Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби

Генрих попытался также уменьшить значение примитивных судебных испытаний водой и поединком и заменить их более разумными процедурами. И хотя обвиняемых по-прежнему подвергали испытанию водой, это делалось только после того, как обвинения против них выдвигали достойные доверия добропорядочные люди, а их соседи поддерживали это обвинение определенным числом голосов. Того, кто, по мнению соседей, совершил тяжкое преступление, подвергали высылке, несмотря на то что ему удавалось выдержать испытание водой. Более того, король забрал из юрисдикции баронских судов целый класс судебных дел, которые касались владения землей. Раньше такие дела решались в ходе поединка, а теперь судьи стали выносить вердикты на основе ассиз «Новый диссейсин» («Новый владелец») и «Покойный предок».

В прошлом году, выполняя свой обет и не особенно расщедрившись, Генрих основал два новых монастыря. Теперь он приступил к созданию третьего, проявив еще большую скупость. Он велел монахам Гранд-Шартрёза, что в Бургундии, прислать ему небольшую группу иноков, которых обязали создать первый картезианский монастырь в Англии, что они и сделали с некоторыми опасениями. Их орден был невелик, поскольку больше всего беспокоился не об увеличении своих рядов, а о том, чтобы каждый их монастырь стал настоящим центром святой жизни. В каждой обители проживало не более тридцати монахов, каждый проводил всю свою жизнь в молитвах и размышлениях. У всех монахов-картезианцев были свои собственные домики с садами, стоявшими вокруг монастыря, и равное им число светских братьев.

Когда небольшая группа картезианцев приехала в Англию, Генрих II отдал им манор Витем, располагавшийся на опушке Селвудского леса, на границе Сомерсета и Уилтшира, и предоставил самим себе. Изумленные иноки оказались в диком, отдаленном месте без крыши над головой, ибо манор был заселен крестьянами. Объясниться с ними монахи не могли, поскольку английского языка не знали. Они построили для себя домики и попытались начать хотя бы видимость монастырской жизни. Король снова и снова обещал помочь им, но ничего не делал. Наконец настоятель, отчаявшись дождаться помощи от короля, вернулся в Шартрёз и рассказал, в каком положении оказалась его братия.

Когда оставшиеся монахи уже собирались сбежать в Бургундию, король прослышал о Хью Авалонском, прокураторе Гранд-Шартрёза, и отправил туда епископа Реджинальда Батского, велев ему приложить все силы, чтобы Хью приехал в Англию и возглавил обитель в Витеме[353].

Хью обладал большой святостью и здравым смыслом. К вещам этого мира он был совершенно равнодушен и гораздо больше уважал и любил самого несчастного и уродливого прокаженного, чем какого-нибудь короля. Он пребывал скорее в ином мире, чем в этом, но, когда долг потребовал от него заняться мирскими делами, он проявил такую проницательность, которая, в сочетании с его бесстрашием, позволила ему тягаться на равных даже с таким хитрым противником, как Генрих II.

Прибыв в Англию, он начал с того, что выселил из манора его прежних обитателей, заставив короля компенсировать все затраты на переезд. Монахи поговорили с Генрихом по душам, и он начал выполнять свои обещания. В результате этого Хью смог начать в Витеме строительство монастыря по картезианскому образцу. В документах казначейства за 1180 год отмечаются первые расходы на создание этой обители. Король выделил 40 фунтов «на работы картезианских монахов, живущих в Витеме» и 13 фунтов 6 шиллингов 8 пенсов на покупку одежды для них[354].

Стоимость денег при Генрихе II постоянно снижалась из-за выпуска фальшивых монет и их обрезки, из-за чего вес пенни, проходивших через многие руки, все время уменьшался. Кроме того, чеканщики в каждые 11 унций 2 пеннивейта серебра (345,21 г) вместо дозволенных 18 пеннивейтов (27,99 г) примесей добавляли больше (соответственно, серебра в монете становилось меньше). Монетными дворами управляли чеканщики, частные предприниматели, которые покупали свои прессы у королевского златокузнеца. Играя на разнице между стоимостью слитка серебра, установленной королем, и стоимостью сплава, из которого они чеканили пенни, они приобретали огромную прибыль. Король, в свою очередь, получал слитки серебра из рудников, располагавшихся в основном в Корнуолле и принадлежавших короне.

В 1180 году Генрих II выпустил новую монету, «пенни с коротким крестом», которая чеканилась в Англии с 1180 по 1247 год безо всяких изменений, даже без перемены надписи. За это время в стране сменилось четыре короля. Это, вероятно, самая уродливая английская монета, по-детски грубая и плохой чеканки. На ее лицевой стороне внутри круга изображена голова короля с короной, а в наружном круге идет надпись «Henricus Rex» и видна рука, держащая скипетр. На обратной стороне – короткий крест во внутреннем круге (по нему монета и получила свое название), а между перекладинами креста – четыре группы шишечек, по четыре в каждой. Во внешнем круге были указаны название города, где была отчеканена монета, и сокращенное имя чеканщика[355].

Когда эти монеты пустили в обращение, старые изъяли. День святого Мартина, 11 ноября 1180 года, объявили последним днем, когда старые монеты можно было обменять на новые[356]. От этого обмена очень сильно пострадали бедняки, ибо монеты обменивали не по принципу – одна новая монета за одну старую, а по весу. Старые деньги так сильно уменьшились в весе, что в среднем за десять пенни давали только девять новых[357].

Король Людовик VII, которому к тому времени исполнилось уже шестьдесят лет, начал ощущать груз своего возраста. Поэтому он решил помазать своего единственного сына Филиппа на царство и короновать его. Он велел своим баронам, епископам и графам 15 августа 1179 года, в день Успения Пресвятой Богородицы, собраться в Реймсе на коронацию принца, которому через шесть дней после нее должно было исполниться пятнадцать лет[358].

Однако накануне назначенного дня Филипп сильно заболел. Охотясь в лесу, он отстал от своих спутников и заблудился. Всю ночь он рыскал по лесу, а утром встретил углежога, который и отвел его домой. Филипп, очевидно, имел слабое здоровье; от страха и переохлаждения он заболел, и все боялись, что он умрет[359].

Людовик VII был вне себя от отчаяния и беспокойства; «король, отец юноши, готов был отдать свою жизнь, только бы не видеть, как страдает его сын». Однажды ночью ему приснился сон, в котором ему явился архиепископ Томас и сказал: «Наш Господь, Иисус Христос, послал меня, своего слугу Томаса Кентерберийского, мученика, сообщить тебе, что если ты веришь и с открытым сердцем придешь к Его слуге Томасу Кентерберийскому, мученику, то твой сын оправится от болезни».