Нф-100: Небо в зеленой воде - Ольга Скубицкая

Выбираться из забытья оказалось непросто, осознанно обманываться иногда бывает так приятно, но самое желанное утро за все мое существование стремилось побыстрее отрезвить меня, процеживаясь пронзительными алыми лучами в комнату. Не желая поддаваться, я старалась оттянуть неминуемое пробуждение, даже когда звуки проснувшегося города достигли ушей, уткнувшись в горячую мужскую грудь, я училась ни о чем не думать. 'Еще минуту, еще секунду', - уговаривала себя.

Уставшим телам в итоге все же понадобилась опора, мы лежали на полу, и он, зарывшись лицом в кудри моих волос, водил теплой ладонью по моей талии.

- Я был не точен в прошлый раз, еще ты пахнешь медом, - выдохнул он мне в макушку. Голос прошел сквозь меня, резонируя со сбившимся с ритма сердцем. Мы лежали так очень долго, совершенно безразличные к готовому разрушиться, благодаря нам, внешнему миру. Но человеческий разум оказался настырным, возвращая понимание и смахивая наваждение.

- Наверное она пахнет лучше, - в конце концов произнесла я. Реплика повисла в воздухе. Он словно окаменел, и долгую минуту пришлось в одиночку бороться с напряженной тишиной.

- Девочка, ну почему тебе все нужно объяснять словами, - вздохнул Даниэль. Я подняла голову к его лицу, не понимая, в то время как на меня уже набросились все мыслимые и немыслимые угрызения совести. Нет, я ни о чем не жалела, сегодня я была счастлива как никогда за все прожитые тысячелетия, но в нем по прежнему не ощущалось равнозначного отклика, лишь только крохотные искры чувств, словно я пыталась добиться пламени от залитой водой зажигалки.

- Ее больше никогда не будет. Пришлось ей все рассказать.

- 'Все' звучит чересчур уж пугающе и самонадеянно. И, ради Бога, не надо объяснять, я тебе не священник и не жена, - отрезала, приподнимаясь. Вот и все, кажется, протрезвела окончательно, хотя вдохи бережно хранили запах Даниэля, стараясь запечатлеть его в памяти навсегда. Я действительно не горела желанием слушать, как он все объяснял своей блондинке, и спасительную ложь о том, как теперь все для него поменялось. Понимала, что для мужчины, лежащего рядом, я не значу и сотой доли того, что он для меня, потребностей тела никто не отменял, но они не способны будить то, что находится вне пределов физического мира. Я ждала, что он разозлится, как всегда в ответ на мои заносчивые и едкие слова, я фыркну и отвечу тем же, и таким образом все вернется на круги своя, наши сложные, но не близкие ранее отношения запечатаются в привычные рамки. Но не тут-то было, в воздух вырвался грудной смешок, а сильные руки прижали меня крепче к мужскому телу.

- Что смешного? - вспыльчиво проговорила я, упираясь кулаками в смуглую грудь и поворачиваясь к его лицу, которое кривила немного жесткая ухмылка. Улыбка по-прежнему не подходила его холодноватому облику, будто насильно одетая поверх.

- Разъярилась, ну прямо как осень штормовым ветром. Ну а если отбросить патетику, ты не способна долго находиться в счастливом состоянии, тебе обязательно необходимо все портить, разбирая очевидное на атомы. Во избежание дальнейших въедливых анализов с твоей стороны, придется объяснить. Я растолковал Этне, что ты в моей жизни, так или иначе, останешься навсегда, и ей либо стоит с этим смириться, либо ..., так вот она выбрала второе. Вопрос исчерпан?

Теперь все встало на свои места, но осталось не менее сложным, чем раньше. Он рассчитывал, что эта информация меня успокоит, но, по правде говоря, ничего не изменилось. Даниэль, лежа рядом и прижимая меня к себе, был почти столь же далеким, как и ранее.

- Не волнуйся, она скоро перекипит и простит тебя, - сказала я, не испытывая облегчения от его слов, рассеянно разглядывая из-за широкого плеча предметы, неряшливо валяющиеся повсюду, к слову сказать, когда они одновременно упали на пол, грохоту было немало. Он не удостоил мою реплику комментарием.

Водянистый мираж, все чаще посещавший нас, снова владел комнатой. Жидкость вокруг выглядела так реалистично, словно мы лежали на дне глубокого озера. Сознание с трудом понимало, что все это не настоящее. Поддавшись случайному импульсу, я потянулась пальцами к одному из водянистых бликов, хотя прекрасно знала, что на самом деле он не существует, а является всего лишь плодом нашего странного существования, не осязаемый, во всяком случае, в этом месте и этом времени. Каково же было мое удивление, когда от пальцев прямо в воздушном пространстве разошлись во все стороны колышущиеся круги, как если бы я притронулась к неподвижной глади воды. Рука Даниэля оказалась рядом, повторяя мое движение, и маленькие волны снова отправились гулять расширяющимися окружностями по воздуху комнаты. Я ничего не понимала, как всегда в последнее время, переводя ошарашенный взгляд с кругов на англичанина и обратно. Он вглядывался в туже самую точку, что привлекла мое внимание, так сосредоточенно, словно видел еще и то, чего не могла видеть я.

