Каталонская компания (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Мы выплыли из лагуны в открытое море. Правда, не далеко. Следом за нами следовала чуть ли не вся Венеция на самых разных лодках и галерах. Их было так много, что до самого города не было видно воды. День выдался солнечный. Теплый бриз гнал по поверхности моря легкую рябь. Вода казалась удивительно прозрачной, что возле лагуны большая редкость. Всё это, как положено, сочли хорошей приметой.

Епископ, размахивая, почти как мечом, большим золотым крестом, отслужил молебен, который закончил словами:

— О боже, даруй нам и всем тем, кто поплывет вслед за нами, спокойное море!

Дожа и всех приглашенных епископ окропили святой водой. Досталось и мне пара брызг. Марино Дзорци подвели к краю ахтеркастля. Дрожащей рукой дож уронил в море золотое кольцо и дрожащим голосом произнес:

— Я обручаюсь с тобой, о Море, в знак твоего безграничного могущества!

Море не вернуло кольцо, так что обручение можно считать состоявшимся.

Больше до конца года меня никуда не приглашали. Может, и собирались, но я редко бывал в Венеции. В том числе пропустил похороны дожа Марино Дзорци в июле и выборы нового — Джованни Соранцо, бывшего главного прокурора Сан-Марко, которому стукнуло семьдесят два года. Видимо, венецианцам понравилось каждый год хоронить старого дожа и выбирать нового.

Тогда же до нас дошла новость из Афинского герцогства, что король Сицилии принял предложение Каталонской компании, сделал их своими вассалами. Правителем герцогства был назначен Манфред, второй сын короля. Поскольку мальчишке было всего пять лет, вместо него управлять герцогством Афинским стал присланный королем с полномочиями генерального викария Беренгер де Эстаньола. Мой приятель Рожер де Слор с удовольствием передал ему бразды правления и удалился в свое графство с немолодой женой и любовницей.

За навигацию я успел сделать одиннадцать рейсов на Александрию. Товар в обоих портах сбывал оптом, чтобы надолго не задерживаться. Мое преимущество было в скорости. Я успевал сделать три рейса, пока «александрийский» караван еле осиливал один. Да и груза бригантина брала примерно столько же, сколько самая большая галера. Все это время натаскивал Тегака, делал из него капитана. После четырех месяцев мне начинала надоедать работа на одной линии. Сказывалась дурная привычка, приобретенная в двадцать первом веке. Там контракты у меня были продолжительностью три-четыре месяца.

В конце ноября поставил бригантину на прикол под окнами своего дома. Самый прикольный прикол в моей жизни! Зимой занимался обучением наследника и Тегака основам навигации. Оба схватывали на лету, потому что это было им интересно. Тем более, что первому я пообещал на следующий год взять в рейс, а второму — назначить капитаном. Беатриче, подражая мне, обучала счету, письму и чтению свою старшую дочь Джемму. Девочке в мае будет восемь лет. Кстати, венецианские женщины считали не хуже мужчин. Что не удивительно. Когда венецианцам обоего пола нечего делать, они считают что-нибудь для души, а в рабочее время считают для получения барыша.

53

Следующий год начался для Венецианской республики с радостного события. В резиденцию Папы Римского в Авиньон был послан Франческо Дандоло с заданием любой ценой добиться отмены интердикта. Сперва посол пришел на аудиенцию с собачьей цепью на шее, что должно было обозначать смиренную покорность. Поскольку от отца ему перешла по наследству кличка Пес, на цепи он чувствовал себя прекрасно, что, видимо, не понравилось Папе Клименту. Тогда венецианский посол подкупил папскую прислугу и залез под обеденный стол, накрытый скатертью. Когда Климент сел трапезничать, Франческо Дандоло дал ему утолить первый голод, а потом начал целовать ноги и рыдать, вымаливая прощения для своей республики. Наверное, он сильно мешал Папе Римскому кушать, поэтому Венецианскую республику простили. Всего за девяносто тысяч золотых флоринов. Для примера, за в два раза большую сумму, одолженную у тамплиеров, король Франции разогнал орден и отправил на костер большую их часть. Заплатить надо было именно во флоринах. Так Папа Римский заодно помогал своим союзникам флорентинцам. Тем, правда, не удалось сильно поживиться. Флорентийским банкирам, работавщим в Венеции, предложили быстро и недорого обменять цехины на флорины или еще быстрее уматывать из города. Флорентинцы выбрали первое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Для уплаты дани Папе Римскому пришлось скинуться всем гражданам. Я тоже отстегнул пятьсот дукатов — в пять раз больше, чем заплатили остальные патриции. Приходилось поддерживать репутацию самого богатого гражданина республики. Тем более, что за навигацию заработал в двадцать раз больше.

