По Мыслящим Королевствам - Алан Фостер

— Полагаю, смогли бы, сир. — Освобожденный северянин изо всех сил старался угодить.

— Лесть оставь для ослов, бродяга. Итак… кончина моего сына. Как это произошло? Не опускай ни одной подробности, даже самой ничтожной.

Бросив взгляд на двух здоровенных стражников, вставших у него по бокам, Симна начал.

История была затейливая, богатая перипетиями и приключениями. Даже стражников захватило это повествование, хотя бдительности и не притупило. Только бин Гру, знавший настоящую правду, не увлекся. Не имея возможности протестовать более настойчиво без того, чтобы не навлечь на себя подозрений, он мог лишь наблюдать и дивиться представлению северянина. С чисто театральной точки зрения, должен был признать рациональный купец, это был истинный бенефис.

Эхомба же сидел молча и размышлял о побуждениях своего попутчика. Хотя он и мог понять желание Симны любыми средствами попытаться спастись, пастух предпочел бы, чтобы тот не рыл еще более глубокую могилу для единственного местного представителя наумкибов, которые ничего не могли сказать в свою защиту.

Симна вводил в свою историю все больше и больше деталей, то молитвенно закатывая глаза к небу, то дрожащей рукой указывая на Эхомбу. Прохаживаясь позади пастуха, он по ходу рассказа начал бить его по голове и плечам, осыпая оскорблениями и обвинениями наряду с настоящими тумаками. Бекуит следил за происходящим бесстрастно, а бин Гру нервно грыз сигару и старался угадать, что же северянин выкинет под занавес.

Это выяснилось довольно скоро. Когда Симна вернулся и встал между рослыми гвардейцами, он прокричал, дрожа от омерзения и ярости:

— Смотрите на него! Видите ли вы какие-нибудь признаки раскаяния на этом лице? Видите ли вы хоть какой-то намек на раскаяние или тень стыда за чудовищное преступление? Нет! Вот таков он всегда. Каменное лицо, лишенное выражения, неменяющееся, что бы он ни делал — порабощал волю человека или отнимал у него жизнь. Он заслуживает смерти! И я сам убил бы его за то, что он сделал со мной, но я безоружен. — Отступив назад, Симна с силой толкнул одного из охранников к пастуху. — Иди сделай это! Покарай его немедленно! Мне хочется посмотреть, как прольется его кровь! Я заслуживаю того, чтобы это увидеть! — Стражник замешкался, а Симна уже настойчиво толкал вперед и второго: — Покажите мне, как его голова покатится по полу!

— Симна ибн Синд, ты вероломный и безнравственный человек! — Лицо Эхомбы исказила гримаса негодования и отвращения. — Ты умрешь одиноким и жалким, что станет достойным завершением твоей никчемной жизни!

— Вероятно, — парировал северянин, — но не сейчас.

Тут он метнулся, быстрый, как кобра, в противоположную сторону. Оба стражника обернулись, чтобы схватить его, однако хитрый Симна, пихнув их на несколько шагов вперед, оказался вне досягаемости.

Наполовину усыпленные рассказом, гвардейцы немедленно кинулись перекрывать ближайшие выходы. Другие поспешили на защиту графа. Напуганные внезапно поднявшимся переполохом, декоративные парящие рыбки начали беспорядочно носиться туда-сюда. Еще дюжина гвардейцев бросилась ловить проворного северянина. Они взяли наперевес или обнажили свое оружие, а отчаянный Симна бешено рылся в куче своего и Эхомбиного скарба. Вцепившись в эфес меча, он выдернул его и швырнул, но не в наступающих с мрачными лицами стражников, а своему товарищу:

— Эй, братец! Сведи-ка сюда частицу небес! Вызови ветер, что реет меж звезд, и выдуй этих мошенников из их драгоценных стен. Пусть пол замусорится их костями, когда ветер сорвет мясо с костей!

Выскользнув из опутывавших его веревок, которые гибкими пальцами Симны были ловко развязаны между ударами, сыпавшимися на голову и тело пастуха, Эхомба вскочил на ноги и успел поймать летящий меч за рукоять. Однако выполнить дерзкие и кровожадные просьбы товарища мешала одна деталь.

Это был не тот меч.

Вместо острого клинка, изготовленного из серого небесного металла, Симна второпях схватил второй меч пастуха, сделанный из кости и усеянный зазубренными треугольными зубами акулы. Безусловно, это было страшное и надежное оружие, но с его помощью не удалось бы вызвать и случайную тучку. Меч был вещью моря, а не неба.

Подхватив и собственный меч вслед за кинутым Эхомбе, Симна с грустью понял свою ошибку.

— Эй, братец, извини. — Сжимая оружие обеими руками, он пятился от наступающих полукругом стражников. От меча было мало пользы против пик, но фехтовальщик решил продать свою жизнь как можно дороже. В крайнем случае он падет с оружием в руках и без оков. Умрет как мужчина, а не как бешеный пес.

— Извиняться не за что, друг Симна. — Эхомба поднял усеянный зубами меч высоко над головой, направив его острый конец на напрягшихся, но спокойных гвардейцев. — Здесь рыба повсюду, так что лучшего оружия, чем то, у которого лезвие принадлежит морю, и не придумаешь!

— Убейте их! — раздался отрывистый голос Харамоса бин Гру, выглядывающего из-за шеренги синих гвардейцев. — Убейте их, пока он…

Беварин Бекуит, чувствующий себя на троне в полной безопасности, отозвался вопросом, в котором впервые прозвучал намек на недоверие:

— Пока он… что, Харамос?

Тот же вопрос сам себе задавал Симна ибн Синд. Поблизости проснулся Алита и зарычал, внеся свой вклад в зарождающийся хаос. Очнувшись от забытья, Хункапа Аюб разогнулся и тряс металлические ячейки сети с ужасающим неистовством.

Клинок костяного меча окутало синее сияние. Оно было темным и глубоким, как море, с прозеленью и пахло солью. При виде него подступающие стражники остановились как вкопанные. С помоста их понукал голос сюзерена:

— Что вы медлите? Их всего двое, а вас много. Взять их! Если можно, живыми, а нет… ну, значит, нет.

Один из двух стражей, которых одурачил Симна, шагнул вперед, угрожающе держа перед собой тяжелый меч. В его голосе звучало скорее увещевание, нежели гнев:

— Это бессмысленно. Зачем бесчестить себя, проливая кровь во дворце? Вам следует встретить свою судьбу с достоинством. — Держа клинок наготове, он протянул другую руку. — Отдайте оружие.

— Гляди! — завопил кто-то позади него. По сжимающемуся кольцу гвардейцев прошелестел тревожный шепот.

На острие меча Эхомбы что-то набухало. Серое сверху, белое внизу, оно быстро росло и отделялось от кости, похожее на огромную двухцветную каплю молока, просочившуюся из ниоткуда параллельно полу. Продолжая увеличиваться, оно стало приобретать характерные черты, подобно тому как из бутона пробиваются лепестки. И все время становилось больше и больше.

Раньше гвардейцев ее узнали декоративные рыбки, плававшие в приемном зале, — и исчезли через открытые двери, будто их вынесли не плавники, а молния, как испаряющиеся прочерки желтого и оранжевого, красного и зеленого. Они буквально пролетели сквозь взвод сине-золотого подкрепления, спешащего в зал.