- Пристегнись, девочка, - едва слышно пошутил он.

- Зачем? - не сразу дошло до меня.

- Затем, что я погружаюсь. - Его взгляд замер, а безвольные руки, соскальзывая с моего тела, опустились на пол. А в следующую секунду, почувствовав тянущее ощущение внутри, я поняла, что он имел в виду. Его остекленевшие зеленые глаза больше не видели ни меня, ни номера вокруг. Сила сжималась, утекая по каплям сквозь меня к нему и, увлекала вовне, в безвременье. Пожалуй, в этот раз я была готова, ведь что бы нам не предстояло вспомнить, англичанин оставался со мной.

Домой

О чем вы думаете и что вспоминаете при употреблении словосочетания 'отчий дом'?

Вероятно, нежный и всепрощающий взгляд некогда молодой мамы или воскресную газету и набор инструментов отца? Возможно, в вашем воображении фигурируют высоченные стены с развешанными на уровне птичьего полета картинами, и стол, под которым вы когда-то свободно могли пройти, или турник с качелями во дворе и вишневое дерево, склонившееся под тяжестью ароматных рубиновых ягод? Может, вас все еще пробирает дрожь от ярких воспоминаний о командирском ремне или покарябанном в приступе скуки угле с выцветшими обоями, в котором вас заставляли стоять? У каждого человека, прошедшего через вполне стандартное детство, такие воспоминания во многом похожи, но все же для каждого они разняться выраженной индивидуальностью пережитых, пропущенных через призму детского восприятия, мгновений. Мы проносим через всю жизнь щемящее ощущение родного. В этом месте, если повезло, вас все еще ждут и любят, несмотря ни на что и вопреки всему. Там скрипят деревянные половицы, словно пропуская дух ушедших, но, тем не менее, осевших навсегда в памяти, времен; колышутся от порывов ветра из распахнутой форточки тюлевые занавески; там живут старые мудрые книги, безжалостно исписанные цветным карандашом, который держала ваша нетерпеливая ладошка; там пахнет пирогами, и из подсознания в реальность проникают звуки тихой нескладной песни, давно пропетой над вашей колыбелью.

Ощущение родного обволокло меня столь плотно, словно я все еще находилась в утробе матери, связанная с ней пуповиной, будто никогда и не выкарабкивалась из манежа неомраченного детства. Хотя пусть разверзнутся небеса, если я хоть что-нибудь могла здесь уловить знакомого, понятного, идентифицируемого, хотя бы что-нибудь, за что возможно было бы уцепиться налету человеческого во мне. Плавность, гармония, одухотворенность, расслабленность - это то, что я сейчас испытывала, вот только все эти эмоции словно многократно возросли по сравнению с теми, что я знала и помнила, к тому же они были почти знакомы, и крохотное слово 'почти' олицетворяло огромное непонимание.

Я возникла справа, собирая себя единым целым, затем завилась внизу левее, на четверть секунды замирая, ожидая собственный разрозненный шлейф. Пространство безропотно заменялось мной, признавая мое неоспоримое господство.

Я - Арина ошарашено терялась здесь, не способная постигнуть мир вокруг так же, как и себя в этом воплощении. Все было слишком, всего было в избытке - света, цвета, счастья. Ни один из людей не вместил бы в себя такую переполненность удовлетворением, ну разве что временно под воздействием сильнодействующего наркотика, хотя даже это сравнение казалось неуместно мелким, оно ведь являлось человеческим. Впрочем, многого и не хватало - звуков, запахов, изображения и еще ощущения себя, я словно находилась везде и при этом нигде, все вокруг было мной при желании, но по-настоящему мной никогда и не было. Я - Арина еще помнила, откуда нырнула в это место, помнила, как долго искала точку, где когда-то рассталась душа-сущность с настоящим, изначальным телом. Всепоглощающие ощущения родного, целостного, естественного являлись, словно мигающим горящим указателем тому, что я, наконец, в своем месте своего времени, только вот тела тут не оказалось, его попросту не существовало, жила лишь сущность, не ограниченная, как у людей и велдов, физическими рамками. Она была свободной и счастливой, я была неимоверно, немыслимо, запредельно счастлива. Там, где Я - Арина пыталась глубже проанализировать все человеческим разумом, нырнувшим в воспоминания, зыбкая топь жизнедеятельности совершенно другого существа, каким я здесь являлась, затягивала, заставляя отбросить шелуху привычного. Я будто скидывала с себя оковы и ограничения, которых ранее не видела, словно долго-долго спала, мучаясь кошмарами, а теперь с облегчением открыла глаза, хотя зрительных органов и не имела.