Не спите, Иможен! Наша Иможен - Шарль Эксбрайя

Ангуса Кёмбре. Я сам наблюдал их свидание неподалеку ст Торнхилла, и тут все ясно, как Божий день. А за вами молодой человек ухаживал, видимо, лишь для того, чтобы возбудить ревность миссис Рестон.

– Но… но мы собирались бежать вместе…

– Не беспокойтесь, Кёмбре сумел бы все так подгадать, чтобы вас вовремя настигли. Простите, мисс, но увезти отсюда он хотел не вас, а миссис Рестон, вот только…

– Только – что?

– …у Ангуса Кёмбре нет ни гроша, а миссис Рестон полностью зависела от мужа. Поэтому ради счастливой и обеспеченной жизни в чужих краях им пришлось совершить убийство.

– Я вам не верю! Все это – просто мерзость! Ангус любит меня! Уж я-то наверняка знаю!

И девушка, ни с кем не попрощавшись, убежала. Из гостиной Дугал, Флора и Кит слышали, как она промчалась по лестнице, захлопнула за собой дверь и, судя по стону пружин, бросилась на кровать.

– Всю ночь проплачет, – вздохнула миссис Лидберн.

Ее муж покачал головой.

– Тут уж мы бессильны, мой бедный друг. До сих пор Дженет оставалась большим ребенком… а это потрясение сразу сделает ее взрослой.

– Вы обо всем знали, Кит?

– Да, Флора.

– Поэтому вы так восставали против замужества Дженет?

– Разве причина недостаточно веская?

– Да, вы правы.

– А почему вы так уверены, что моего шурина убил Ангус Кёмбре, инспектор?

– Насколько я помню, первым об этом заговорили именно вы.

– Да, конечно, но мне доказали, что мои подозрения беспочвенны…

– Просто наш молодой человек гораздо хитрее тех, кому надлежало установить его виновность. По-моему, в первую очередь он постарался внушить окружающим, что безумно любит вашу дочь и, следовательно, никак не может думать о другой женщине. Внезапно (ведь никто не предполагал, что вместо вас выяснять отношения пойдет Рестон!) Кёмбре подвернулся случай убить человека, чья смерть освободила бы его любовницу и обогатила их обоих. И парень поспешил им воспользоваться.

– А как же револьвер, который лежал у него в кармане?

– Выходя из гаража, Кёмбре, как пить дать, прихватил другой. А потом кто-то подменил оружие… Вероятно, этот человек следил за ним от самого дома – то ли желая отговорить от похищения Дженет, то ли, чтобы прикрыть беглецов с тылу… Этот доброхот и успел вовремя помочь Кёмбре.

– А… у вас есть какие-нибудь предположения…

– Послушайте, мистер Лидберн, кто покровительствует Кёмбре с тех пор, как тот приехал в Каллендер?

– О! Ивен Стоу?

– Вы сами его назвали, мистер Лидберн.

Мак-Хантли попрощался и пошел к себе в гостиницу, по дороге встретил Иможен – та как раз возвращалась домой из «Гордого Горца».

– А-а– а, мисс Мак-Картри, какая приятная встреча!

– Вот уж никогда бы не подумала, что она может вас обрадовать, инспектор.

– …еще приятнее – доказать вам, что вы напрасно мнили себя блестящим детективом.

– А по-моему, это вы считаете себя лучшим следователем, какой только появлялся в Департаменте уголовных расследований со времен его основания. Разве не так?

– Прошу вас, мисс, сейчас не время для шуток! Вы по-прежнему уверены, что в убийстве Хьюга Рестона виновен Лидберн?

– Более, чем когда бы то ни было!

– Так вот, вы заблуждаетесь!

– Ну да?

– Девяносто девять шансов из ста – за то, что это преступление совершил Ангус Кёмбре.

– Не может быть! Итак, если я правильно поняла, вы снова вернулись к исходной точке?

– Да, но с той небольшой разницей, что Ангус Кёмбре застрелил Рестона не по ошибке, а совершенно сознательно.

– Почему?

– Потому что у него роман с женой аптекаря. А значит, парнем двигало естественное желание устранить препятствие, стоявшее на пути к счастью и… богатству.

И Мак-Хантли подробно изложил ту же версию убийства, что и в доме Лидбернов. Иможен долго мерила его недоверчивым взглядом.

– У вас богатое воображение, инспектор, – наконец заметила она.

– Богатое или нет, а я немедленно арестую мистера Кёмбре. Что до миссис Рестон, то ей придется весьма убедительно доказывать свою непричастность к этому делу, потому как над этой дамой тяготеет серьезное обвинение в сообщничестве!

– И, таким образом, вроде бы способный молодой человек собирается сделать ужасающую глупость, которая наверняка испортит ему карьеру! А все потому, что, ведя расследование среди незнакомых вам людей, вы не желаете слушать тех, кто, в отличие от вас, понимает толк в здешних делах. Мой бедный инспектор, вы так же плохо знаете психологию горцев, как историю Шотландии! Прошу прощения за прямоту, но, боюсь, в программе полицейской школы Глазго есть очень большие пробелы…

– Значит, по-вашему, коль скоро человек родился в самом сердце Горной страны, он не способен на подлость?

– Наконец-то слышу от вас разумные слова!

– Мисс Мак-Картри, я терпеть не могу, когда надо мной издеваются! Не для того я так упорно учился и достиг нынешнего положения, чтобы разыгрывать из себя клоуна на потеху какой-то горянке, свихнутой на почве самого неприличного национализма!

– Именно так и рассуждают люди, готовые не без выгоды продаться врагу.

– Я не позволю вам…

– Поступайте, как хотите, инспектор, – в конце концов, это ляжет на вашу совесть (если, конечно, она у вас есть), но не пытайтесь чернить тех, в чьих сердцах еще жива надежда на освобождение родины!

– Клянусь дьяволом и всем его отродьем, не понимаю, при чем тут Ангус Кёмбре?

– А при том, что, обливая грязью Ангуса, который, между нами говоря, стоит тысячи таких, как вы, вы плюете в душу всем истинным шотландцам!

– Значит, вы полагаете, что, заведя роман с богатой женщиной, которая к тому же на шестнадцать лет старше его, Кёмбре продемонстрировал редкостную душевную чистоту? Позвольте заметить вам, мисс Мак-Картри, что за пределами Каллендера подобных типов называют очень нехорошим словом!

– Мне жаль вас, инспектор. Спокойной ночи.

Дугал в крайнем раздражении схватил мисс Мак-Картри за руку.

– Да повторяю же вам: я своими собственными глазами видел, как миссис Рестон его обнимала и целовала!

– Ну и что? Что это доказывает? У вас, право, совершенно извращенный склад ума, мистер Мак-Хантли, и я не хочу больше оставаться в вашем обществе – мне слишком дорого мое доброе имя!

Иможен вырвала руку и быстро пошла прочь, оставив инспектора в глубочайшей растерянности, однако, прежде чем совсем скрыться из глаз, она обернулась и крикнула:

– Невероятно, мистер Мак-Хантли! Должно