Тонкие грани. Том 5 (СИ) - Кири Кирико

— Конечно, — с готовностью ответила она.

— Ишкуина, девушка, которая вам это рассказала, она… сделала вам что-то плохое? — стараясь скрыть напряжение, спросил Нурдаулет.

— Что конкретно вы подразумеваете под плохим, кроме того, что она сказала? — сделала Мария невинное лицо.

Ей было противно играть на публику и исполнять какую-то роль, но сейчас она считала это едва ли не своим долгом. Расклад был очевиден: она нравится ему, как надеялась сама Мария; ей сделала плохо та женщина, что была главной среди других; узнав это, он наверняка пойдёт ей мстить. Мария была… да не будут её слова тщеславными, единственным человеком, который мог в данный момент удержать назревающую войну. Если она скажет, что её расписали, как последнюю распутную девку, пусть и очень красиво, или… ей… полизали… он точно отправится мстить. А это значило, что будет криминальная война, которая лишь приведёт к новым жертвам. И Мария не хотела быть причиной смертей, которых точно будет немало. Она вообще не хотела смертей, не хотела, чтоб люди друг друга убивали. Маленькая ложь во спасения десятков людей.

— Она своеобразная личность, Ишкуина. Она, кроме того, что сказала вам правду, делала вам плохо? Может… трогала вас или принуждала к… к… — он покраснел, — к сексу?

— Нет! — наигранно поморщилась Мария, на мгновение напрягшись, чтоб её лицо немножко покраснело будто от смущения.

— Послушайте, Мария, это важно, — настоял он. — Она делала вам плохо, больно или какие-то извращения? Принуждала?

— Нет, — продолжая строить смущение, ответила Мария.

— Вы честно отвечаете мне, Мария?

Будь её воля, ради того, чтоб отвлечь его, попыталась бы склонить Нурдаулета к сексу. Да, она бы пошла на это, чтоб не дать ему сделать то, что могло произойти. Продержала бы столько, сколько потребовалось, чтоб миновать угрозу. Но увидь он её тело, и сразу всё будет понятно. Это будет подобно разорвавшейся бомбе.

— Я скажу вам правду, если вы поклянётесь, что не будете делать… глупостей. Что не станете убивать.

— С чего вы решили…

— С того, что я вас знаю теперь куда лучше. Поэтому прошу — поклянитесь мне в этом, и я скажу вам правду, какой бы горькой она для вас ни была. Поклянитесь, что не будет убийств, не мудет мести за то, что та женщина рассказала мне правду о вас.

Он нахмурился. Чувствовалось, что внутри идёт борьба, Мария буквально чувствовала это.

— Я… клянусь, что не трону её за то, что она вам раскрыла всю правду обо мне, Мария.

— Я поняла, — и Мария распахнула свои честные глаза, придав лицу, как её учили с самого детства, самые искренние черты, после чего мягким доверительным голосом ответила: — Она не тронула меня и пальцем. Я клянусь вам.

Глава 227

Я смотрел в эти большие прекрасные глаза, что искренне взирали на меня, чувствуя в душе что-то тёплое, приятное, возвышенное, и думал — не пытается ли девушка передо мной меня обмануть? Ложь во спасение — разве не метод любой веры, где обман оправдывается благими намерениями? Но и не верить мне не хотелось, ведь Мария всегда была честна со мной, поводов сомневаться никогда не давала и сейчас поклялась мне в лицо.

Что я пытался увидеть в её глазах? Не знаю. Они были такими искренними и честными, что, казалось, вся злость на тупую Ишкуину спадала. У некоторых людей есть дар к чему-то. У Марии если и был дар, то это точно было умение дарить душевное спокойствие. Или это из-за симпатии к ней у меня так всё проявляется.

Когда я только узнал о том, кто рассказал Марии об этом, я серьёзно раздумывал над вопросом — убить её сразу, сделать ей очень и очень больно или немного сократить количество её девочек. И всё потому, что Ишкуина нарушила главный закон, который я всегда старался соблюдать — не втягивать посторонних людей. Только мы, только внутри этой всей братии разборки и только с теми, кто непосредственно так или иначе в этом участвует. Будь это Джек, Фея или, блин, долбанные стукачи в полиции — это одно, но Мария — совершенно посторонний человек. Это нельзя было оставлять ещё и потому, что подобное чревато последствиями. В нашем мире всегда есть последствия. Закроешь один раз глаза, и Ишкуина может повторить это, но уже с кем-нибудь другим, например, с Соней. А она точно повторит, если не прижать суку. Всё должно наказываться, каждый намеренный проступок, чтоб любой знал — за ним следят, всё контролируется и за всё рано или поздно придётся отвечать. Только так можно сохранить порядок в зверинце, где друг друга жрут.

