Брежнев: правитель «золотого века» - Семанов Сергей Николаевич

Если смотреть на вещи реально, то вполне допустимо, что многие из тех взглядов, которые мы подвергли критическому разбору, в личном плане в какой-то мере можно было бы рассматривать как своеобразную субъективистскую реакцию на те или иные острые вопросы современности. Дело, однако, в том, как подчеркивал В.И. Ленин в известном письме к А.М. Горькому, что конкретные политические результаты той или иной проповеди определяются в конечном счете не стремлением «сказать «доброе и хорошее», указать на «правду-справедливость», а объективным социальным содержанием высказанных взглядов, реальными обстоятельствами общественного бытия.

Мы знаем, ценим и любим многие художественные и публицистические произведения, пронизанные великой гордостью за свой народ, за его свершения, болью за его тяжкое прошлое и радостью за настоящее. Такие произведения близки каждому советскому человеку.

Отдельные же проявления антиисторизма, конечно, никак не колеблют устоев, принципов марксистско-ленинского анализа как прошлого, так и современности. Тем более они не могут заслонить тот благотворный процесс укрепления дружбы народов, великого завоевания революционного Октября, социалистического строя. Но сказать о них надо, дабы не запутались окончательно отдельные ревнители «национального духа».

И еще одно, так сказать, частное замечание. Некоторые статьи на темы, о которых мы вели речь, нельзя назвать бесталанными, они написаны не без страсти, полемически остры. Жаль только, что защищают они дело бесперспективное, самой жизнью обреченное, отвергнутое.

Коммунистическая идеология выражает, как известно, идеалы и чаяния рабочего класса, класса — интернационалиста по своей природе. Вот почему национализм несовместим с советским патриотизмом и пролетарским интернационализмом, глубоко враждебен им. Воспитание патриотизма мы рассматриваем прежде всего как воспитание патриотизма советского, воспитание великой гордости за ту социальную реальность, которая создана трудом и борьбой поколений революционеров.

Именно в марксизме-ленинизме как революционном учении пролетариата воплощены высочайшие человеческие духовные ценности. Что же касается прошлого, то нам дороги прежде всего подлинно демократические, революционные элементы и традиции в истории нации. Мы видим нравственный пример не в «житиях святых», не в приукрашенных биографиях царей и ханов, а в революционном подвиге борцов за народное счастье. Мы ценим все, что создали гений, ум и труд народа на протяжении веков, но особую нашу гордость вызывает ваша сегодняшняя социалистическая действительность.

«Литературная газета», 15 ноября 1972 г.

Документ № 6

«РУССКИЙ КЛУБ»

Примечательное это было время — шестидесятые годы уходящего уже XX столетия! Но на нашем, русском фланге общественного движения и подъема самым примечательным, бесспорно, был «Русский клуб».

Так именовались сходки небольшой поначалу кучки русских интеллигентов в Высокопетровском монастыре, что на углу Петровки и Бульварного кольца. На углу первого этажа там был (и есть) знаменитый на всю Москву мебельный магазин, чем этот квартал и славился, ну а мы собирались на втором этаже здания монастырского подворья. Как-никак XVII век постройки, да и фасад ничуть не изменился, резной камень белый, лепота! А в комнатах было уютно, хоть и шумновато: окна на Петровку.

Монастырь своим внешним видом в точности отражал тогдашнее состояние русской культуры, материальной и духовной. Запустение, облезлые стены, бесчисленные конторы, самые порой нелепые, лепившиеся в храмах и палатах, непременные в таких случаях кучи мусора, а главное — сбитые кресты и покосившиеся купола, а прорези для колоколен выглядели как пустые глазницы. Так было в центре Москвы, так и по всей Руси Великой.

Но — и это тоже соответствовало духу начавшихся перемен! — началась уже кое-какая «реставрация». Началась она известно как: завезли кучи кирпичей, какие-то плитки, возвели вокруг куполов жидкие дощатые леса. И все бросили. И все это годами гнило или растаскивалось.

Точно так же, как и со старой русской культурой той поры!

