Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг - Лев Толстой

Студент. Я бы не уважал себя, если б я мог изменить; мы едем, и чем скорее, тем лучше.

Катерина Матвеевна. Прощайте, я иду писать письмо Ивану Михайловичу. Я не хочу его видеть, я письменно выражу ему все.

Студент. Есть еще одно скверное обстоятельство, я взял тридцать рублей денег вперед.

Катерина Матвеевна. У меня нет тридцати рублей, но я напишу, что предоставляю ему вычесть их из продажи моих земель.

Студент. Без сомнения, дело, которое мы затеваем, так важно, что эти соображения могут быть отстранены. Наша цель оправдывает средства.

Петруша (появляясь). Позвольте вам сказать: я не упитанный барчонок, а человек, постигающий свое призвание так же, как и вы. Вы очень напрасно так думаете.

Студент. Я говорил вообще, не относя ничего к вам.

Петруша. И неблагородно, даже скверно! А я пришел сказать вам, что я сам не хочу оставаться в этом доме. Я вдумался в свое положение и убедился, что семья есть главная преграда для развития индивидуальности; отец посылает меня опять в гимназию, а я убедился, что стал выше всех преподавателей по своему развитию. Я сейчас читал Бокля. Он это самое говорит. Я поеду в Москву.

Студент. Вы учините скандал, больше ничего. Вас не пустят.

Петруша. Я не ребенок уже. Я говорил с отцом. Он требует, чтоб я оставался в гимназии, а я не хочу и поеду один в Москву.

Студент. Петр Иванович, вы произведете только велюю путаницу и более никакого… вас нельзя взять.

Петруша. Я слышал ваш разговор. Я хочу ехать с вами в коммуну и буду заниматься естественными науками. Мне невыносим гнет отцовской власти.

Студент. Вы несознательно говорите. Еще вы слишком молоды.

Катерина Матвеевна. Твердынский, вы забываете свое призвание. Мы не имеем права подавлять молодое чувство, просящее свободы и размаха. Петр Прибышев, я предложу вас в члены коммуны.

Петруша. Катерина, я уважаю тебя. Когда вы едете? Нынче? Так я соберу свои вещи. Я заеду только к Венеровскому: я желаю видеть всю эту гнусную церемонию, чтоб сильнее негодовать.

Студент (Катерине Матвеевне тихо). Напрасно вы присовокупили его. Он мальчишка.

Катерина Матвеевна. Твердынский, все люди равны, все люди свободны. Пойдемте, надо собираться и писать письма. Петр Иванович, изложи отцу свои убеждения.

Петруша. Я уже обдумываю содержание… Семья преграда… (Уходят.)

Занавес

Венеровский.

Любовь Ивановна.

Беклешов.

Петруша.

Николаевы , муж и жена.

Родственник Венеровского.

Шафер.

Гимназист.

1-ый, 2-ой, 3-й и 4-ый гости.

Плохая холостая квартира жениха. Никаких приготовлений. Раскиданы бумаги. Чемоданы.

Беклешов, родственник жениха — чиновник с крестом, старичок, и лакей укладываются.

Родственник. Как же это так, Сергей Петрович? Так и уедут без ничего? Это что-то не по порядку.

Беклешов. Так и уедут-с. Так надобно. Вот приедут сейчас из церкви, наденут шинель, да и поедут. А я вам говорил, что Анатолий Дмитриевич вовсе не рад будет вам, вот и увидите. Ведь ежели бы церемонная свадьба была, ну тогда так, а то как можно тише все хотят сделать.

Родственник. Да что ж, ведь я, пожалуй, уйду. Да соображаю, что я уронить племянника не могу, хоть бы в глазах невестиной родни. Ну, ежели бы братец его Никита — безобразный человек, или бы хоть и мой сватушка; ну, а я все-таки коллежский советник и все ж известен. Я его не уроню.

Беклешов. Да не в том дело, батюшка. Не купеческая это свадьба, и уж на то так придумано, что из-под венца в экипаж, и едут за границу. (К лакею.) Что, заложены, что ль? Да смотри ключ в передок положи. А сало? Вот не подумай за них! Да вот чемодан бери. (К родственнику.) Ах, вы! только мешаетесь тут!.. и к чему белый галстук надели, крест!.. все это смешно. Видите: я в сюртуке, и жених в сюртуке.

Родственник. Уйду, уйду. Скажите только, — что ж, много ли взял Толя-то?

Беклешов. Какой Толя тут?! Человеку тридцать пять лет. Ничего не взял. Обманули его.

