Нежелательные встречи, или Барбусы обожают тараканов (сборник) - Евгений Константинов

Сейчас ему было не до рыбы, да и не до бобров. Ноги, слава богу, держали, но голова раскалывалась, и такая по всему телу разлилась усталость, что впору лечь прямо тут, не сходя с места, и отдыхать, отдыхать. Но — нет, у Кыли все же хватило сил доплестись по берегу до своей, спрятанной в кустах одежды. От этого места до его подъезда было рукой подать.

Трясущимися руками Колчин оделся-обулся и уже собрался подняться на невысокий обрывчик, когда услышал неподалеку мяуканье. Пройдя чуть дальше по берегу, увидел существо, из-за которого, собственно, и предпринял сегодняшний заплыв, едва Кылю не доконавший.

— Барсик, ты ли это? То у подъезда вместе со своей хозяйкой меня достаешь, теперь еще и сюда приперся!

Словно, отвечая на каждое слово, Барсик то прядал ушами, то вздрагивал хвостом, при этом неотрывно принюхиваясь к какому-то темному пятну на земле. Кровь? Ну, не краска же. А в воде у самого берега — болтается что-то непонятное… Кишки? Кто-то умудрился поймать крупную рыбину и здесь же ее выпотрошить? Но, где же тогда чешуя?

— Мяу… — жалостливо выдал кот и посмотрел снизу вверх в глаза Колчина.

— Пойдем отсюда, Барсик, — сказал тот. — Пойдем домой, кис-кис-кис…

Не без труда взобравшись на крутой обрывчик, Кыля оглянулся, ища Барсика, но не увидел кота.

— Кис-кис-кис, — на всякий случай повторил Кыля. Не показался и не ответил гуляка-Барсик. Ну, не спускаться же в его поисках обратно к воде! И без того сил не осталось…

Домой Кыля вернулся, что называется, никакой. Ноги-руки еле слушались, все тело зудело, словно веником из крапивы обхлестался, голова раскалывалась… А ведь отправляясь в заплыв на правый берег Москвы-реки, хотелось отдохнуть, расслабиться. Вот тебе и расслабился!

Требовалось срочно махнуть сразу сто граммов, закусить и — спать. Но перед этим — закрыть все окна, чтобы никакой Зверинец, как бы ни гутарил, ржал и вопил, не заставит оторвать голову от подушки.

Водка в холодильнике была, а на бельевой веревке досушивались несколько окуньков. Кыля сорвал самого крупного, не церемонясь, оторвал голову и ребра, содрал кожу со спинки, в которую сразу же жадно впился зубами. Налил в стакан водки, выпил. Налил еще, но теперь торопиться не стал — пусть уляжется.

Посмотрел в окно. Зверинец оккупировал лавочку в полном составе — три девицы и таксист. У девиц в руках пивные бутылки и пакетики с чипсами и фисташками, таксист обходится сигаретой. Кошатница-дура — чуть в сторонке, но все равно одним миром с ними мазана. Что-то давненько своего Барсика не звала. Барсик-то на набережной остался, возможно, до сих пор лужицу чьей-то крови обнюхивает…

А вот и Глухой нарисовался — с удочкой и рюкзаком за спиной. Удочка — для отвода глаз, рыбу он на браконьерские экраны ловит. Рюкзак у него в этот раз что-то уж слишком большой. Глухой стянул его с плеч, поставил рядом с крышкой канализационного колодца, вытер рукавом раскрасневшееся лицо — явно собирается о чем-то рассказать соседям по подъезду, но не торопится, заинтриговывает.

Вспомнив о налитой, но до сих пор не выпитой, Кыля исправил положение. Закусил окуньком — не очень просохшим, зато собственноручно пойманном на экологически чистом Истринском водохранилище. Не то что рыба, которую Глухой целый рюкзак наловил.