А пора была — конец шестидесятых. После свержения надоевшего всем баламута Никиты страна немного передохнула. По сути, впервые за весь двадцатый век, и не с 917-го даже года, а с того самого тысяча девятьсот проклятого пятого, с того самого «Кровавого воскресенья». Именно оттуда потянулась — и тянется до сих пор, то затихая, то обостряясь, — Великая Русская Смута. Но не о ней тут речь, а совсем о другом — о тех силах, которые ей попытались сопротивляться.

…Дело было в славном Новгороде — колыбели государства Российского. Дам уж для точности справку из самого что ни есть официального отчета, к тому же опубликованного: «29–31 мая 1968 года в Новгороде проходила научная конференция на тему «Тысячелетние корни русской культуры», организованная Центральным советом и Новгородским областным советом Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры… Участниками конференции были представители 24 областей, краев, автономных республик РСФСР, городов Москвы и Ленинграда… Вступительное слово произнес лауреат Ленинской премии и Государственной премии СССР академик И.В. Петрянов (Москва)».

Далее перечислялись докладчики примечательных тех бдений; назовем лишь некоторых, наиболее именитых, опустив всевозможные титулы и звания: Д. Лихачев, В. Янин, П. Палиевский, В. Кожинов, профессор М. Каргер, писатель О. Волков, певец И. Козловский, многие иные, тоже достойные и заслуженные люди.

Одних уж нет, а те далече… Уже скончались много сделавшие для русской культуры Игорь Васильевич Петрянов, Михаил Константинович Каргер, Олег Васильевич Волков, Иван Сергеевич Козловский. Помянем же добром их честные имена…

А теперь вот цитата из другого документа, сугубо неофициального, из моих собственных скромных летописных записей. От 3 июня 1968 года значится (записывал я всегда очень кратко, протокольно): «На конференции пережил поразительное явление: за столом сидели человек 15 гуманитариев — и ни одного «товарища», то есть можно было говорить абсолютно свободно. Марк сострил, что у него чувство, будто его из тюрьмы вывели на прогулку. А вообще верно, что мы уже полвека в оккупированной стране».

Напомним, что речь идет о событиях тридцатилетней давности, так что для современного читателя необходимы некоторые пояснения. Ну, Марк — это известный Марк Николаевич Любомудров, мой друг со студенческих времен, «товарищи» — это простоватая маскировка, заимствованная из белогвардейского лексикона, имелись в виду марксисты по убеждению, а в особенности по происхождению. Это теперь русские читатели привыкли встречать печатные слова про «оккупационный режим Е. Б. Н.», а тогда суть внутренней оккупации России осознанно ощущали очень немногие. В том числе мы, собравшиеся в Новгороде на свою, по сути, первую сходку. Заметим, чтобы закончить сюжет, что по итогам конференции новгородцы выпустили во всех отношениях превосходный сборник, где опубликованы основные наши доклады.

Примечательное новгородское действо выросло именно из «Русского клуба». Он к тому времени уже сложился, хотя пик своего взлета ему еще предстояло пережить. Возник он в рамках недавно созданного по указу властей Общества по охране памятников истории и культуры. Для уяснения этих давних и не слишком известных событий придется дать краткую историческую справку. Истеричный Хрущ, сугубо русский по рождению и воспитанию, был прежде всего хамом в самом истинном, библейском значении этого слова. И придется признать, хоть это и не является «национальной гордостью великороссов», что русский хам — самый дикий и наглый на свете. Хамы ненавидят свое родство. Хрущ ненавидел родство с великой культурой предков. Отсюда «подаренный» Крым и снос исторического Арбата. Мы, русские, дружно проявили это качество в 917-м, проявляем и сейчас.

При мягком и осмотрительном Брежневе многое тут изменилось к лучшему. Не раз уже приходилось мне высказываться устно и печатно, что теперь склонен оценивать Леонида Ильича с долей симпатии (при его жизни поносил беднягу, как мог, за что и поплатился). Так вот, Брежнев в глубине своей не очень глубокой души всегда почитал Сталина, хоть и скрытно, кое-что из сталинских имперских установлений, порушенных Хрущем, он осторожно восстановил. Так, в частности, возникло то самое общество с длиннющим и скучным наименованием. Все мы, кстати, меж собой говорили о нем в титулатуре самой краткой — Общество. И только.