Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески - Джозефина Тэй

Коммена, а их я еще не достал. Правда, мне обещали завтра показать издание тысяча девятьсот первого года. Похоже, что восьмого июня епископ Батский поведал Совету какие-то важные новости. Вы слышали о епископе Батском? Его фамилия была Стиллингтон.

– Не знаю такого.

– Он был собратом Всех Душ, что бы это ни значило, и каноником Йоркским, если это о чем-то вам говорит.

– И то и другое говорит, что он образованный и респектабельный.

– Посмотрим.

– А вы не нашли других современных Ричарду летописцев, кроме Коммена?

– Из тех, кто писал бы до смерти Ричарда, – ни одного. Коммен излагал ход событий с французской предвзятостью, но не с тюдоровской, так что он более достоверен, нежели англичанин, пишущий о Ричарде при Тюдорах. У меня, кстати, есть для вас чудесный образец того, как люди сочиняют историю. Я обнаружил это, когда искал современные событиям источники. Вы знаете, что Ричарду Третьему, помимо прочего, приписывают преднамеренное убийство единственного сына Генриха Шестого после битвы при Тьюксбери? Так вот, верьте или нет, это выдумка чистой воды. Ее можно проследить с того момента, когда она впервые была рассказана. Отличный ответ людям, утверждающим, будто нет дыма без огня. Уверяю вас, этот дым возник в результате трения друг о друга двух сухих палочек.

– Но Ричард же был еще мальчиком во время битвы при Тьюксбери!

– Ему было восемнадцать. И все современники называют его умелым бойцом. Они были ровесниками, сын Генриха и Ричард. Да, все современники, каких бы взглядов они ни придерживались, пишут, что наследник Генриха погиб во время битвы. А вот потом пошло-поехало. – Кэррэдайн быстро просмотрел свои записи. – Черт побери, где же это? Ага, нашел. Так вот, Фабиан, писавший для Генриха Седьмого, утверждает, что юношу захватили в плен и привели к Эдуарду Четвертому, который отвесил ему пощечину железной рукавицей, и мальчик был тут же зарублен слугами короля. Мило? Полидор Вергилий пошел дальше. Он говорит, что сына Генриха убивали собственноручно три вельможные особы: Джордж, герцог Кларенс, Ричард, герцог Глостер, и Уильям, лорд Гастингс. Холл к списку убийц добавляет Дорсета. Но Холиншеду и этого мало: он сообщает, что первый удар был нанесен Ричардом. Как вам это нравится? Первосортное Тонипэнди, а?

– Да, Тонипэнди чистой воды. Драматическая история без слова правды. Если вы можете выдержать несколько цитат из святого Мора, я приведу еще один пример того, как делается история.

– Меня тошнит от преподобного Мора, но я все-таки послушаю.

Грант отыскал нужный абзац и начал читать:

«Некоторые мудрые люди также полагают, что его (то есть Ричарда) пассивность, умело скрываемая, способствовала смерти его брата герцога Кларенса; на людях он открыто противился этому, хотя, как считают некоторые, несколько слабее, чем следовало. Думающие так полагают, что еще задолго до смерти короля Эдуарда Четвертого он возжелал сам сесть на трон в случае, если его брат король (чью кончину, как он полагал, приблизит беспутный образ жизни) умрет (как и случилось), пока его дети еще малы. Считают, что поэтому он был рад смерти своего брата Кларенса, чья жизнь нарушала его планы, так как Кларенс остался бы верным своему племяннику – юному королю или пожелал бы стать королем сам. Но во всем этом нельзя быть уверенным, и любые домыслы так и останутся домыслами».

– Мерзкий старый сплетник, – нежно подытожил Кэррэдайн. – Вы сумели заметить жемчужное зернышко в этой куче мусора?

– Да.

– Шутите? Вы поразительно умны. Мне пришлось прочитать кусок трижды, прежде чем я ухватился за единственный безоговорочный факт.

– Что Ричард открыто противился убийству своего брата Джорджа?

– Да.

– Конечно, – заметил Кэррэдайн, – если учесть все прочие рассуждения «мудрых людей», то впечатление создается прямо противоположное. Да, Мора мне и даром не надо.

– Пожалуй, нам все-таки следует помнить, что это сочинение Джона Мортона, а не Томаса Мора.

– Может, и так, но Мор переписал пасквиль Мортона, значит ему понравилось это сочинение.

Грант, в свое время тоже бывший солдатом, лежал и думал о том, как умело Ричард действовал в весьма скользкой ситуации в Нортгемптоне.

– Ловко он перехватил у Риверса две тысячи воинов без всякого открытого столкновения.

– Вероятно, когда дело дошло до выбора, брат короля оказался предпочтительнее брата королевы.

– Да. И конечно, у солдата было больше шансов получить поддержку войск, чем у писателя.

– А разве Риверс сочинял что-нибудь?

– Он автор самой первой книги, напечатанной в Англии. Ученый был человек.

– Н-да. Только это не научило его уму-разуму. Как он рассчитывал взять верх над человеком, который в восемнадцать лет командовал полком, а в двадцать пять – армией? Знаете, что меня здесь удивило?

– Военные способности Ричарда?

– Нет, его молодость. Я всегда представлял его ворчуном средних лет. А ему было лишь тридцать два года, когда он погиб под Босвортом.

– Скажите, когда Ричард взял принца под свою опеку в Стоуни-Стратфорде, он разогнал всю толпу, приехавшую с мальчиком из Ладлоу? Я хочу спросить, удалили ли от мальчика тех людей, в окружении которых он рос?

– О нет. Его наставник, доктор Элкок, к примеру, приехал с ним в Лондон.

– Значит, никто не спешил избавиться от сторонников Вудвиллов, от всех, кто мог настроить принца против Ричарда?

– Похоже, что нет. Разве что арестовали тех четверых во главе с Риверсом.

– Верно. Регент сработал четко. Я восхищаюсь Ричардом Плантагенетом.

– Мне он тоже определенно начинает нравиться. Ну а сейчас я, пожалуй, пойду осматривать Кросби-плейс. Ужасно хочется своими глазами увидеть дом, в котором жил Ричард. А завтра мне достанут мемуары Коммена, и я сообщу вам, что он пишет о событиях в Англии в тысяча четыреста восемьдесят третьем году и о том, что рассказал Совету Роберт Стиллингтон, епископ Батский, в июне того же года.

Глава десятая

В тот летний день 1483 года, как выяснилось, Стиллингтон сообщил Совету, что он обвенчал Эдуарда IV с леди Элеонорой Батлер, дочерью первого графа Шрусбери, еще до женитьбы Эдуарда на Елизавете Вудвилл.

– Почему же он молчал так долго? – спросил Грант, переваривая сенсацию.

– Эдуард велел ему держать язык за зубами. Вполне естественно.

– У Эдуарда, похоже, было пристрастие к тайным бракам, – сухо заметил Грант.

– Должно быть, ему тяжело пришлось, когда он столкнулся с такой неприступной добродетелью. Тут уж не могло помочь ничего, кроме женитьбы. А ведь Эдуард привык, что женщины от него просто падали – и внешность незаурядная, и корона на голове, – так что вряд ли он мог спокойно примириться с отказом.

– Да. Именно поэтому он и женился на Елизавете Вудвилл. Неприступная златокудрая красавица, тайный брак. Значит, если Стиллингтон говорил правду, то Эдуард пользовался такой тактикой и прежде. Кстати, говорил