Колесники - Йэн Стюарт

Эйнджи и Черити сидели на веранде зоологического факультета Гума и наблюдали за прайдом львиц, преследующих стадо газелей Томпсона. Зебры и жирафы были перемешаны с веретенообразными, коричнево-красными белохвостыми антилопами. Львицам эта мешанина травоядных напоминала, наверное, кондитерскую распродажу – свежая помадка, полосатые мятные ириски, леденцы на палочке… Но у этих конфеток были ноги, которые они использовали с удивительной эффективностью, чтобы не угодить в чужой рот. В бинокль женщины могли рассмотреть расстроенную львицу, уставившуюся на полдюжины молодых газелей, что прыгали беспорядочно в воздух на всех четырех ногах – тип движения, известный как «гребенка», дезориентировал хищника.

– Все дети, когда вырастают, меняются, милочка, – сказала Эйнджи. – Не вини себя. У Мозеса был трудный период, неудивительно, что бедное дитя не желает говорить об этом. Подожди, все придет в норму.

– Я знаю, что придет, – вздохнула Черити. – Да только ждать тяжело. Он вырос, а я все это пропустила! Меня не было рядом, когда он больше всего нуждался во мне… Никого не было там с ним! Можешь вообразить, каково ему пришлось?

Эйнджи могла вообразить все, даже очень четко. Она наняла частных детективов, и они кусок за куском сложили из фрагментов более или менее полную картину того, что произошло с Мозесом с момента его исчезновения. Смерть мальчика сфальсифицировали; на самом деле его похитили. Сыщики узнали, что он попал к беспризорникам в Свободном Китае, потому что некоторые из женщин Деревни им рассказали об этом, а китайский след вывел на предполагаемого Охотника. Эйнджи имела довольно точное представление о том, в какой переплет угодил мальчик. Она поведала Черити немногое, да и то с помощью эвфемизмов. И без того бедная женщина достаточно настрадалась, чтобы услышать о полном ужасов раннем детстве Мозеса. Вряд ли перечень убийств, болезней, голода и людоедства, которыми характеризовался анархический мир беспризорников, улучшит ей настроение.

Детективы узнали также о Дьене и Молчаливой Снежинке. Но даже все богатство Эйнджи не помогло выявить Кхи Минг-Куо или историю убитого Охотника, а Мозес как будто в рот воды набрал.

Сегодня, как и в предыдущие дни, он помогал близнецам Нтули. Черити поразилась, как расцвел рано проявившийся талант Мозеса по общению с дикой природой. Теперь он мог утихомирить обеспокоенное, раненое животное за несколько минут. Даже наиболее буйные и непокорные звери, вроде старого быка, охромевшего в результате давнего сражения с крокодилом, берут корм из его рук. Он потратил долгие часы, скармливая муравьеду муравьев, и возникало впечатление, что насекомые выстраивались для этого в очередь. Надо признать, муравьеды просто обожали мальчика.

С людьми же все было иначе. Мозес в основном предпочитал водиться с самим собой. Ему исполнилось пятнадцать, но он редко вел себя соответственно возрасту, и Черити быстро оставила попытки вынудить его общаться с одногодками. Он снисходил только до братьев Нтули, Джомо и Джамбе, которые были на десять лет старше – потому что благодаря им получал доступ к вольерам. Наверняка мальчик все еще нуждался в матери и даже в какой-то степени испытывал привязанность к ней… но если и так, он ничего не делал и не говорил, чтобы это показать. Черити часто спрашивала себя: а не обманывается ли она, не атрофировались ли у Мозеса все чувства? И лишь иногда краешком глаза она ловила сына на том, что тот задумчиво смотрел на мать – и всегда отворачивался, когда замечал, что за ним наблюдают.

– Эйнджи, знаешь, это было очень трудно. – Черити опустила бинокль. Львицы только что поймали молодую газель и перегрызли ей горло; раньше она воспринимала это как самый обычный эпизод в безостановочной мыльной опере саванны, однако сегодня зримо ощутила различие между победителями и проигравшими. – Я всегда верила, что Мозес жив, хотя все свидетельствовало об обратном. Матери всегда так думают, когда у них пропадает ребенок, и всегда надеются на лучшее, даже если не правы… Мне нужно было оставить надежду, но я не смела допускать такого даже в мыслях.

Эйнджи кивнула с сочувствием, но ничего не сказала – Черити хотела, чтобы ее выслушали, а не утешали банальностями. Единственное, что Эйнджи могла сделать, – побыть рядом с подругой.

– Когда мне сказали, что он не только жив, но и в течение последних семи лет находился меньше чем в тысяче миль от дома, не могу описать, что я почувствовала. Счастье и злость на то, как близко от меня был сын все это время… Я ощущала себя обманутой и ликующей одновременно!

– Милочка, я все понимаю, – сказала Эйнджи. – Я, конечно, не могу себя чувствовать, как ты, но догадаться в моих силах. Жизнь главным образом тащит людей в противоположных направлениях, я наблюдала это не раз и не два. Нельзя допустить, чтобы вас с Мозесом растащило в разные стороны.

– Да, теперь все хорошо, но «разочарование» – неподходящее слово… Когда я увидела сына снова, он был красивым молодым человеком, на голову выше, чем был когда-то его отец… Я рассказывала тебе о Джерри?

– Нет.

– Полное имя моего мужа Джереми. У него тоже была тяга к животным, Мозес, наверное, унаследовал это от него, только в большей степени… Заболел один из носорогов, и мы держали его в отдельном загоне. Джерри имел обыкновение чесать своему любимцу спину метлой. Однажды он случайно очутился между ним и стенкой, а носорог возьми да и прислонись. Всего лишь дружеский тычок локтем… Джерри умер в больнице через неделю. Я была на седьмом месяце беременности.

– Ужасно. И все же ты по-прежнему работаешь с животными?

– Носорог не виноват.

Эйнджи подождала, пока отсутствующий взгляд Черити станет осмысленным.

– Ты говорила о Мозесе.

– Ах да. Прикоснуться к нему и обнять – никто не знает, что я чувствовала в этот момент! Я вновь вернулась к жизни. Я все-таки жутко везучая… Ко мне возвратился мой пропавший ребенок. Но – о Эйнджи – это не тот ребенок, которого я помнила и представляла!

Слезы покатились по щекам. Они должны быть выплаканы, болезненно, многократно, пока не затянутся раны от времени и привыкания; Эйнджи знала, что нет иного способа их остановить.

Женщины обнялись, и их слезы смешались, поскольку лица касались щека к щеке.

Никто из них не понимал того, что Мозес на свой лад счастлив. Существует так много животных, так много различных видов животных!.. Он чувствовал, о чем они думали, чего хотели, чего боялись. А также как им можно помочь. Талантливый дирижер способен услышать музыку и без оркестра – глядя на нотный лист. Даже когда животные лгали, что бывало редко, Мозес понимал, для какой цели эта ложь предназначена и какую правду она скрывала. Безобидная муха с желто-черными полосами являлась живой ложью, притворяясь кусачей осой, которая в состоянии больно ужалить. Тоже ложь – жала у насекомого не было. Я не съедобна.