Родственник. Нет, вы шутите, может? Ведь у вас родство не считается, а мы, старые люди, все думали… Вы мне правду скажите… Как же так, ничего? ведь Иван Михайлыч не бедный человек.

Беклешов (останавливается против него, в сторону). Пускай разболтает по городу. (Громко.) А вот как обманули. Посватался он два месяца, ему стали говорить про приданое, он поделикатничал, сказал, что ничего не надо… Уж эти идеалисты!

Родственник. Глупость-то какая!

Беклешов. Ну-с, вот мы и ждали с часу на час, давали чувствовать. Ничего. Он совестится; говорит: я свою репутацию потеряю, она мне дороже приданого… Я хотел объясниться прямо, он говорит: погоди, погоди, — а этот дурак, должно быть, и в самом деле подумал, что в новом веке денег не нужно, — ничего и не дал до сих пор. Вот и доделикатничались!.. Иван Михайлович, хорошо!.. Ну, да погоди ж только…

Входят молодые и гости. Поздравления. Невеста садится. Венеровский отходит.

Венеровский. Ну что, готово все? (К родственнику.) И чего вы пристаете с своими поздравленьями, ей-богу! Ведь вас не просили.

Родственник. Что ж, Толя, я от души. (Тихо.) Вот только слышал, что не совсем благополучно насчет приданого.

Венеровский. Что вы слышали? Какой вздор? Я и брал без приданого. (Отходит.) Черт их возьми, еще эта дурацкая компания…

Входит Петруша.

Петруша. Анатолий Дмитриевич, вы мне брат, но я считаю вас просто человеком…

Венеровский. Сделайте милость, оставьте эти глупости. Что вам?

Петруша. Отец сказал, чтоб вы ехали скорее ужинать; он благословить вас хочет перед отъездом… Надеюсь, вы не поедете? Все это глупо. Я не разделяю. Я сам оставляю дом отца.

Венеровский. Хорошо. (Отходит с Беклешовым к стороне.)

Беклешов. Ну что, брат? Я говорил. Вот вы, идеалисты, нашего брата, практика, не слушаете. Ну что? Жена есть, а денег нет.

Венеровский. Свиньи!

Беклешов. Еще партия не проиграна. Я поеду объяснюсь. Можешь выбирать теперь два пути: или ехать к нему и увиваться, ластиться, ждать, — или ехать и прижать ее. Вот выбирай.

Венеровский. Ты, ей-богу, принимаешь меня бог знает за кого. Ни того, ни другого. Я поеду, скорей только. Что, ты все устроил?

Беклешов. Все. Веревки, сало… обо всем мы подумали… Что ж в тарантасе и поедешь? А ты хотел карету…

Венеровский. Где мне карету! мы бедные люди; кого же нам удивлять, только бы «бедно, да честно».

[1-й гость] (в толпе). Что это молодой-то как не в духе?

2-ой гость. Однако что ж это? Надо поздравить.

3-ий гость. Да, поди-ка — сунься, как оборвет…

4-ый гость. Я пойду, спрошу у него шампанского.

Венеровский закуривает папироску и ходит.

Николаев. Хорошо, очень хорошо! (Подходит к невесте, берет за голову.) Ну, еще раз поздравляю тебя. Поеду к твоему отцу… Вы приезжайте… (В сторону.) Вот жалкая бабочка!..

Любочка. Погодите! Толя, что ж мы поедем к папаше?

Венеровский. Пожалуйста, не называйте меня Толей — это глупо как-то.

Любочка. Что ты не в духе как будто? И мне что-то скучно… Я совсем не того ожидала.

Венеровский (притворно улыбаясь). Нет, ничего. (Садится к ней.) Только хлопот много: сбираться надо сейчас, а эти глупые гости… чего им надо?

Любочка. Ну, как ты хочешь, Anatole? Ведь все родные, друзья только самые близкие, и то мы стольких обидели! Так что ж, поедем к папа? А оттуда уж прямо… Как подумаю, через двенадцать дней уж за границей… Как славно!

Венеровский. Мне невозможно ехать, и мы не поедем к ним. Я вас прошу не огорчаться. Что нам там делать? Все эти церемонии меня замучили. Как я мог еще перенести все это? Тоска!

Любочка. А я!

Венеровский. Ну, еще бы!

Шафер (подходит). Анатолий Дмитриевич, гости желают поздравить.

Венеровский. Пускай поздравляют, мне что?

Шафер. Да ведь шампанского надо.

Венеровский. Беклешов, дай им вина, — есть? Да, вот оно. (Берет бутылку, ставит на стол.) Пейте, кто хочет. Люба, переодевайтесь, нам пора.