Скитальцы - Кнут Гамсун

Хватит! Замолчи! — крикнула Маттеа. Ты что, не видишь, что здесь едят?

Гости по-разному отнеслись к поступку Августа, кто-то спросил: Ну и чем же всё кончилось? Он полез в драку?

Да, вот тогда мне и пришлось угостить его камнем! — ответил Август. Этот дурень не понял, что я хотел ему добра.

Однако холодность присутствующих остудила Августа, он не выносил упрёков, а может, всё это была только выдумка, но вскоре он совсем опьянел и стал нести чепуху.

Эдеварт торговал в своей лавке, сначала торговля шла вяло, но те покупатели, кто хоть раз побывали у него, приходили снова и приводили с собой других; Эдеварт твёрдо решил, что должен распродать всё, что у него есть, и вернуться домой на пустой лодке.

От Августа толку было мало, изредка он появлялся в лавке, но бывал возбуждён и мог вспыхнуть в любую минуту, его буйное настроение ещё не улеглось, он предлагал Эдеварту один план нелепее другого, к примеру продать лодку и купить на эти деньги шарманку.

Эдеварт покачал головой.

Август: Если у меня будет шарманка, я куплю медвежонка в цирке и заработаю гораздо больше, чем ты в этой лавке.

Эдеварт спросил, почему бы ему не зарабатывать игрой на гармони.

Нет, сказал Август. Я обещал Маттеа поиграть разок у неё в трактире, чтобы привлечь туда посетителей. Там будут танцы. Будь уверен, послушать меня соберётся много народа.

У Августа были и другие планы. Хорошо бы придумать мазь от прострела и продавать её на ярмарке, сказал он. Правда, сейчас я обдумываю кое-что поинтереснее, но не скажу тебе даже под страхом смерти!

Эдеварт знал, что его друг горазд на выдумку, и не смеялся над его словами, однако ему хотелось немного остудить пыл Августа, и поэтому он сказал: Я только боюсь, Август, как бы ты не сотворил чего себе же во вред.

Август фыркнул: За меня не тревожься! Я тебе открою, над чем я сейчас размышляю: надо придумать пилюли для женщин, которые не хотят рожать. Я уже говорил тебе об этом, но ты не захотел меня слушать.

Я и сейчас не хочу!

Пусть меня поцелуют пониже спины! — засмеялся Август и продолжил: Будет странно, если у меня это не получится. Я знаю столько языков, и английский и русский, уж как-нибудь придумаю для них название. Однажды я плавал с одним штурманом, у него был пузырек с белыми пилюлями, в них была ртуть, и он давал их своей жене, когда приезжал домой. Но оставлять пилюли дома он опасался, ведь в таком случае жена в его отсутствие могла бы творить всё, что захочет. Он показал мне этот пузырек, на нём было написано Secale cornutum29. Это я запомнил.

Ты мог бы хоть изредка торговать в лавке вместо меня, сказал Эдеварт.

Но Август не слушал его: Господи, тут бы эти пилюли шли у меня нарасхват! Их бы все парни покупали... да и девушки тоже, коли на то пошло!

Эдеварт: Надо же мне хоть иногда сходить поесть.

Ты прав. Я скоро вернусь и поторгую вместо тебя, пообещал Август и ушёл.

Но в тот день он больше так и не появился. Вечером Эдеварт запер лавку и пошёл бродить по улицам, купил у пекаря плюшек и ел их на ходу.

Вечер был тихий и тёплый, на ярмарке царило оживление, слышались шум, свист, пение, люди веселились и отдыхали после трудового дня, кто-то, выпив спиртного, расхрабрился и грозил пересчитать кому-то ребра.

Эдеварт увидел двух смуглых людей с шарманкой — венгра и армянина. Они и здесь исполняли свой затасканный номер — один крутил шарманку, а другой набрасывался на него с кулаками и размазывал у него по лицу ягодный сок; они придумали этот фокус в незапамятные времена и до сих пор показывали его. Бедные шуты, которых здесь почти все знали, их выступление было в новинку только детям, потому и дела у них шли хуже некуда, время от времени кто-нибудь бросал им мелкую монету, а после драки они, бывало, получали и два шиллинга.

Приехал на ярмарку и Папст, вездесущий еврей-часовщик, он постарел, борода у него поседела, но он был всё такой же толстый и круглый в своей крылатке до пят со множеством цепочек, висевших на животе. Правда, Папст был уже не такой весёлый, как когда-то, он выглядел усталым, и лицо его избороздили морщины. Он не сразу узнал Эдеварта, но, вглядевшись, сам, без подсказки, отыскал его имя в своей памяти. Просто чудеса, ведь прошло столько лет, и у Папста по всей стране были тысячи знакомых. Запоминать людей он умел, это было частью его ремесла, а им он владел в совершенстве.

