Сказки зимнего перекрестка - Наталия Ипатова

— По всей видимости, причиной этому — необъяснимая, но чрезвычайно сильная эмоциональная привязанность к другому существу. Вот к этому крупному экземпляру, что стоит возле дерева. Почему-то наш маленький феномен предпочитает отдавать ему то, что ранее отдавал в пользование Круга. Представляет ли для нас интерес этот второй субъект?

— Ни малейшего. Его сенсорика не прогрессирует, он невосприимчив к информационным и энергетическим потокам. Разве что чучело из него набить?

— А третье существо? Похоже, оно-то и является причиной негативных эмоций и физических страданий маленького существа на дереве, внесших в Круг такой пронзительный и болезненный диссонанс?

— Кажется, маленькое существо нуждается в нашей защите и устранении этого опасного существа.

— Но вы же не убиваете! — завопила Абигайль, прежде остальных обретшая голос и способность соображать. — Кодекс вашего места — непричинение зла!

— Вот поэтому мы и караем нарушителей кодекса, — резонно ответил кто-то. — Во избежание эмоционального диссонанса отсюда тем или иным образом удалены все те, кто пожирает ближнего или каким-то иным способом причиняет ему страдания. Ты создала диссонанс, а следовательно, нуждаешься в принудительной изоляции. С согласия Круга я сделаю это?

Прочие члены Круга выразили свое согласие, Абигайль кинулась было бежать, но свет, ударивший в нее из воздетых рук одного из этих странных существ, окутал ее, еще некоторое время она просматривалась в этом коконе изящным темным силуэтом, ее полные ужаса крики становились все тише, пока не смолкли совсем, а потом вместе с пятном света она растаяла вовсе, будто ее здесь и не было.

Роно, однако, всего этого уже не видел. Пока Обитель расправлялась с его врагиней, он от всех потрясений этого сумасшедшего дня лишился сознания и полетел с дерева вниз, раскрыв объятия рванувшейся навстречу земле.

10

— Онор… Онор!

Этот зов шел издалека, а может, из глубины сознания, и казался нематериальным, а нематериальное всегда имело над нею тайную власть. Непривычно было слышать это имя, но что-то в интонации не оставляло сомнений в том, что зов этот обращен к ней.

Лежать было мягко, дышалось на редкость свободно, и боль в ногах напоминала о себе очень отдаленно, словно нарушились нервные связи или же то были не ее ноги. Правый бок ощущал слабое излучение тепла, и она мысленно улыбнулась, зная по опыту, что лицо давно уже приучено не отражать движения души: она знала, кто сидит там, справа, и так щедро излучает в мир манящее тепло. Было мучительно лень открыть глаза на ту мольбу, и совсем не хотелось признаваться, что она давно уже пришла в себя. Однако тот, кто над этим бился, как видно, разочаровался в одних только призывах и испробовал более действенное средство, а именно — похлопал ее по щекам. Духи земли и неба, он, наверное, думал, что сделал это легонько! Никуда не денешься, под таким воздействием пришлось очнуться.

Первым, что бросилось в глаза, было низкое пасмурное небо. Вторым — донельзя озабоченная физиономия Реджи Марча. Она села, мельком отметив, что ложем ей служил пресловутый королевский плащ, и в ужасе обнаружив, что шнурки колета распущены, сгребла ворот в кулак, съежилась и сделала движение отползти прочь. При этом ноги напомнили о себе болью, а сам жест оказался настолько женским, что Реджи рассмеялся.

— С чего это вдруг — «Онор»? — угрюмо осведомилась она.

— Поскольку в этой истории все навыворот, — пояснил Марч, — я счел возможным реверсировать и твое имя. Мне нравится «Онор». К тому же оно означает «честь».

Роно-Онор огляделась вокруг и вслух изумилась:

— Мы не в Обители?

Реджинальд покачал головой.

— Там становилось жарко. С некоторых пор я очень невзлюбил, когда мною играют могущественные силы. А когда я увидел, как они без обиняков расправились с Абигайль, то эта твоя возлюбленная Обитель и вовсе мне разонравилась. К тому же там звучало что-то такое насчет чучела… В общем, когда ты свалилась на меня с дерева, а эти твари занялись с Абигайль, я, недолго думая, сгреб тебя в охапку и сделал оттуда ноги. Так что, на самом деле я не знаю, чем там все кончилось, но, кажется, вырваться нам удалось. И меня премного ободряют твои теплые руки.

Онор посидела минуту, соображая, а потом с фырканьем уткнулась лицом в колени.

— Господи, — сказала она задушенным голосом, — вот стыд-то!

И услышала в ответ сдавленный смешок.

— Не переживай! Я тоже в первую очередь припомнил, чего наговорил тебе, и ужаснулся. Квиты.

Онор вынула нос из коленей и огляделась. Реджи подобрал для привала уютную балку, основательно заросшую ракитником, дававшим надежную защиту от ветра. Одной стороной балка выходила к реке, и отсюда было видно, как морщатся и рябят ее стальные воды.

— Слушай, Реджи, — вдруг осенило ее, — а ведь я знаю, откуда взялась эта Абигайль. У Билиссо задолго до меня была ученица, он постоянно мне ее «не в пример» ставил. Он выгнал ее прочь, узнав, что эта особа ухитряется нарушать Первый закон всякой магии, а именно — закон Равновесия, который состоит в том, что ты получаешь ровно столько, за сколько в состоянии заплатить. Она не платила ни за что. Только… ох, Реджи, — тут ее глаза заискрились, — если Абигайль и есть та самая ведьма, то она старше тебя как минимум лет на десять!

— Думаю, эти твари в Камнях заставят ее заплатить за все. Интересно, король все еще аукает ее у входа в Обитель?

Онор засмеялась, представив эту сцену. Она все смеялась и никак не могла остановиться, в приступе безудержного веселья колотя ладонями по плащу возле себя.

— Ой, а эти-то! Ну, подумать только! Полусонные, неприятно разбуженные диссонансом. Они, конечно, помогли нам, спору нет, но ведь не из лучших побуждений, а только потому, что им спать помешали! Высший разум… кой черт, высший? Духи земли и неба, Реджи, я-то к ним — за разумом и чувством, молилась еще на них, не подозревая, что сами мы с тобой в сто раз лучше! Эльфы они там или кто, а только дура я была, когда таращилась на них, задрав голову.

Они, скажите пожалуйста, могут существовать лишь там, где никто никого не ест и никто никому не причиняет страдания. Вспомни, как все мертво в Обители. При этаких-то условиях и жизни нет! Интересно… до какой степени я могла с ними вляпаться? Слыхал, они бы еще и изучать меня взялись да разобрали бы по косточкам.

Под все эти речи Реджи сунул ей жестяную кружку с фирменным кофе «по-рыцарски». С видимым удовольствием Онор погрузила лицо в горячий белый пар.

— Нет, — решительно заявила она, — с пришельцами покончено. Пускай сосут из другого дурака. Может, я чего по глупости и не понимаю, а только мне то местечко, кажется, дорого встало.