Тайны английской разведки (1939–1945) - Дональд Маклахлан

Сначала военное министерство воспротивилось этому предложению, но в конце концов уступило, и весной 1942 года вместо секции перспективных планов противника был создан объединенный разведывательный штаб, как вспомогательный орган.

Выше уже отмечалось, что в последующие годы намерения командования немецкого военно-морского флота, кроме самых серьезных планов (например, создание подводной лодки со шноркелем), не вызывали каких-либо комментариев со стороны представителей других ведомств, кроме министерства экономической войны. Проблемами японского флота в основном занимались в Вашингтоне и на Цейлоне. Планами итальянцев — в Каире. Внимание Лондона сосредоточивалось на вероятной реакции немецкого командования в связи с наступлением англо-американских сухопутных войск и советских армий. Таким образом, представители разведывательного управления ВМС в объединенном разведывательном штабе рисковали остаться не у дел.

Чтобы избежать этого, моряки постепенно взяли на себя роль оппонентов по отношению к представителям других видов вооруженных сил и министерства иностранных дел. Эта роль была довольно деликатной и иногда вызывала недовольство, однако на низших ступенях командно-штабной лестницы все было проще, поскольку сотрудники здесь не были профессионалами (представитель сухопутных войск до войны был преподавателем истории, представитель ВВС — агентом по рекламе, а моряк — юристом). Например, извечным грехом представителя сухопутных войск, мыслившего под влиянием начальника управления, было преувеличение числа дивизий, которыми располагали немцы. Вероятно, после травм у Дюнкерка и на Крите для английской армии существовала какая-то чисто психологическая потребность в этом. Гитлер, конечно, полностью использовал подобную предрасположенность; один из его приемов введения противника в заблуждение состоял в том, чтобы преувеличивать численность дивизий. Дважды в год объединенный разведывательный штаб готовил справку о численности и группировке сил противника. Эта справка рассылалась во многие адреса, до главнокомандующих на театрах военных действий включительно. Перед началом составления такой справки военное министерство обязательно издавало заявление, в котором отмечалось увеличение численности немецкой армии в весьма тревожных темпах и наличие внушительных резервов. А министерство экономической войны тем временем считало, что людские ресурсы Германии истощаются.

И вот начинались совещания в аппарате штаба. Представителя ВВС обычно легко было убедить присоединиться к требованию, чтобы военное министерство доказало правильность своих выводов.

Если случалось получать отказ, представитель ВМС заявлял, что начальник разведывательного управления ВМС не подпишет справку. Тогда приглашали «эксперта» из военного министерства, и на него, в каком бы чине он ни был, обрушивался град вопросов.

В конце концов, после длительных уговоров и спасительных для своего авторитета заявлений военное министерство соглашалось исключить из списка самую надуманную из немецких дивизий, к которой в военном министерстве почему-то питали особую привязанность.

Министерство авиации страдало, с точки зрения моряков, другой крайностью — оно обычно преуменьшало число немецких истребителей. В данном случае психологический мотив заключался в постоянном стремлении представить в благоприятном свете результаты бомбардировок немецких промышленных предприятий английской авиацией. Представители флота были менее удачливы в оспаривании этих данных, чем тех, которые давало военное министерство. Главная причина состояла в том, что летчики обычно представляли свои документы в такой сложной форме и с таким множеством формул и технических терминов, что «никто не осмеливался оспаривать их выводов».

Министерство иностранных дел, как казалось представителям ВМС в объединенном разведывательном штабе, заняло довольно высокомерную позицию. В тех редких случаях, когда объединенный разведывательный штаб не соглашался с проектом того или иного документа, подготовленного министерством иностранных дел, последнее просто игнорировало штаб или прибегало к иезуитским методам, чтобы добиться своего. Был такой период в 1944 году, когда штаб рассматривал вопросы, связанные с вторжением союзников на Европейский континент. Министерство иностранных дел, вероятно, вполне правильно, настаивало на высадке английских войск в Греции. Однако командование армии считало, что войск не хватает, и не хотело даже рассматривать этот «побочный» вариант, если не получит заверений, что сил будет привлечено немного и на короткий срок. В связи с этим перед низшими звеньями аппарата штаба была поставлена задача дать оценку «греческому варианту». Сначала сложилось мнение, что если английские войска вступят в страну одновременно с возвращением на трон короля Греции, то конфликт с прокоммунистически настроенными партизанами свяжет наши силы на долгие месяцы, а может быть годы, и в дальнейшем потребует привлечения новых и новых резервов.