Завязался дружеский разговор, Эдеварт показал Папсту свои часы: они всё ещё у него, и он ни разу не обращался к часовщику. Папст открыл часы. Их не мешало бы почистить, сказал он. Дай мне их на пару дней, и они станут как новенькие.

А может, пусть лучше ходят, пока не остановятся? — спросил Эдеварт.

Жаль, такие хорошие часы, сказал Папст. Вот, возьми пока другие, они тоже хорошо ходят. А не мог бы ты продать для меня хоть десяток часов, Эдеварт?

Нет. У меня тут лавка, я должен торговать там.

Вот как, у тебя своя лавка! Видно, с тех пор, как мы виделись в последний раз, ты стал большим человеком. Я рад за тебя. Ну а вечером?

Нет, вы уж меня простите, сказал Эдеварт. Я целыми днями торчу в лавке, хочется хоть вечером немного отдохнуть.

У меня есть часы, которые мне хотелось бы продать именно здесь, хорошие часы, дешёвые. Их все нужно продать, неизвестно, приеду ли я сюда ещё раз.

Вы уезжаете?

Думаю, я скоро умру, ведь я уже старый. Продай для меня десяток часов, а одиннадцатые получишь бесплатно. Мне очень нужно распродать все часы.

Эдеварт: Нет-нет, об этом не может быть и речи. Но у меня есть друг, который, может, и не откажется поработать на вас. Он ловкий торговец.

Где он?

Я пришлю его к вам завтра утром...

Начинало темнеть. Эдеварт направился на пристань, чтобы проверить свою лодку, на месте ли она, разумеется, она стояла на месте. Август не настолько сошёл с ума, чтобы продать её. Эдеварт прошёл мимо трактира Маттеа, возле которого собралась толпа, двери были распахнуты, внутри тоже толпился народ, там играла музыка, гармонь; конечно, это играл Август. Ох уж этот Август, выгоды от этого концерта ему не было никакой, но его это не заботило.

Эдеварт протиснулся внутрь, Нильс и Маттеа торопливо разносили еду и напитки, народу было много, мест не хватало, парни и девушки сидели на коленях друг у друга, в помещении царил полумрак. После бодрого марша Август махнул Маттеа рукой и спросил: А что я за это получу?

Маттеа не стала скупиться на обещания: Что пожелаешь!

Август кивнул, перебирая лады и глядя поверх гостей. То, что он заиграл, захватило всех и каждого, люди за столиками притихли: он играл и пел под тихую грустную музыку английскую морскую песню, в ней говорилось о любви, драке и девушке из Барселоны. О, это Август умел!

Он закончил петь. Никто не понял, о чём говорилось в песне, но всем было ясно, что песня очень красивая, кое-кто хотел дать ему денег, но Маттеа останавливала людей вкрадчивым шепотом: Этому гармонисту не нужны деньги, у него здесь на ярмарке своя лавка, она просто ломится от товара. Вы ещё не были у него? Ну так побывайте там завтра. А вот и его товарищ! — шепнула она и показала на Эдеварта. Они там вместе торгуют, и очень успешно...

Появился Теодор, который всё это время где-то пропадал, теперь он вдруг вынырнул из толпы — ему хотелось напомнить о своём существовании: Да-да, мы втроём приплыли сюда на лодке, это мои товарищи. Ещё бы мне их не знать!

Август выпрямился на стуле, махнул рукой и приказал отодвинуть столы и табуреты к стенам, сейчас здесь будут танцы! Столы тут же отодвинули, и начались такие танцы, которые это хлипкое строение запомнило надолго. Был там и Хенрик Стен, ни одна девушка не могла устоять перед ним, даром что он был известный дамский угодник, но никто не мог сравниться силой с кузнецом Эйде Николаисеном, подбрасывавшим свою даму во время танца. Вечер удался на славу. И хотя Нильс с Маттеа обслуживали сидевших у стен гостей, они тоже позволяли себе покружиться в вальсе. Нильс, конечно, немного выпил, и к концу вечера его жена увлекла Эдеварта в тёмный угол и бросилась ему на шею. Вечер и впрямь удался!

Когда люди начали расходиться, Август перестал играть. Нильс и Маттеа неплохо заработали за этот вечер на закусках, пиве и спиртном, которым они торговали из-под полы, хозяева остались довольны. Однако когда пришло время расплатиться с Августом, Маттеа в трактире не оказалось, только один Нильс возился с чем-то впотьмах. Август подождал немного и отправился на кухню искать Маттеа, но и там её не было. Зачем она тебе? — спросил Нильс. Хотел, чтобы она пожелала мне доброй ночи, ответил Август. Так она, верно, уже легла, сказал Нильс.

Скверный конец для такого весёлого вечера. Эдеварту долго не удавалось увести Августа из трактира. Наконец тот пошёл за ним, бормоча про себя: Ну и чертовка, ничего не скажешь!