Река надежды - Мармен Соня

– Кто тебе это дал? – спросил он таким резким тоном, что Изабель испугалась.

– Этьен, – ответила она шепотом.

Черные брови Александера сошлись в одну грозную линию.

– Он сказал, что тебя убили.

Саркастический смешок напугал ее еще больше.

– А что еще он тебе рассказал, Изабель?

– Что на вас напали индейцы и всех перебили.

– Что ж, я, как видишь, до сих пор жив! Но об остальных – все правда. Хотя подозреваю, что он ее немного приукрасил…

– Что ты этим хочешь сказать? Этьен говорил, что они попали на место трагедии, когда уже все было кончено, и… Алекс, что там на самом деле произошло? Этьен мне соврал?

Вид у нее был встревоженный, и Александер понял – она ничего не знает. Нужно ли рассказывать? Описывать в подробностях подлое нападение, напрасные убийства, пытки, которые довелось вынести Голландцу – и которые в итоге стоили ему жизни?

– Алекс?

– Я получил серьезное ранение и плохо помню, что происходило вокруг. Наверное, меня и вправду сочли умершим.

Это их с Этьеном дела, они не касаются Изабель. Узнай она правду, это не исправит всего, что ему пришлось пережить, и не вернет того, что он потерял. Не нужно рассказывать ей о своей жизни; они шли и пойдут дальше разными дорогами.

Дверь со скрипом распахнулась, и на них с Изабель обрушился поток света.

– Изабель, вы не идете ужинать, и я…

Пьер с недоумением воззрился на незнакомца рядом с женой. Изабель издала едва слышный стон, а Александер позволил крестику нырнуть обратно в недра декольте и быстро отошел в сторону. Время словно бы остановилось.

Тишина была тяжелой – так обычно бывает перед неистовой бурей. Потом Пьер, глаза которого привыкли к полумраку, побледнел как смерть и вскрикнул:

– Боже милостивый, вы? Вы живы?

Нотариус готов был поверить, что это призрак Александера явился мучить его, наказать за содеянное. Потом он заметил, как рука этого призрака скользнула к ножнам на поясе, как злобно блеснули его глаза. Этого оказалось достаточно, чтобы понять – перед ним человек из плоти и крови.

– Изабель, возвращайтесь в дом!

– Пьер, что вы намереваетесь делать?

Она кинулась к супругу. Он грубо толкнул ее к выходу.

– Возвращайтесь в дом! – повторил он, ища глазами хоть что-нибудь, что могло послужить ему оружием.

Изабель повисла у него на руке и потянула.

– Пьер, не надо! Он уходит! Клянусь, он уже уходит!

Она в отчаянии заплакала. Если она уйдет, эти двое наверняка убьют друг друга!

– Я хочу поговорить с ним наедине, Изабель. Доставьте мне удовольствие, вернитесь в дом.

Его тон ужесточился. Снова стало тихо, но на этот раз молчание было обременено неуверенностью и зарождающейся ревностью.

– Что вы делаете здесь с моей женой? – спросил Пьер у Александера.

– У меня был к ней разговор, и это все.

– Разговор? Вы надо мной издеваетесь?

Повернувшись к Изабель, Пьер вперил в нее сердитый взгляд.

– Как часто он сюда приходит? Сколько времени это продолжается?

– Вы заблуждаетесь, Пьер. Сегодня он пришел в первый раз.

Ярость клокотала в нем, и он поднял было руку, но в последний момент овладел собой и стиснул пальцы в кулак.

– С вами мы объяснимся позже, мадам!

Он повернулся к Александеру, который не сдвинулся с места. Пьер увидел вилы и схватил их.

– Пьер, нет! Алекс, уходи! Ради любви к сыну, Алекс, уходи, умоляю!

– К сыну? Так вы явились, чтобы досаждать Габриелю?

– Нет, он только хотел узнать… Он не знал, что Габриель – его… Пьер, я все вам объясню, только позвольте ему уйти, я вас умоляю! Он никогда больше не вернется!

По щекам Изабель градом катились слезы.

– Недостаточно зачать ребенка, чтобы считать себя его отцом! Я позабочусь о том, чтобы он это понял, Изабель!

