Лунный ад - Джон Кэмпбелл

– Скорость реакции фотоэлемента... Понятно!

– Дуайт, постарайтесь этого не понимать, – умоляюще сказал Грантленд. – Я не намерен давать вам излишнюю информацию, важно только то, что необходимо для понимания сути.

– Если вы скажете «дважды два», неужели в моих мыслях не возникнет тут же «четыре»? – возразил Эдвардс. – Пятьсот тысяч в секунду – это скорость реакции фотоэлемента. Почему я должен об этом забыть?

– Потому что это – одна из частей изобретения.

* * *

– Машина просматривает пятьсот тысяч вариантов в секунду, – сказал Дарнелл. – Придется немного подождать.

«Немного» вылилось в час, затем в два, и Дарнелл рассмеялся:

– Похоже, мне не суждена долгая счастливая жизнь. В этот момент машина щелкнула, и все трое уставились на экран. Потом Грантленд сказал:

– Вы неверно задали время. Этот Дарнелл выглядит более здоровым и сильным, чем ты, Боб.

Действительно, Дарнелл на экране был загорелым и стройным, черные как смоль волосы, руки мускулистые и крепкие. Он выглядел на тридцать, а не на сто тридцать. Однако глаза его были глазами старика и, казалось, проницательно смотрели прямо на незваных зрителей. Потом он улыбнулся, и между его губами появились ровные, белые зубы.

Дарнелл тихо присвистнул.

– Они победили старость – прошептал он. – Открыли секрет долголетия...

– Видимо, да, – сказал Керри. – Вероятно, они нашли его где-то в будущем, с помощью этой машины... Ты будешь молодым стариком, Боб.

– Однако шансов на подобный исход у меня мало, – возразил Дарнелл. – Интересно, как отыскать путь, который приведет к нему?

– Веди здоровый образ жизни, не пей ничего крепче воды! – Керри ухмыльнулся. – Это много от чего зависит. Давай посмотрим, что у нас есть еще.

Дарнелл снова запустил машину, и она почти тут же остановилась. Появился очередной вариант будущего. На этот раз Дарнелл на экране выглядел ужасно.

– Да-а-а... – с отвращением сказал его реальный прототип. – Предыдущий путь мне понравился больше. Это лицо... Убери его, Хью!

Болезненное, со слезящимися глазами, невероятно морщинистое лицо исчезло; экран потемнел. Да так и остался темным. Других возможностей существования Боба Дарнелла в данном возрасте не было.

– Неплохо, – сказал тот. – Не думал, что у меня вообще есть хоть какие-то шансы.

– Давай посмотрим, что будет через десять лет, – предложил Керри. – От этого больше пользы.

– Конечно, – согласился Дарнелл. – Поставим порог вероятности семьдесят процентов. Вряд ли я умру в ближайшие десять лет, так что этого должно быть достаточно.

Они снова запустили камеру и принялись ждать.

Прошел час, затем другой.

Дарнелл перестал смеяться – ему совсем не понравилось то, что у него крайне мало шансов прожить еще десятилетие. Прошло два с половиной часа. Дарнеллу стало и вовсе не по себе.

– Похоже, мы забрались далековато, – сказал он.

Еще через пять минут машина щелкнула.

На экране появился Дарнелл. Он лежал на резиновом полу, одетый лишь в трусы, и бессмысленно улыбался санитару, который кормил его какой-то кашей. В широко открытых глазах Боба не было ни капли разума.

Экспериментаторам потребовалось секунд десять, чтобы осознать, что они увидели.

– Слабоумие, dementia praecox. – Голос Дарнелла стал хриплым и сдавленным. – Проклятая машина ошиблась, поскольку со мной такого никогда не будет. Скорее я умру. Это самая отвратительная форма душевного расстройства, какую только можно себе представить. Запускай дальше, Хью!

Пустой экран мерцал полчаса. Эти полчаса прошли в абсолютной тишине, лишь гудела машина. Керри и Грантленд не могли придумать, что сказать Дарнеллу, а тот был слишком занят собственными мыслями.

Наконец машина снова остановилась.

Им не потребовалось много времени, чтобы понять, что изображено на экране. Хью снова запустил машину. За следующий час она обнаружила еще семь подобных вариантов. Затем нашла более или менее нормальный. Они увидели Боба Дарнелла, пережившего душевную болезнь. Он выглядел здоровым.

– Видимо, ты выздоровеешь, – с надеждой сказал Грантленд.

Дарнелл неприятно улыбнулся и покачал головой:

– Если так, то это не dementia praecox. Эта болезнь представляет собой постепенную деградацию интеллекта. Разум, уставший от переживаний и проблем, обращается к детским воспоминаниям, где не должно быть никаких переживаний. Однако он обнаруживает проблемы, которые есть у детей, и идет все дальше и дальше, в поисках того момента, когда никаких проблем еще не было. Обычно его останавливает пневмония, туберкулез или кровоизлияние в мозг. Это самая страшная форма душевного расстройства, поскольку она превращает сильного, здорового человека в беспомощного неразумного младенца. Это не идиотизм, поскольку идиот никогда не становится взрослым. А тут взрослый человек деградирует ниже любого возможного уровня. – Дарнелл задумчиво посмотрел на друзей. – Есть единственный вариант, где я пережил нервное расстройство и выздоровел. Что ж, он может быть началом того пути длиной в сто тридцать три года. Впрочем, продолжай, Хью!

Хью продолжил, и они нашли еще три нормальных пути.

Потом они задали промежуток в пять лет, и появилось еще несколько вариантов. На промежутке в два года нашлось уже восемнадцать, из которых одиннадцать вели к безумию, а семь были обнадеживающими. Изобретатели обозначили эти возможности буквами греческого алфавита.

Вариант, который хотел найти Дарнелл, назывался «тау». Это был путь, уводивший его в будущее на сто тридцать три года и дальше, прямо туда, где он мог влиться в ряды шагающих в бесконечность. Варианты «альфа», «бета», «гамма» и далее по алфавиту вели к ужасному безумию. Пока получалось, что вероятность неблагоприятного развития событий была выше.

– Хью, полагаю, теперь твоя очередь, – сказал наконец Дарнелл. – Если, конечно, хочешь попробовать... Что касается меня, потом нужно будет все проверить более тщательно.

Керри кивнул:

– Я бы хотел попробовать. Но, может быть, Джон...

– Нет уж, благодарю покорно! – сказал Грантленд. – Я не хочу знать своего будущего!.. Боб, думаю, лучший способ попасть на путь «тау» – это немедленно уничтожить машину.

Боб уставился на него как на помешанного, затем криво улыбнулся:

– Не могу, Джон. Во-первых, я не имею на это права – она слишком много значит для человечества. А во-вторых, я должен выяснить, как мне себя вести. Чего бы мне ни стоило, я должен знать, каким образом можно дожить до увиденных нами благословенных времен!

– Боб, мне кажется, что, если эта машина будет существовать, тебе это попросту не удастся.