Я серьёзно раздумывал даже над тем, чтоб просто подавить последнюю «не нашу» территорию за спиной, чтоб точно иметь прикрытые тылы. Но сейчас Мария… она смотрела и говорила так искренне, что я даже не знал, что думать. Слишком она… была бодра для той, над кем надругалась Ишкуина, если честно. Чересчур спокойна. Выглядела так, будто просто поплакала из-за правды, а потом решила, что может перевоспитать меня.

С другой стороны, зная Марию с её тягой к вере и Ишкуину с тягой к извращениям, я предположу, что Мария пытается сгладить углы во имя мира и процветания. Ведь она человек веры и с травмой, а такие иногда ведут себя хуже детей. Знает, чем чревато всё это дело, и пытается ложью спасти положение. И дело в том, что без подтверждающих слов Марии расправа над Ишкуиной будет чистым самосудом без доказательств на основе моих личных домыслов. И именно этого я всегда старался избегать. Тут только если сама Ишкуина не признается…

Но я… не знаю, мне хотелось верить Марии, и в то же время что-то твердило, что меня обманули, а логика лишь разводила руками. Поэтому пока что оставалось смириться.

— Если вы так говорите, Мария, — вздохнул я.

— Верьте мне, — улыбнулась она, потянулась вверх и поцеловала меня в губы. Быстро, ласково и мягко, на этот раз не стукнувшись носом о мой. — Я вам хочу только добра.

— Вы знаете поговорку про ад и из чего сложена туда дорога?

— Надеюсь, не в моём случае. А если даже и так, то я не буду жалеть ни о чём.

— Надеетесь повлиять на меня? — спросил я. — Надеетесь, что сможете со временем склонить меня на свою сторону и заставить покинуть картель?

— Вода камень точит, — настоятельно заметила Мария. — Именно так я и буду делать. Потерплю фиаско или смогу вас перетянуть на свет полностью — на то воля божья. Но мне хочется верить, что ваше сердце выберет свет.

По крайней мере честно говорит, что будет компостировать мой мозг. Когда-то я верил, что не стану таким же, как эти уголовники, и вон как получилось. Посмотрим, работает ли это и в обратную сторону.

— Что ж, пробуйте, но я не обещаю вам ничего, Мария. Я уже такой.

— Посмотрим. А насчёт вашего обещания…

— Я не буду никого убивать, как и сказал, но поговорить всё равно придётся. Может кому-то будет больно, так как такое нельзя оставлять, но никто не погибнет — обещаю.

— Спасибо, — она ещё раз поцеловала меня. Что-то зачастила.

— Я вынужден предупредить, что оставлю около вас людей. Хороших людей. Мария, — она уже собиралась что-то сказать, когда я опередил её. — Вы связались с опасным человеком. И если узнала одна… дура, узнают когда-нибудь и другие. Это наглядно продемонстрировала горячо любимая всеми Ишкуина. Поэтому я хочу быть спокойным. Они не будут вам докучать, станут лишь тенью, которая вас закроет, если что-то действительно будет вам угрожать.

— Я не думаю…

— Вам и не надо. Я сам всё обдумаю. Позже вам дадут… брелок, скажем так, с тревожной кнопкой. Одно нажатие, и вам помогут. Даст бог — вы никогда им не воспользуетесь. Но пусть он просто будет.

— Хорошо, — кивнула она нехотя. — Если вам будет спокойно, пусть будет так.

— Что ж, вот и отлично, — почесал я затылок. — Мне надо идти, Мария. Надо решить некоторые незаконченные вопросы.

— Вы мне поклялись, — напомнила Мария.

— И я сдержу своё слово. Просто надо поговорить с этой… Ишкуиной, чтоб впредь такого больше не было.

Это не значит, что ей не будет больно. Посмотрим, как она будет бегать за кем-то впредь, если я сломаю ей ноги или позвоночник. Такое надо сразу пресекать. Но здесь тоже вопрос, так как эта сука нужна для плана. Придётся очень тщательно продумать этот вариант, но пока, думаю, достаточно будет несколько раз её ударить. Хотя… нет, тоже не вариант, так как она садомазохистка и ей может понравиться. Предстояло ещё, ко всему прочему, обдумать наказание.