Нотариус крутнулся на каблуках, чтобы оттолкнуть жену к двери. Александер наблюдал за Пьером. Все происходило так быстро, словно во сне. Послышалось металлическое дребезжание – Пьер споткнулся о припорошенную сеном цепь и упал в стойло Коломбины, которая заблеяла от испуга. Изабель с Александером ждали, что сейчас он зашевелится, встанет на ноги. По прошествии минуты Изабель, окончательно потеряв голову от страха, стала звать мужа:

– Пьер! Пьер!

Она подбежала к нему, легонько потрясла за плечи, позвала снова. Никакого ответа… Никакой реакции. У Александера появилось дурное предчувствие, но подойти он не осмелился.

– Пьер, поговорите со мной! Мне не нравится эта шутка! О господи!

Обратив к Александеру свои расширенные от ужаса глаза, она поднесла руку ко рту. Он наконец стряхнул с себя оцепенение и приблизился к телу, которое она перевернула лицом вверх. Открылась глубокая рана на виске, из которой торчал осколок стекла, похожий на острый клинок. Базиль, должно быть, расколотил бутылку, и один осколок так и остался лежать в сене. Стеклянный взгляд Пьера свидетельствовал о том, что надеяться было не на что. Грудь Изабель стеснилась, тело сотрясалось от нервной дрожи.

– Он… он умер? Алекс, скажи, он умер? Отвечай! Скажи, что я сплю! Скажи, что все это не на самом деле!

Она кричала – отчаянно, испуганно. Она была в панике.

– Да, умер мгновенно.

Изабель закрыла глаза и помотала головой из стороны в сторону.

– Он не мог… Нет!

– Изабель!

Опасаясь, что она может лишиться чувств, Александер присел и прижал ее к груди.

– Изабель, mo chreach! Изабель!

Тело молодой женщины содрогнулось, она стала ловить ртом воздух, по щекам снова полились слезы. Он попытался сказать что-то утешительное, но такой поворот событий ошеломил и его самого. Он этого не хотел. Не искал мести. Теперь – точно нет.

Хлопнула дверь. Они услышали, как Габриель зовет кошку. Через минуту Мари позвала мальчика в дом – ему было пора в постель. Оба замерли в жутком ожидании: Габриель мог в любую секунду войти в конюшню. Мальчик между тем заспорил со своей нянюшкой. Ему не хотелось ложиться. Мари пришлось быть с ним строгой, но она пообещала, что мама придет поцеловать его на ночь. Изабель схватилась за руку Александера с такой силой, что ее ногти вонзились ему в кожу.

– Och! I’m sorry, Iseabail…[116]

Он подвинулся, чтобы ей не было видно мертвого тела, и швырнул горсть сена на окровавленное лицо. Она перестала плакать, только плечи все еще отчетливо дрожали. Что теперь делать? Не мог же он оставить ее одну в такой момент, с трупом супруга на руках!

– Возвращайся в дом, Изабель, я обо всем позабочусь, – прошептал он ей в макушку. – Иди!

Он помог ей встать, отряхнул юбки от соломинок и отвел от лица прилипшие пряди. Такая забота не могла не растрогать чуть успокоившуюся Изабель, и она позволила себе заглянуть в его сапфировые глаза, смотревшие на нее с бесконечной грустью.

– Алекс, это был несчастный случай!

– Что мне следует сделать? Ты хочешь, чтобы я пошел за…

– Нет! – резко перебила она, приложив руку к его губам. – Не надо! Никто не должен знать, что ты тут был, Алекс! Тебя обвинят в его смерти, ты это понимаешь? Уважаемый нотариус и ты…

– Отвергнутый любовник без гроша в кармане! – закончил он за нее ироничным тоном. – О, Изабель! Мне не надо было приходить, но мне так… O damn it![117]

– Тише! Такое невозможно предвидеть! Алекс, уходи! И мне даже лгать не придется, когда спросят, что произошло.

– Изабель, я не могу оставить тебя одну… в таких обстоятельствах!

– Уходи скорее, умоляю!

Она высвободилась из объятий и повернулась к нему спиной, невидящими глазами уставившись на лежащее у ее ног тело Пьера.

– У-хо-ди!

Прошло еще несколько секунд. Послышался шорох мокасин, потом – скрип двери. Коломбина фыркнула и стала есть сено, равнодушная ко всему происшедшему. В помещение конюшни, которое мало-помалу затопляла темнота, проник прохладный ветерок. Изабель поежилась, потерла себе плечи, присела возле Пьера, убрала сено от его лица и закрыла ему глаза. Окропляя его слезами, она нежно поцеловала человека, которого не смогла полюбить, хотя он того заслуживал.