Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы - Ирина Николаевна Гроздова

хозяйственной постройке. В руках у нее была бутылка. Такие куклы ставили и перед домами пьяниц.

Девушки еще мастерили большую мажанну (wielka marzanna) из соломы и тряпья. Они ходили с куклой по деревне, распевая песни, приветствуя весну. В понедельник куклу приносили к реке, раздевали и топили или сжигали, или зажженную бросали в реку. В народе известны несколько объяснений этого обычая.

Одни считали, что кукла олицетворяет зиму и, когда ее топят в реке, топят зиму, чтобы пришла весна[656]. Другие, сжигая куклу, говорили, что сжигают колдунью[657]. По третьей версии — топили смерть. Раздевая и бросая мажанну в реку, девушки пели:

Wynieślismy mór ze wsi,

Latorośl niesem do wsi.

Мы вынесли мор из деревни,

Внесли побеги.

Вербное воскресенье именуется у поляков кветним, бялым, пальмовым (kwiętnia, biała, palmowa niedziela). Хотя обрядность этого дня тесно связана с церковным ритуалом, в ней до сих пор прослеживаются элементы языческой магии (плодородия, оберега и др.), есть бытовые сценки. «Пальмы» для освящения в костеле бывают разных видов: обычные пучки вербы, огромные жерди или тростник до 1,0–6 м, украшенные вербой, ветками деревьев и кустарника (Карпаты, Рабка, Краковский, Освенцимский, Хшанувский повяты), олеандры, искусственные маленькие цветочки (Мазовия). Маленькие вербы обычно несут девушки, женщины и дети. В предгорьях и горах большие «пальмы» делают пастухи, заранее заготовив для этого тростник и ветки вербы. Если одну «пальму» сделали несколько пастухов, они несут ее в костел по очереди. «Пальмы» связывают батогом (batog) из конопли или льна и прутиками. Батогам этим приписывается магическая сила, ими пастухи гонят скот в первый день выпаса, пахари погоняют волов при первой пахоте[658].

В сондецких деревнях хозяин обходил с освященной «пальмой» хлев и сад. В некоторых селениях он ударял ею малоплодоносящие деревья[659]. «Пальмы» для охраны от молнии зажигали во время грозы, клали их на окно, вешали в хлевах и других хозяйственных помещениях. Верили, что молния ударяет туда, где сидела ведьма, а ведьма там, где есть «пальма», сидеть не может[660]. В хлевах помещали «пальмы» и для того, «чтобы скот хорошо водился»[661]. Кусочек «пальмы» примешивали к картофелю и овсу при посадке, «чтобы уродились», окуривали ими коня при первой пахоте[662]. При освящении в костеле «пальмы» поднимали как можно выше, веря, что тогда «овес вырастет высоким и даст хороший урожай». Повсеместно в Польше из веточек от «пальм» вязали крестики и втыкали их в землю на полях для охраны от насекомых, от кротов, и чтобы год был урожайным. Вербе приписывали лечебные свойства: глотали пушки от нее, «чтобы горло не болело весь год», в краковских деревнях одну почку вербы глотали «от лихорадки» и т. п.[663]

Молодежь в вербное воскресенье хлестала друг друга «пальмами». В некоторых районах в этот праздник девушки били парней, которые им платили тем же на второй день пасхи. Так, в Подлясье на Мазовше девушки на рассвете вербного воскресенья приходили в помещение, где спали парни, и били их, причитая: «не я бью, верба бьет», а затем поздравляли их с праздником, желали здоровья, счастья[664].

В Кракове на вербное воскресенье инсценировали въезд Христа в Иерусалим, о чем еще в XVI в. писал Миколай Рей. Фигурку Христа везли на деревянном ослике с колесами. Потом фигурку снимали, а на ослике катались дети. Интересно отметить, что и этот религиозный по своему смыслу обряд сопровождался мирскими шутками. В XVIII в., например, участники процессии кричали:

Jedzie, Jezus, jedzie,

Weżmie żur i śledzie,

Kielbasy zostawi

I pobłogosławi.

Едет Христос, едет.

Возьмет жур и селедку,

Оставит колбасу

И благословит нас.

Процессия эта была запрещена в Кракове в 1780 г.[665]

В окрестностях Кракова и в деревнях Верхней Силезии в вербное воскресенье топили или жгли чучело, олицетворяющее зиму. В Карпатах и их предгорьях по деревням ходили девушки с соломенными куклами, пели под окнами, за что получали подарки[666]. В Лесном Мазовше по деревне ходили мальчики в вывернутых кожухах. Войдя в дом, один из них стучал палкой или молотком об пол, а другой декламировал:

Uderzam babę o piec,

J-az wyskoczył z babby

molowany chłopiec.

Z tego chłopca

baran i owca.

A z tego barana

mleko i śmietana.

A z tej śmietany

kościoł murowany.

A w tym kosciele

ludzi bardzo wiele[667].

Стукну бабу о печь,

Аж выскочит из бабы

Расписной хлопец.

Из этого хлопца баран и овца.

А из этого барана молоко и сметана.

А из этой сметаны

Каменный костел.

А в этом костеле

очень много людей.

В Краковском воеводстве подобные стихи еще и сейчас, как и в прошлые времена, произносят так называемые пуэри, пухероки, пухеры, жаки (pueri, pucheroki, puchery, żaki). Известно, что еще в XVIII в. после богослужения в костеле в вербное воскресенье школьники — жаки — становились в два ряда и повествовали в шуточной форме о своем житье-бытье, о бедах своих и тяжестях поста. Прихожане давали им лепешки и другую снедь. В 1870 г. этот обычай при костелах был запрещен, но жаки, пухеры стали ходить по домам. Они надевали конусообразные соломенные шапки, повязывались соломенными жгутами, чернили лица сажей. Ряженые пухероки ходят в краковских деревнях и сейчас. Они так же наряжены, как и в прошлые времена, в руках у них пухерские посохи (pucherskie laski) в виде молотков, топорцов с длинными рукоятками. Они стучат посохами по полу в ритм произносимым стихам. Эти стихи являются соединением отрывков из старинных песен — коленд (kolenda) с шуточными диалогами. В них есть упоминание о каменном или расписном костеле[668].

В прошлом мальчики ходили по домам в вербное воскресенье и в других районах: в Мазовше Степном, в Верхней Силезии и др. В радомских деревнях в стихах, которые они произносили, говорится о турках и татарах:

Jestem zołnierz zbrojny,

Przyechałem nidawno z wojny,

Zbiłem turków seść tusięcy,

A tatarów jesce więcy.

Я вооруженный солдат,

Недавно приехал с войны.

Убил турок шесть тысяч,

А татар еще больше[669].