Сборник новелл «На полпути в ад» - Джон Кольер

— Какая жалость! — в отчаянии вскричал молодой человек. — Вы, видимо, захотите восстановить рукопись?

— Очень надо, — сказал орангутан, который не отрываясь смотрел на скользившие мимо них роскошные лимузины и уже обратил внимание на безупречные фигуры и изысканные наряды дам, спешивших с одного приема на другой. — Зачем? И так наизусть помню. Буду у тебя жить и все напишу по новой. За меня не бойся.

— Я вами просто восхищаюсь, честное слово! — с восторгом вскричал его освободитель. — Вы не представляете, как я ценю ваше бескорыстие. Уверен, вы правы — ваш роман только выиграет, если его переписать заново. Тысячи удачных находок, которыми поневоле пренебрегаешь в первом порыве вдохновения, теперь вновь заявят о себе в полный голос. Ваши характеры приобретут еще большую, чем прежде, завершенность. Какие-то детали забудутся, зато возникнут новые, еще более эффектные; а то, что забудется, станет тенью в буквальном смысле слова, это придаст вашим персонажам необходимую объемность. Да, что может сравниться с литературой! У вас будет свой кабинет — тихий, скромный, но не лишенный удобства уголок, где вы на покое восстановите свое нетленное Произведение. Им, несомненно, заинтересуется Общество любителей книги, а там, как знать, можно будет замахнуться и на премию Готорндена.

Они шли под дремлющими деревьями, каждое из которых, насытившись огромной порцией дневной жары и еще не переварив ее, обдавало их пряным ароматом.

— Мы живем неподалеку, — верещал энтузиаст. — Моя жена будет счастлива с вами познакомиться. Уверен, вы станете друзьями. А вот мы и пришли. Дом наш невелик, зато, по счастью, старого образца. К тому же, видите, у нас самая замечательная глициния в Лондоне. — С этими словами он распахнул небольшую деревянную калитку, одну из нескольких, выходивших в тихий тупик, сохранивший и по сей день прелесть и безмятежность времен королевы Анны. Орангутан молчал, с недовольным видом поглядывая на модные современные здания, возвышавшиеся по обеим сторонам.

Садик был очень мал. Выложенные каменной плиткой дорожки, ирисы и пылающая в пестрой вазе красная герань, которая рассыпалась огоньками на черном бархате ночи, словно тлеющие сигареты земных богов.

— За домом места побольше, — пояснил молодой человек. — Там. у нас лужайка, растет табак, в тени фигового дерева шезлонги. Входите, дорогой мой, входите! Джоанна, где ты? Это наш новый друг.

— Ты, чего доброго, не стал говорить ей сам знаешь что? — прошептал орангутан.

— Ну что вы, — также шепотом ответил хозяин дома. — Это наш с вами маленький секрет. «Писатель, — сказал я. — Гений».

Тут им пришлось прерваться. По ступенькам навстречу им спускалась миссис Дарли. Высокая, с пепельными волосами, подхваченными сзади, в длинном — до полу — платье, несколько претенциозном, но не старомодном.

— Это Эрнест Симпсон, — сказал ей муж. — Мистер Симпсон, дорогая, написал книгу, которая, безусловно, оставит заметный след в истории литературы. К сожаленью, он потерял рукопись. Но — как ты на это смотришь? — наш друг согласился пожить у нас, пока не перепишет ее. Он помнит все наизусть.

— Это было бы просто чудесно! — воскликнула миссис Дарли. — Живем мы, правда, скромно, зато никто у нас вам не будет мешать. Мойте руки: в столовой уже накрыт легкий ужин.

Не привыкший к такому обходительному обращению, орангутан угрюмо молчал, но приглашением воспользовался. За едой он большей частью отвечал односложно, жадно пожирая бананы и хозяйку дома, зубами и глазами — соответственно.

Молодые люди радовались гостю, как радуются дети новой игрушке.

— Какой он энергичный, какой оригинальный! В нем есть та самая естественная простота, которая, быть может, и является отличительной чертой гения, — рассуждал молодой человек, лежа с женой в постели. — Ты обратила внимание, как он уничтожал бананы?

Миссис Дарли заключила мужа в объятия. Руки у нее были замечательно длинные и округлые.

— Как славно! — воскликнула она. — Поскорей бы вышли обе ваши книги! Надо его познакомить с Булами и Терри. То-то споров будет! Как все-таки прекрасна жизнь людей, влюбленных в искусство! — Они осыпали друг друга градом поцелуев, вспомнили дни, когда только познакомились, и, совершенно счастливые, крепко уснули.

Завтрак был превосходный: фруктовый сок, овсянка, бекон, грибы — и утренние газеты. После завтрака орангутана повели в его небольшой кабинет; он попробовал стулья и диван и посмотрел на себя в зеркало.

— Ну как, нравится? — озабоченно спросил его мистер Дарли. — Обстановка рабочая? Вон в той коробке сигареты, уборная на площадке. Если захотите выкурить трубку, у меня есть табак, я вам принесу. Как вам письменный стол? Чего-нибудь не хватает?

— Сойдет, — уронил орангутан, по-прежнему не отрываясь от зеркала.

— Что-то понадобится, не стесняйтесь, звоните в звонок, — не унимался хозяин дома. — Я уже предупредил прислугу, что вы член нашей семьи. Если что, я этажом ниже. Ну-с, вам, очевидно, не терпится поскорей сесть за работу. Увидимся за обедом. — И с этими словами он оставил орангутана, который продолжал пялиться в зеркало.

Когда это занятие ему наскучило, что произошло совсем не сразу, он съел несколько сигарет, выдвинул все ящики, заглянул в дымоход, произвел оценку мебели, отвратительно осклабился, почесался — и, наконец бросившись на диван, стал строить планы.

Он был из тех, кто воспринимает всякую бескорыстную — услугу как проявление слабости. Больше того, своего благодетеля он считал литературным ничтожеством и тряпкой, ибо ни разу за все время, что он провел в его доме, ему не доводилось услышать ни слова о гонорарах. «Неудачник! Интеллигент! — сказал он себе. — И этот сосунок еще хочет мне помогать! Видали? Ничего, с ним мы разберемся. Вопрос только - как?»

В принципе орангутан мечтал о светло-серых костюмах, жемчужных булавках для галстуков, о роскошных автомобилях, блондинках и обществе собутыльников. Однако тщеславие его само по себе было настолько алчным, что он хватался за любую мелочь, а потому не нашел в себе сил разуверить молодого человека, проявившего интерес к его несуществующему роману, и, вместо того чтобы сделать карьеру боксера тяжелого веса, орангутан убедил себя, что он писатель, которому мешают по-настоящему развернуться покровительство и мелочная опека подлого интеллигентика. В поисках чего-нибудь для себя подходящего он перерыл книжный шкаф, но дальше этого дело так и не пошло. «В этой дыре мне не работается», — решил он.

— О чем пишешь? — спросил он как-то вскоре после этого молодого человека, когда они сидели в тени фигового дерева.