обществе только если была возможность послушать хорошую музыку, которой он, сам выдающийся пианист, был страстным поклонником».[156] Григорий Сергеевич «остался один в своем замке, куда он не допускал ни электричества, ни газа и не пользовался телефоном». Для концертов был устроен особый зал в стиле Людовика XVI на верхнем этаже, по соседству с кабинетом. Зал украшало полотно с видом сада итальянской виллы кисти Фрагонара (кстати, из собрания Александра Сергеевича, президента Академии художеств).

Мадонна Дуччо — одно из главных сокровищ дома графа Г.С. Строгонова

Граф сосредоточился на покупке и изучении произведений искусства, они стали теперь единственной нитью, связывавшей его с жизнью, и натурализовался в Вечном городе, как некогда его прадед Александр Сергеевич в Париже. Габриэле Д’Аннунцио упомянул Григория Сергеевича в своем романе «Наслаждение». Знаменитый писатель в 1880-х годах жил на виа Грегориана и поселил в расположенное поблизости палаццо Дзукарри одного из главных героев.