Змеевик (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

— Ранкин идет. — Шепнул Мика.

— Мы припаркуемся, а после сделаем все, чтобы спасти вторую пропавшую девушку. — Сказал Эдуард.

Офицер кивнул и отступил на шаг, чтобы мы смогли проехать. Мы так и хотели, но Ранкин буквально уперся руками в капот нашей машины. Если мы не планировали проехаться по нему, нам нужно было остановиться. Он был чертовски зол — будто вибрировал злостью, когда посмотрел на офицера.

— Почему вы с ними разговариваете? Что вы им сказали? — Рявкнул он, сунувшись к лицу офицера, хотя между ними было шесть дюймов разницы в росте. Это должно было выглядеть смешно, но офицер шагнул назад. Может, дело было в званиях, или он просто был миролюбивым.

— Они — маршалы из сверхъестественного подразделения. — Сказал офицер.

— Только двое из них маршалы. Остальные — подозреваемые в убийстве одной из пропавших женщин и в похищении другой! — Ранкин все еще кричал, напирая на офицера.

— Он привлекает излишнее внимание. — Тихо сказал мне Мика.

Эдуард открыл дверь, что заставило Ранкина подвинуться и развернуться к машине, потому что ребята, которые оттуда выходили, не были его друзьями. Мы были коллегами по стороне закона, которую представляли, но он уже всех достал. Он развернулся, и язык его тела говорил о готовности к драке. Хуже того — он явно хотел этой драки. Да что с ним такое? Детектив не должен быть истеричкой.

Ранкин начал орать на Эдуарда, пытаясь применить ту же тактику, которую до этого отрабатывал на офицере. Эдуард просто стоял на месте, позволяя детективу шипеть сколько вздумается. Я ни разу не видела, чтобы кто-то из копов до такой степени потерял самообладание на глазах у общественности. Всем иногда приходится несладко, потому что порой давление слишком велико, но Ранкин не настолько долго копается в этом деле, чтобы довести себя до истерики.

Брэм навалился на спинку сиденья и сказал:

— Там пресса.

— И смартфоны. — Добавил Натэниэл.

— Все услышат, что главный детектив по этому делу назвал нас подозреваемыми в убийстве и похищении. — Сказал Мика.

Эдуард, похоже, тоже это понял, потому что он двинулся вперед, улыбаясь, очень спокойный, пытаясь поговорить с этим сумасшедшим в своей приятельской манере. Впрочем, он добавил веса некоторым своим словам.

— Успокойся, приятель. Нет нужды истерить и разбрасываться ложными обвинениями.

— Я не истерю. — Понизил голос Ранкин.

— Тогда осади назад, дружище. — Сказал Эдуард, также понизив голос.

Ранкин подступил ближе, но его тело не выдавало стремления к насилию. По крайней мере, с того места, где сидела я, хотя из толпы все могло выглядеть иначе. Ранкин засунул голову в машину через открытую дверь, умудрившись миновать удивленного Эдуарда. Как ему этого удалось? В смысле, это же Эдуард — он быстр и смертельно опасен. Ты не можешь просто взять и проскользнуть мимо него.

— Натэниэл, ты хочешь признаться. Хочешь рассказать всем, как ты делал плохие вещи с той девушкой, не так ли? — Голос Ранкина был тихим и успокаивающим.

— Какого черта, Ранкин? — Возмутилась я, расстегивая ремни безопасности и приподнимаясь на месте.

— Да. — Сказал Натэниэл таким голосом, который вообще не был похож на его обычный тон. — Да, я хочу рассказать всем, что я с ней сделал. — Он смотрел на Ранкина так, будто никого больше здесь не было.

Мика прикоснулся к Натэниэлу, но никакой реакции на это не последовало. Никки двинулся вперед с заднего сиденья, так что его плечи заблокировали поле зрения Натэниэла, чтобы он не видел детектива. Я не поняла, изменило ли это хоть что-нибудь, потому что сама ни черта не видела. К тому же я направлялась к Ранкину.

Эдуард тихо произнес в лицо детектива.

— Уйди или я сам тебя отодвину.

— Пойдем со мной, Натэниэл. Расскажи им, что ты сделал с девушкой, что ты причинил ей боль. Расскажи, как ты обернулся леопардом и убил ее. — Он говорил очень тихо. Никто снаружи не смог бы услышать его. Даже дружелюбный офицер, на которого он кричал ранее.

