Нэй. Демоны наших душ - Вадим Альфредович Вятсон

Архота, а с ним нужно повернуть и все четыре синхронно с основным. Для этого как раз пять человек, даже было шесть человек, подходили в самый раз.

Но Сатр убил четверых из них.

На помощь тут пришла смекалка и инженерные знания, которыми за годы приближения к цели Сатр изрядно поднабрался.

Он придумал (конечно, намного раньше, чем пришлось применить) цепной механизм, который при открывании главного замка позволял вполне синхронно открыть и угловые замки. Масла влил в эту конструкцию немерено, но это того стоило, так как в нужный и самый ответственный момент механизм не подвел, и сейф был открыт.

Правда, его содержимое увидели не сразу.

Сатр перестраховался, и где-то час они с Файнсом сидели на донжоне замка, башне ярдов пятнадцать в высоту, смотрели во все стороны, пытаясь увидеть какие-нибудь знаки на случай, если ключ не сумели оживить.

Впрочем, как сам себе признавался Сатр, это было бы бессмысленно. Неправильное открывание как-то по-другому должно было себя проявить. Но если сейчас никто не появился, то значит, можно идти открывать сейф и наслаждаться победой!

Так они и сделали.

Спустились вниз в ближний зал, который примыкал к замковому двору, и вдвоем раскрыли створки сейфа.

О!

Это было восхищение и восторг!

Цель наконец обрела свои очертания, и теперь…

И теперь он маялся от безделья! От отсутствия дальнейших желаний и возможностей.

Он просто приходил сюда, садился на стул и смотрел на содержимое сейфа, из которого почти ничего не тронул.

И постепенно засыпал.

А просыпался обязательно, чуть было не падая со стула, или от странного чувства, что он в зале не один.

Файнс нарушить одиночество Сатра не мог. Он вообще старался после того ужина с Сатром особо не контактировать. Остался исполнительным и таким же преданным, но в глазах его читался страх. Всегда и постоянно. Подолгу исчезал в Аркете по поручениям и без и часто оставался в городе на ночлег. Сатр на это не злился и не ругался. Ну так получилось. Так он должен был поступить.

Правда, теперь, можно сказать, он остался один. Совсем один.

Ну, почти…

Еще с ним эта… как его…

Паранойя.

Ну да! Вот же, снова затылок зачесался. Тот же взгляд, от которого он не раз и не два просыпался. И всегда вон из того угла на него смотрит!

А вскочишь и в угол быстро, и все – нет взгляда. Ничего нет. И в углу ничего нет. Ни щелки, ни норки мышиной; он был бы рад любой мыши, чтобы подумать, что это именно только серая тварюшка за ним смотрит. Но ни мышей, ни крыс в замке не было. Вообще!

Да и при чем здесь угол зала? Если тот же самый взгляд он чувствовал и в других местах. Именно тот же взгляд! Тот же самый! Вот идет себе по дороге, а чаще всего в трактире сидит, и тут раз – затылок зачесался. Но повернется, и никого. Только стена. Он всегда садился спиной к стене. А все равно взгляд был, как будто сквозь стену кто смотрит.

Но самое странное то, что он не чувствовал во взгляде опасность. Любопытство, интерес, но не опасность. Видимо, взгляд сам по себе был опасен. Но вот кому он принадлежал?

За долгие годы Сатр, можно сказать, сдружился с портретом, хотя и старался не ночевать в Кубышке. Взгляд портрета оставался слишком живым до сих пор. Да и сны какие-то странные снились, да и голова побаливала после таких ночей. Но и идеи интересные в голову приходили. Вот как про клейкую ленту, например.

Но тогда кто за ним наблюдал?

Человек?

Или…

Демон?

***

Кат Тук расплылся в улыбке, пустил слюну и замотал головой, когда Нур, медбрат больницы Подвижницы Веры Алуны, всунул в его руку ложку и сделал несколько движений, ешь, мол. Тук тут же принялся за суп.

Он никогда не сопротивлялся и не проявлял какое-нибудь неповиновение, просто Кат совершенно не умел больше есть. Точнее, каждый раз ему приходилось показывать, как есть. Давать в руку ложку, делать несколько движений, и только тогда Тук принимался за еду.

Но на самом деле все было не совсем так. Настоящий Тук существовал, он не исчез, не сгинул в грезах сонки, просто он находился в четырех стенах, не только в камере – палате, этой милой, во всем белом клиники, но и внутри головы самого себя!

Он все видел, все знал, что происходит или происходило с телом после того. После того…

Кат совершенно не помнил, что происходило с ним, когда его вырубил Сатр и до того момента, когда его обнаружили бредущим по дороге в тридцати верстах от Мальвинора. Но уже тогда он был загнан в четыре стены, даже в куб, кокон в своей голове. Он видел, знал, понимал, но не мог собой управлять! Думалось ему попробовать завладеть телом, как хриками. Но тут начались события, во время которых он предпочел отсидеться в своем коконе.

Его нашли на дороге, полностью не осознающим себя как личность, ненормальным и пускающим слюни, но при этом в его карманах находилось сорок семь фиф, то есть достаточно приличная сумма. Да и подозревался он в ограблении дракара. Поэтому им сразу занялась Тайная Канцелярия и дознаватели из Ордена Хранителей.

По этой причине Кат Тук и не стал вылезать из кокона, ему совершенно не хотелось сидеть в тюрьме. Впрочем, сидеть в палате психиатрической клиники – не лучшее удовольствие. К тому же после Канцелярии он оказался полностью заперт в своем коконе. Видимо, все, кто пытался влезть в его мозг, с каждым разом все сильнее уплотняли кокон и тем больше усложняли Кату возможности выхода из него. Как он понял, пытались пробиться в его мысли, но только хуже делали, еще больше загоняя внешнего Ката Тука в грезы психоза и ненормальности. Поэтому Кат так и остался в своем коконе. Хотел выбраться, но это, кажется, было уже невозможно…

Вот поэтому он и оставался тут в этих четырех стенах, от которых всегда старался держаться подальше, и терпел свою внешнюю ненормальность. И слюни…

Господи, Великий Скирия! Как ему надоели эти слюни!

Но в один летний день вдруг все изменилось.

Стены исчезли, его куда-то повели. И не просто повели, а посадили в тесный и вонючий дилижанс, но это было так удивительно, новая обстановка, новые люди, а не неизменный из месяца в месяц Нум, что Кат отдался на волю случая и любопытства. Он все-таки