Теперь можно было плыть в любые порты Европы, закрытые ранее. В том числе и черноморские. Поэтому я сделал пару рейсов на Александрию, закрепил у Тегака теоретические знания практикой, после чего передал ему командование бригантиной, а сам занялся строительством новой. Делал ее с учетом замечаний, накопленных на предыдущей. К началу сентября она была готова. Только сбегать в этом году на Черное море у меня не получилось.

На восточном берегу Адриатического моря находится город Зара, который в будущем будет называться Задаром и принадлежать Хорватии. Я не бывал в нем раньше. Имел шанс попасть работать на паромную линию Анкона — Задар, но не прошел по пятой графе. Итальянские судовладельцы не решились доверить пассажирский паром русскому, тем более, что красивые жесты итальянских капитанов больше нравились пассажирам. В остальном итальянские капитаны за пределами Италии котируются ниже русских. Так вот, в городе Зара воспользовались папским интердиктом и отложились от Венеции. Теперь, когда отлучение от церкви было отменено, венецианцы решили восстановить свои права на город.

В один прекрасный день, когда я занимался дооснащением нового судна, на него пришел мой старый знакомый миссер Марко Баседжо, который сейчас был одним из шести советников нового дожа Джованни Соранцо.

— Дож хочет с тобой познакомиться поближе, — сообщил Марко Баседжо.

— Очень мило с его стороны! — сказал я. — Неужели хочет выкупить маркграфство досрочно?

— У республики сейчас нет таких денег, — возразил он.

— Тогда зачем я ему нужен? — спросил я в лоб, понимая, что для простого знакомства приглашать не стали бы.

— Дож хочет проконсультироваться по некоторым военным вопросам, — ответил расплывчато Марко Баседжо. — Ты — лучший полководец республики.

Судя по комплименту, им очень нужна моя помощь.

Так оно и оказалось. Дож Джованни Соранцо принял меня в своем кабинете — большой комнате, в которой напротив входной двери стоял на невысоком помосте стул из черного дерева с выгнутой спинкой, а вдоль стен слева и справа два десятка таких же, но со спинками пониже. Дож оказался сухоньким старичком с постоянно покачивающейся головой и внимательным, усталым взглядом. Одет он был в пурпурные колпак и мантию и вышитые золотом башмаки. Вдоль стен занимали места шесть советников дожа, в том числе и зашедший со мной Марко Баседжо, члены Совета десяти и новый прокурор Сан Марко. Меня посадили напротив прокурора. Для симметрии, наверное. И это не шутка. Никто так, как средневековые венецианцы, не любит симметрию. В будущем их кумиром станет хаос.

— Мы хотим вернуть под свою власть город Зару, — открыл совещание дож Джованни Соранцо. — В нем сейчас около двух тысяч жителей. Городские стены и башни новые, мы их сами отремонтировали, потратив на это… — он глянул на Марко Баседжо, который, скорее всего, занимался этим ремонтом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Двенадцать тысяч золотых дукатов, — ответил советник.

— Сколько нам потребуется для этого воинов? Как долго будет продолжаться осада? — обратился додж ко мне.

— Смотря каких воинов, — ответил я. — Если хороших, то тысячи три управятся за пару месяцев, а может, и быстрее.

— Хорошие — это каталонцы? — задал Джованни Соранцо уточняющий вопрос.

— Пожалуй, из них можно составить ядро и добавить более слабых, — согласился я.