Тем временем Глухой уже начал о чем-то громогласно рассказывать оккупировавшим лавочку соседям, и те, не менее громко, стали ему отвечать, что-то спрашивать, ржать. Кажется, они о чем-то заспорили, и Глухой, в доказательство своих слов, принялся развязывать рюкзак. Любопытства ради Кыля приоткрыл окно.

— Страшно далеко вы от природы! — продолжая возиться с рюкзаком, орал Глухой. — Фомы неверующие! Говорю же, в сетке он запутался, а я как раз пришел ее проверять. Ну и бульником ему прямо по башке! Глядите, вот шкура…

Глухой вытащил из рюкзака пакет и достал из него скомканную, мокрую темно-коричневую, почти черную шкуру какого-то животного.

До переставшего жевать окуня Кыли дошло, что это шкура бобра. Неужели его зубастого приятеля Леонидыча?!

— Говорят, из бобрового меха хорошие зимние шапки получаются, — соизволила вмешаться Кошатница.

— Мех сейчас не особо в цене, а вот бобровая струя! — продолжал орать на весь двор Глухой. — Бобровая струя, это скажу я вам — вещь! Особенно для мужиков! Слышь, таксист!

— Что за струя? — заинтересовался тот. — И где она?

— Ха! Могу показать, — Глухой сунулся в рюкзак. — Только, боюсь, это зрелище не доставит соседушкам большого удовольствия.

— Не надо! — взвизгнула жена таксиста. — Не надо нам всякую мерзость показывать…

— Можно подумать, ты никогда ошкуренного кролика не видела, — ухмыльнулся таксист.

— Все равно не надо!

— Ладно, — смилостивился Глухой. — Всего доставать не буду! Но хотя бы на морду бобровую поглядите, я с нее шкуру не снимал! Ну? Теперь убедились, что я не врал?

— Фу! Спрячь обратно эти зубы страшные…

Колчина замутило. Он бросился из кухни в ванную комнату, и там его вырвало. Давненько с ним не происходило подобное. Кыле очень не хотелось вновь увидеть то, что осталось от его приятеля-бобра. Еще больше не хотелось видеть Глухого и остальной, собравшийся у подъезда Зверинец. Но его словно что-то притянуло обратно на кухню, к окну.

И первым, кто привлек его внимание, был Барсик, сидевший на крышке колодца и принюхивающийся к наполовину высунутой из рюкзака голове бобра. Ни хозяйка, ни весь остальной Зверинец, поглощенные разглядыванием бобровой шкуры, на кота не обращали внимания. Барсику до них тоже не было никакого дела, он перестал принюхиваться и принялся облизывать бобровую морду — с таким же усердием кошка вылизывает новорожденных котят.

Кыля подумал, что мертвый зверек интересует живого в качестве еды, но сразу понял, что ошибается. Тут было совсем другое. В мгновенно переставшей болеть голове Кыли возникло слово «ритуал». Ритуал? О каком ритуале в подобной ситуации могла идти речь?!

Барсик продолжал облизывать морду Леонидыча, соседи все так же его не замечали, а Николай Колчин вдруг увидел, как из недр рюкзака высунулась сначала одна бобровая лапа, за ней — другая. На лапах было по пять пальцев с перепонками и с когтями… которые заскребли по асфальту.

Другой бы на месте Колчина принялся себя щипать, чтобы проснуться, но Кыля почему-то подумал, что все именно так и должно быть. Нет ничего удивительного в том, что взгляд маленьких черных глазок убитого и освежеванного приятеля-бобра устремился в его глаза, заставляя проникнуться происходящим. И не надо думать, что это во сне ты видишь, как бобровые когти и зубы впиваются в край крышки колодца, приподнимают ее, сдвигают… Тому, что кот Барсик своими лапками помогает бобру справиться с чугунной крышкой, тоже удивляться не обязательно. Все именно так и должно быть. Кыля даже не задался вопросом, с какой, собственно, целью кот и бобр-зомби прицепились к этой неподъемной крышке.