Этот проект оценки никак не устраивал министерство иностранных дел. Представитель министерства был сам убежден (и довольно убедительно говорил об этом), что потребуется высадить всего несколько сот английских солдат, только чтобы «показать флаг», все остальное сделают симпатии к Великобритании. По прошествии одного-двух месяцев войска, по его мнению, можно было бы без труда вывести. Никакие возражения представителей трех видов вооруженных сил не смогли заставить представителя министерства иностранных дел изменить свою позицию. Поскольку военное министерство, интересы которого затрагивались больше других, в конце концов согласилось с этими взглядами, отпала необходимость дальнейшего обсуждения этого вопроса в объединенном разведывательном комитете и его органах. К тому же члены комитета полагали, что позиция министерства иностранных дел, считавшего, что освобождение Греции — в интересах Англии, рано или поздно будет оправдана, какой бы ценой эта задача ни была решена.

Может показаться, что сотрудники объединенного разведывательного штаба постоянно ссорились друг с другом. Это не так.

«Создалась атмосфера сотрудничества, — вспоминает представитель ВМС, — которая охватила объединенный штаб по планированию и другие органы, размещавшиеся в здании на Грейт Джордж-стрит, в том числе и аппарат оперативной комнаты премьер-министра; этому в немалой мере способствовало создание общей столовой, где в самые напряженные дни все мы обедали и ужинали».

В самом деле, если бы не было атмосферы сотрудничества, то метод работы, который был принят объединенными органами, был бы неприемлем. Штаб функционировал двумя группами — первая выполняла срочные задания, а вторая занималась задачами, не требовавшими срочности, а также учетом текущих изменений в численности и группировке сил противника. Представители пяти ведомств поочередно председательствовали на заседаниях штаба, каждый в течение двух или трех месяцев. Каждый член штаба вносил на рассмотрение вопросы, выдвинутые соответствующим ведомством.

Хотя рассмотрение оценок министерства экономической войны по нефти, министерства иностранных дел — по моральному состоянию населения, адмиралтейства — по вероятным действиям подводных лодок противника и министерства авиации — по уменьшению численности истребительной авиации германских ВВС требовало специальных знаний, никаких документов не принималось без предварительного обсуждения. Каждый мог подвергать критике любой проект, предложенный кем-либо из коллег. Таким образом, прежде чем проблема выносилась на рассмотрение комитета начальников штабов или военного кабинета, обсуждался каждый вопрос, по которому существовали различные точки зрения. Такой порядок позволял не только сэкономить время, но и многое выяснить. Секретариат отрабатывал каждую формулировку в проекте, а затем представлял на утверждение экспертам министерства. Переработанный проект поступал к начальникам разведывательных управлений, которые в случае важности вопроса собирались специально для обсуждения и принятия проекта. Но слишком часто на эти заседания не приглашались сотрудники объединенного разведывательного штаба, поскольку тот или иной начальник разведки не хотел краснеть перед доводами талантливого младшего офицера. Иногда, к глубокому разочарованию сотрудников разведывательного штаба, их ясные и четкие выводы затуманивались в расплывчатых компромиссных решениях, которые «допускали один вариант и говорили о возможности другого». Таким образом, вся разведывательная оценка шла насмарку.

Характерен в этом отношении случай, происшедший в 1942 году.

Он интересен тем, что, как нам сейчас известно (и как мы правильно предполагали тогда), сами немцы не имели твердого решения Относительно действий, которые объединенный разведывательный штаб получил указание предсказать. Те, кто планировал высадку союзных войск в Северной Африке, потребовали обоснованных предсказаний относительно действий немцев после того, как они поймут истинный смысл и цели операции «Торч». Оккупируют ли они сразу всю Францию, займут ли Тунис, усилят ли свои войска в Триполитании, когда союзники высадятся в Алжире и Французском Марокко? Точной разведывательной информации об их намерениях получить было нельзя, поскольку ни немцы, ни итальянцы не планировали никаких действий на этот случай и были бы полностью застигнуты врасплох.