— Я причинил ей боль… — Сказал Натэниэл.

— Отсутствие зрительного контакта не помогает. — Резюмировал Никки.

Я влезла между сиденьями и попыталась пихнуть Ранкина в плечо, чтобы выдворить его из машины. Он схватил мою руку, прижимая ее плотнее к себе, и посмотрел на меня. Мир как будто замедлился — сузился до его глаз, будто бы все вокруг стало черным, как ночное небо, захваченное россыпью миллионов звезд, как и я оказалась захвачена его глазами и рукой.

45

На секунду я запаниковала и почувствовала себя беспомощной, но я уже видала и темные ночи, и вампирские глаза с россыпью звезд в бесконечности темного неба. Это помогло мне успокоить приступ паники прежде, чем она захватила меня целиком. В каком-то смысле это напоминало драку в физическом пространстве: твоя защищенность напрямую зависит от того, найдешь ли ты слабое место у противника или вырвешься из его хватки, после чего тебе нужно либо посильнее ударить в ответ, либо дать дёру. У меня уже случались такие драки — по большей части с вампирами, но все драки похожи друг на друга.

Я подняла повыше свои внутренние щиты — в своих мыслях и в своем сердце, те стены, которые защищали мою душу от всего, что могло попытаться добраться до нее. Это должно было помочь, но темнота перед глазами сожрала даже малейшие зачатки света. Блядь, усиление щитов только ухудшало ситуацию. Первый укол страха пронзил меня, и я будто споткнулась в темноте. Я ничего не слышала, но что-то чувствовала. Будто слова Ранкина не достигали моего разума, но чувствам удавалось долететь. Он предлагал мне желание, похоть, но этого в моей жизни было достаточно. Он попытался наполнить мое сердце одиночеством, но я слишком задыхалась от обилия людей в своей жизни, чтобы испугаться этого. Он искал связку с сексом, страстью, соблазном, пытаясь понять, чего из этой области мне не хватает, но у меня все это было. Я так много времени провела за пределами своей зоны комфорта, что маленькое приключение в спальне или темнице не воспринималось мной как нечто ужасное. В действительности мне недоставало только личного пространства и времени, которое я могла бы провести сама с собой, но он не мог использовать это против меня. Внезапно звук моря стал нарастать в моей голове, и я почувствовала непередаваемую тоску по нему. Мне захотелось войти в воду — почувствовать, как она остужает мое тело, но страх сковал меня, и я утонула в шуме морской воды и тоске по ней. В последний раз я была в океане, когда произошел тот инцидент, в котором я едва не погибла. С тех пор прошло больше десяти лет.

В моей голове раздался шепот:

«Ma petite, что ты делаешь?»

«Я думаю, Жан-Клод»

«Oui, ma petite, но что у тебя, у нас в голове?»

«Помоги мне избавиться от него»

«Впусти меня, ma petite, как ты это делала, когда мы занимались любовью»

Я хотела возразить, что не рискну опускать щиты, когда Ранкин под боком, но либо я доверяю Жан-Клоду, либо нет. А я доверяла. Я прошептала: «Хорошо», и впустила его за свои щиты — в свой разум, в свое сердце, во всю себя. Я будто снова тонула, но иначе — вода была полночью и сияла, переполненная энергией. В какой-то момент мне показалось, что я снова задыхаюсь, как вдруг меня стали раздирать на части черный океан и ночное небо, но небо горело своим собственным пламенем, и шепот из глубин океана превратился в дым, как будто вся вода в нем испарилась.

Я почувствовала поцелуй, и в тот момент, когда мне почудилось, что Жан-Клод каким-то волшебным образом оказался здесь, в машине, я поняла, что это были не его губы. На секунду я испугалась, что это Ранкин, но сила дышала сквозь меня, и я знала, что это был поцелуй Жан-Клода. Я открыла глаза и увидела, что Ру целует меня, но когда он отстранился, его глаза горели темно-синим пламенем. Я не поняла, как так вышло, но Жан-Клод умудрился овладеть им. Ру коснулся моего лица, и я почувствовала руки Жан-Клода, будто он надел Ру, как перчатку. С почти физическим щелчком мои щиты встали на место, позволив оставить внутри только то, что не причинит мне зла, и впустив обратно моих ребят. Я так сильно закрылась щитами, что перекрыла всем своим метафизический доступ ко мне. Тот факт, что в одиночку я бы не освободилась, напугал меня.